Во-вторых — одежда. Никакой стандартной серости дешевого тряпья. Да, не в новом, и вещи не сказать чтобы роскошные, зато добротные, и к тому же успели слегка пообноситься. То есть их нацепили не в последний момент перед погрузкой. Опять же — доспехи. Шлем, кираса, поддетый под нее колет снизу укреплен кожаными полосками с бронзовыми пластинками. Далее легкая тонкая кольчуга и простая нательная рубаха безо всяких узоров. Сапоги высокие, тоже укрепленные. В общем — одеяние настоящего воина, а не преступника который должен путешествовать в ящике и облачаться в некрашеную шерсть.
В-третьих — оружие. Не слишком длинный чуть изогнутый меч с односторонней заточкой, кинжал, боевой нож в специальном кармашке на голенище, еще один хитро закреплен на левом наруче. Все без излишеств, но, в отличии от одежды, явно дорогое. Никто не будет оставлять преступнику такой арсенал.
Но самое главное — рука. Левая рука. Точнее — ее частичное отсутствие. Кисти нет, вместо нее приделан сложного вида крюк — сдвоенный, на клешню похож.
Сомнительно, что среди команды или вольных пассажиров одновременно оказались два калеки. К тому же в нем опознали именно того, кто помогал выбраться первым очнувшимся. Возможно, это именно тот самый сэр Транниллерс, рыцарь Церкви Святого Круга который оставил последнюю запись в судовом журнале.
Выходит, ошибочно похоронили главного спасителя, поторопились. Он не стал жертвой рабов пепла, каким-то образом сумел пережить их нападение, а затем, уже ночью, добрался до носовой лестницы. И благодаря четким действиям бывших узников трюма его удалось вытащить на палубу.
Однорукий был жив, но на этом хорошие новости заканчивались. Может он имел дело с совсем уж начинающими пепельниками, слабыми и неловкими, но отбился от них дорогой ценой. На первый взгляд пребывал в таком состоянии, что до смерти один шаг, а вернуться к жизни уже не получится. Должно быть все силы растратил на ожидание под дверью, после чего упал без памяти и, похоже, не собирался приходить в себя.
Многочисленные раны по всему телу. Пепельники не пропустили ни единой возможности добраться до незащищенной кожи: лицо, руки, ноги и даже боковые щели кирасы — их зубы и ногти везде постарались. Пусть кольчугу не прокусили, но синяки оставили знатные. Почти все раны неглубокие, но их слишком много, повреждено немало серьезных сосудов, кровь лилась рекой запачкав от пяток до макушки. Тем не менее воин все еще дышал, и сердце его билось.
— Как он? — тихо спросил Трой, открыв двери кают-компании.
Айриция, дежурившая возле капитанского ложа, превращенного в больничную койку, медленно покачала головой:
— Он не приходит в себя. Но дышит.
— Я скажу Миллиндре чтобы тебя подменила.
— Мне нетрудно сидеть и дальше. Лучше скажи ей, чтобы она принесла еще одно одеяло из кубрика.
— Зачем? Разве здесь холодно?
— Однажды мой брат подрался в кабаке и его несколько раз ударили ножом. Под ним растеклась огромная лужа крови, он умер у отца на руках. И пока умирал все время повторял, что ему очень холодно. Этот человек тоже потерял много крови, и его тоже морозит.
Трой не нашелся, что сказать на краткий и непростой рассказ Айриции, и потому ответил просто:
— Понял. Скажу.
Раненый неожиданно шумно вздохнул и тихо, но отчетливо произнес:
— Зачем вы меня просили что-нибудь сказать?
Айриция от неожиданности охнула, а Трой, растерявшись, брякнул не подумав:
— О чем вы вообще?
— Ночью через дверь меня просили что-то сказать.
— Мы хотели убедиться, что вы человек, а не раб пепла.
— Но я же стучал в ответ.
— Стучать и они умеют.
— Нет, они умеют завывать, ухать совой и визжать. Они не умеют повторять за нами, слишком глупы.
— Мы не могли об этом знать, никто из нас до этого не сталкивался с рабами пепла. Вы сэр Транниллерс?
— Почему ты так решил?
— Я прочел запись в судовом журнале.
— Подойди ко мне.
Трой приблизился к кровати, встал в изножье. Сэр Транниллерсу было неудобно смотреть на него с низкой подушки, но понятливая Айриция слегка приподняла ему голову. Раненый уставился цепким взглядом темных глаз в которых не наблюдалось недомогания, зато хватало усталости. Лишь как следует рассмотрев Троя, спросил:
— Сколько выжило?
— Восемь. С вами девять.
— Ты главный? Уцелевшие слушаются тебя?
— Меня никто не выбирал, но так получилось, что командовать приходится мне.
