— Почему: конечно? — спросил я. — Он нормальный парень. Молодой, высокий, не урод. Почему не женился?
Котова хихикнула (мне показалось, что нервно).
— Потому что он нас боится, — сказала она. — Нас — я имею в виду девчонок. Над ним даже мои подружки посмеивались.
Солнце спряталось за облака.
Лена вздохнула. Пока мы шли к общаге, она рассказала мне полдюжины историй о печальных взаимоотношениях её старшего брата и женщин (печальных историй: в первую очередь, для Олега Котова). Из её рассказов я сделал вывод, что она напрасно оговаривала брата: Олег женщин не боялся, но при виде красивых девчонок впадал в ступор и отчаянно тупил. Из рассказов Котовой следовало, что Олег в присутствии представительниц прекрасного пола становился робким и стеснительным, неразговорчивым (он буквально: терял дар речи). «Вот бы некоторые женщины теряли этот дар в моём присутствии, — подумал я. — Цены бы им не было». Мы подошли к повороту к женскому корпусу — тут наши дороги обычно расходились.
— Лена, — сказал я. — Ты говорила, что твой брат увлекался фотографией. Я ничего не перепутал?
Котова кивнула.
— Почему увлекался? Олег и сейчас часто фотографирует.
Я улыбнулся, сказал:
— Это прекрасно, просто восхитительно.
Из-за тучи вновь выглянуло солнце — оно осветило смуглое лицо Котовой.
— Лена, а давай, мы твоего брата женим? — предложил я.
Котова хохотнула.
— Олега? На ком?
Она взмахнула рукой.
— Есть у меня на примете одна кандидатура, — сказал я. — Умница, красавица и любит фотографировать. Прекрасный вариант невесты для молодого советского милиционера Олега Котова.
Лена сощурила глаза, выпустила мою руку.
— Сергей, ты о ком говоришь? — спросила она. — Я знаю эту женщину?
На переносице между бровей у Котовой появилась вертикальная морщина.
— Ты её видела пару раз… — сказал я, — ну, может не пару, а раз десять. Я говорю о профессорской дочке: о Рите Викторовне Барановой. Согласись: замечательная кандидатура. В её присутствии Олегу и разговаривать не придётся.
Котова нахмурила брови (морщина на переносице стала глубже), недоверчиво смотрела мне в лицо.
И вдруг она рассмеялась: звонко, заразительно.
— Серёжа, ты пошутил? — спросила она. — Рита и Олег… даже не представляю их вместе. Это как… как огонь и вода. Да он и не подойдет к ней никогда, испугается! А она на него и не посмотрит. И уж тем более не выйдет за него замуж.
Я пожал плечами.
— Ну, почему не выйдет? От неё за версту свадьбой пахнет.
Лена снова тряхнула головой.
Сказала:
— Это при тебе она так… пахнет. Но у Олега жениться на ней нет никаких шансов. Поверь, Серёжа. Я знаю, о чём говорю. Он с ней даже не заговорит. И уж тем более не расскажет ей о своём увлечении фотоделом. Такие слюнтяи девчонкам не нравятся.
Котова развела руками.
— Зато девчонки влюбляются в героев, — сказал я. — Разве не так, Лена? Представь, что будет, если твой брат спасёт Риту Баранову от бандитов. Ему и говорить ничего не придётся. В этом случае Баранова всё скажет за него.
Лена приподняла брови.
— От каких ещё бандитов? — спросила она. — Подговоришь парней, чтобы они напали на профессорскую дочурку? С ума сошёл? Кого ты попросишь? Мраморова и Красильникова? Они согласятся. А если Рита их потом узнает?
Я потёр подбородок.
— Лена, ты не поняла. Всё будет по-настоящему. Никаких подстав и инсценировок. Настоящие бандиты, настоящее нападение. Комар носу не подточит. Жалко ведь девчонку. А Олег справится. Представь, что будет, если её спасу я: кошмар!
— Да уж, — сказала Лена. — Она и так тебе проходу не даёт…
Котова вдруг замолчала.
Она секунд десять пристально смотрела мне в глаза.
— Постой, Сергей, — сказала она. — Бандиты? Нападение на Риту?
Лена схватила меня за рукав куртки; словно испугалась, что я сбегу.
Спросила:
— Где? Когда? Почему?