— Как тебя зовут?
— Трой.
— Трой… Трой… — раненый нахмурился, спросил изменившимся голосом: — Ты случайно не тот Трой, у которого нелады с памятью?
— Да, я стертый.
— И ты здесь за главного?!
— Может памяти у меня и нет, но почему-то помню многое.
— О себе?
— Нет, о себе не помню ничего. Зато немало помню о разных вещах.
— О каких?
— Похоже, я когда-то разбирался в морских делах, много знаю. Лучше меня здесь в этом никто не разбирается. А мы на брошенном корабле, такие знания не лишние. Вот так и получилось, что начал командовать.
— Понятно. Ты осознаешь, в какую ситуацию вы угодили?
— Да, мы уже не раз это обсуждали, непонятные моменты прояснили.
— И что ты предпринял?
— Мы приготовили парусиновые полотнища для захвата дождевой воды. И вырезали два паруса: спинакер на остатки фок-мачты и блинд для бушприта. Теперь надо будет их закрепить, это несложно.
— Ты хочешь сказать, что сумеешь управлять кораблем?
— Нет, эти паруса лишь помогут увеличить скорость, если ветер задувает с кормы. В некоторых случаях это не будет лишним.
— А я уж было удивился, что тебе удалось то, что не смогла сделать здешняя команда. Те еще негодяи, но у них хватает опыта и нет проблем с памятью. Продолжай.
— Когда закончим с парусами, займемся плотом.
— Плотом?
— Сколотим большой плот с парусами и веслами. Я придумал, как его спустить на воду с высоты борта. Для этого нам понадобится много досок и крепкие брусья для механизма спуска и прочего. И то и другое получим разобрав палубный настил над кубриком, это единственное место которое можно ослабить без риска прорыва пепельников. Нас мало, легко разместимся в кают-компании и маленьких каютах. Да и в коридоре между ними место есть, тесниться не придется.
— Ты хочешь покинуть корабль?
— Только если увидим землю.
— Можешь сказать, почему не стремишься сделать это раньше?
— Может и правда придется пойти на это. Но я не хочу. Все обыскал, но не нашел навигационные инструменты. Без них мы не можем определить свое положение. Да и с ними пока что ничего не получится, небо затянуто тучами. Не будь их, я бы и безо всяких инструментов определился.
— Ты бы смог без инструментов понять, где мы находимся?
— Нет, но широту определить смог бы.
— Это уже немало.
— Но пока ничего не получается, погода не позволяет. Нежелательно плыть наобум, плот не может двигаться быстро, и запасов на нем будет немного, слишком большой риск.
— Что за навигационные инструменты?
— Да хоть какие-нибудь. Вы разве не знаете? Угломерные устройства которые наводят на звезды и Солнце. Хотя второй день подряд стоит ненастная погода, и они не могут работать, но когда-нибудь сплошная облачность обязательно рассеется.
— Трой! — прокричала из коридора Миллиндра. — Дождь пошел!
— Собирайте воду в бочки! — крикнул он в ответ. — Без меня, я сейчас занят!
— Вижу, ты даже без памяти неплохо можешь управляться, — без похвалы, просто констатируя факт, произнес раненый. — Но твои знания о море местами неверны. Не нужны никакие угломерные инструменты, и не надо ждать хорошую погоду для наблюдения за звездами. Все куда проще.
— А как же тогда определяться?
— Для этого есть штурманы. Они или перегоревшие маги, или недоразвитые, развиваться такие не могут, ущербные. Но их крошечного дара хватает для подзарядки навигационного амулета, ему ведь много энергии не требуется.
— Я о таком не слышал.
— Амулет работает в любую погоду, днем и ночью, лишь бы заряд не иссяк. Ему не нужно смотреть на звезды. В некоторых местах магические аномалии могут давать помехи, но это все равно не умаляет его достоинств. Моряки, пересекающие океаны, без амулета не покидают порт. Дорогая вещица, но она себя многократно окупает. Все еще не вспомнил?
— Нет. Не помню я ничего о таких амулетах.
— Вообще-то в этом случае правильнее говорить — магическое устройство, а не амулет. Что ты имел ввиду, когда заявил, что корабль, возможно, придется покинуть до того как покажется земля?
— Судно пострадало при урагане, в носу открылась течь, и я не могу сказать как сильно поврежден корабль. Мы не можем откачивать воду, в трюме заперты пепельники, нам не подобраться к помпам. Я вчера сделал две отметки на урезе воды по правому и левому бортам, теперь слежу за ними. Пока не могу сказать, что осадка увеличивается, но, возможно, это происходит слишком медленно, при волнении разглядеть слабые изменения трудно. Если мы и правда тонем или прорвутся пепельники, то в конце концов придется бросить корабль и плыть не видя берегов.