И добавила:
— Сергей, ты… видел это во сне? Как в случаях с той девочкой и со мной?
Глава 8
О том, откуда у Риты появились на лице те безобразные шрамы, мне рассказала мама. Её рассказ я запомнил не в последнюю очередь потому, что тогда убеждал маму: она не виновата в произошедшем с Ритой несчастье. Твердил, что не имело значения, кто именно предложил отметить после работы в молодёжном кафе грядущее Восьмое марта. Потому что Рита пострадала не из-за посиделок в кафе. И уж точно не потому, что пойти в заведение общепита с коллегами по работе Риту уговорила моя мама. Ведь не знала же мама, чем та задержка после работы обернётся для её молодой подруги.
Подробностей того нападения я сейчас уже не помнил; а вероятно, не знал их и раньше. В памяти чётко отложилась дата: седьмое марта. В тот предпраздничный день работники планового отдела тракторного завода завершили работу на час раньше, чем обычно. Но не разошлись по домам, а всем дружным коллективом направились в кафе: отметить приближение Международного женского дня. Мама говорила, что в кафе они пробыли недолго. Потому что женской части коллектива ещё предстояли вечерние дежурства на кухне (подготовку к домашним праздничным посиделкам никто не отменял).
Я выудил из памяти сведения о том, что в тот вечер Риту от кафе подвезли к её дому на машине. Но кто именно подвёз, на какой машине и почему именно её — ответы на эти вопросы я в свих воспоминаниях не отыскал. О том случае я узнал годы спустя, когда познакомился в доме родителей с Ритой. Заинтересовался причиной появления на лице женщины шрамов. Спросил у мамы. Вот тогда мама и рассказывала мне о нападении. Подробности случившегося с Ритой я от мамы не узнал. Выслушал много эмоциональных восклицаний. Но чётко запомнил хронологию событий: кафе, возвращение домой, нападение.
— … Седьмого марта, — сказал я. — Рита подъедет к своему дому в автомобиле. По двору пойдёт пешком. А около подъезда на неё нападут. Там будет несколько человек. Среди них: влюблённый в неё мужчина. Рита и этот мужчина поругаются. Он на неё нападёт. Баранова побежит. Он её догонит, повалит на землю. Разобьёт бутылку из-под пива. Розочкой из горлышка бутылки мужчина нанесёт Рите восемь ударов в лицо. Превратит её лицо в кровавое месиво.
— Восемь раз⁈ — воскликнула Котова.
Она судорожно вдохнула, прижала ладонь к губам. Задержала дыхание. Широко распахнула глаза.
Я кивнул.
Сказал:
— Да, восемь. В скулы, в щёки, в нос.
Выдержал паузу. Смотрел в большущие карие глаза Лены.
Повторил для Котовой примерно те же фразы, которые когда-то сказал маме:
— Но ей повезёт: глаза не пострадают. А лицо… ну, с таким лицом она сможет жить.
Добавил:
— Если твой брат Олег её не спасёт.
* * *
В субботу я в институте я вновь «случайно» встретил Риту Баранову. Та сообщила мне, что приехала к отцу. Вручила мне очередной набор фотографий, где я увидел своё лицо в различных ракурсах. Поинтересовался, почему Рита не распечатала кадры, на которых я позировал в компании с Котовой — Баранова сообщила, что те получились «не очень».
Котова сегодня отреагировала на появление профессорской дочки спокойно. Поздоровалась с Ритой приветливо; с вежливой улыбкой выслушала Ритин эмоциональный рассказ о завершившемся вчера в Минске Чемпионате мира по биатлону. Мне почудилось, что Лена посматривала на Баранову с жалостью и сочувствием, как на смертельно больную.
* * *
В субботу Котова уже не настаивала на запуске работы нашего кондитерского цеха.
Вечером я преспокойно отправился на свидание со Светочкой.
А в воскресенье (после завтрака) мы с Леной поехали на встречу с Олегом Котовым.
* * *
В воскресный полдень зал кафе «Солнышко» был едва ли не битком набит народом. За столами почти не было свободных мест. Мы с Леной явились сюда раньше Олега. Уселись за освободившийся перед нашим появлением стол у окна. Лена ребром ладони сдвинула в сторону лежавшие перед ней на столешнице крошки. Я расставил на столе тарелки с выпечкой, стаканы с молочными коктейлями и чашки с горячим чаем.
