Оказалось, весь смысл гипноза заключался в отправке неожиданного свидетеля домой и искоренении из его памяти непосредственного момента встречи в лесу. Потому что наша подруга, как только вступила на подворье, замерла на месте, осмотрелась кругом, нахмурилась и удивленно спросила:
– А почему мы здесь?
– А где мы должны быть? – ответила ей вопросом Вера.
– Ну… в лесу! Мы ведь с тобой туда побежали?..
– Ага! Но по разным сторонам оврага. Ты это помнишь?
Катерина прислушалась к себе, недовольно поморщилась и призналась:
– Помню только, как в лес вбегали.
– А Грибника? – уточняла вторая лисичка. – Такой большой, сердитый.
Она подробно описала внешность незнакомца, но ее сестра только озадаченно мотала головой, подтверждая, что отрезок в добрых пятнадцать минут жизни у нее полностью вылетел из сознания.
Мы не знали, что нам делать: радоваться или опасаться. С одной стороны, становилось понятным, почему про Грибника никто ничего не знает и ничего не помнит. Тот просто приказывал случайным свидетелям забывать о встрече с ним. Это наводило на размышления, что в случае слишком пристального к себе внимания незнакомец может и более опасные меры воздействия применить. Как, возможно, и случилось в эпизоде с Яшкой. Ведь не факт, что они не столкнулись уже непосредственно в самой дырке и таинственный странник просто отпустил деревенского дурачка.
С другой стороны, мы все-таки удостоверились, пусть даже и косвенно, пусть даже и не на сто процентов, что некая тайна существует! Грибник – это не просто вымысел выжившего из ума алкоголика, а существующий объект, который можно зарегистрировать, увидеть, а то и пощупать. Оставалось теперь только этот объект разработать до конца.
Поэтому мы с приливом нового воодушевления рванулись на поиски следов. Понимали, конечно, что, скорее всего, ничего не отыщем, слишком много времени прошло, но зато посчитали себя обязанными довести сегодняшнее дело до конца.
Вначале прошли по всему возможному маршруту незнакомца. Разочарование нас постигло сразу: почти никаких следов ни в районе толстенных деревьев, где движущийся объект засекла мигалка под номером восемь, ни в районе скал, куда он отправился, мы не обнаружили. Только в том месте, где Вера столкнулась с Грибником на тропе, мы отыскали несколько четких отпечатков обуви. Причем весьма малого д ля такого огромного мужчины размера: всего лишь тридцать девятого. Да и само место, как уже упоминалось, обыскали с невероятным тщанием.
И только когда стемнело, собрались в доме и устроили итоговое совещание по сегодняшнему дню. Спорили над картами и над планами долго, кричали сильно, и большое счастье, что дом наш стоял на отшибе, а дед Назар радовал своей глухотой. Иначе бы нас сто и один раз разоблачили.
Как всегда, основные тяготы технического перевооружения и довооружения легли на меня, потому как при окончательном подведении итогов Мария заявила категорически:
– Борька! На твоих плечах лежит теперь обеспечение нас всех переговорными устройствами, видеокамерами и сигнальными штучками в виде инфразвука. Помимо этого ты должен уже на осенних каникулах увеличить количество мигалок как в восьмом квадрате, так и установить достаточное количество приборов вот здесь, возле скал. Теперь там будут квадраты с двадцать второго по двадцать пятый.
– Где я тебе столько наберу? – возмутился я. – И дело не только в деньгах, я физически не успею.
– Значит, мы будем помогать! – Лидер грозно взглянула на лисичек. – Все наши карманные деньги сдаем Боре. И ходим к нему на уроки. Пора уже и нам не только к оружию приобщаться, но и к «железу», как он называет разную компьютерную технику.
– Ох! Вы мне только мешать будете.
– Не спорь, Пончик! А то припомню отложенные для тебя наказания.
Вот на том наш спор августовской ночью и закончился. Хотя наказание королева мне так и не отменила. Только заметив, что я после беготни по лесу словно вареный, засыпаю прямо на ходу и реагирую с закрытыми глазами как на ласки, так и на издевательства, подруги меня оставили в покое, и я провалился в блаженный сон. Где-то мысленно даже радуясь, что мое тело такое слабое и так быстро устает.
Глава шестая
Техника и ревность
После возвращения в город на меня навалились две проблемы: техническая и моральная, связанная со вскипающей во мне ревностью. Но если с технической проблемой я еще кое-как справлялся, то вот с моральной поделать ничего не получалось. А Машка, словно назло мне, все чаще и чаще заигрывала как со сверстниками, так и с более старшими ребятами. А с некоторыми из них занималась сексом. Один раз это чуть ли не на моих глазах произошло, после чего я бросился на подругу с кулаками и умудрился ей разбить губу.
Хоть я об этом поступке никогда не жалел, но ради собственного здоровья лучше бы я подобного рукоприкладства со своей стороны не допускал. Потом недели две я ходил весь в синяках и с ноющими от болей суставами. Подружки оторвались на мне по полной программе. Хотя после этого случая Машка избегала при мне как заниматься сексом, так и целоваться с другими парнями. Но мне-то от такой постановки вопроса легче не становилось! Только хуже. И настолько хуже, что вот как раз тогда и стали во мне зарождаться мысли о самоубийстве.
По следам нашей развратной королевы и следуя ее личному примеру, двинулись и наши бравые амазонки. Как это ни покажется диким и вульгарным, но их я тоже ревновал. Хотя и не так яростно или с кровожадными намерениями растоптать, разорвать и уничтожить. Не знаю, что втемяшилось в мою слаборастущую голову, но я почему-то считал такое блудливое поведение страшным предательством с их стороны. Радел над их нравственностью, как истинная наседка, и даже уговаривал в том смысле, что им необходимо дождаться для себя приличной пары, выйти благополучно замуж, а уж потом заниматься сексом, сколько и как им заблагорассудится.
Наверное, что-то в моих нравственных поучениях сильно смешило подружек. Потому что они в ответ хохотали как подорванные, потом переходили к ругани и оскорблениям, а потом принимались надо мной издеваться в привычной для нашей компании манере. Еще и приговаривали при этом, душа меня цепями и вытворяя самое постыдное:
– Значит, нам можно заниматься сексом только с мужьями?
– Да! – хрипел я.
– Может, ты еще и сам нам мужей станешь выбирать?
– Желательно, – раздавался мой хрип в ответ. – Я вас всяким отморозкам не отдам!
– Ух ты, какой добренький! А если ты нам до самой старости мужей не отыщешь?
– Отыщу!..
– Да?! А пока будешь их искать, то так и будешь нас использовать в сексуальном плане?
– Мне можно, я в мужьях не считаюсь! – вырывался я из-под кучи их напряженных тел. – К тому же это не я вас, а вы меня используете как хотите!
– Бунт! – вопила наша королева, чуть не отрывая мне при этом ухо. – Да ты, подлый Понч, покусился на сами устои нашего государства?!
Мне было больно, я задыхался, но таки делал последнюю попытку хоть как-то убедить в своей правоте:
– Не путайте политологию, ваше величество, с нашими ролевыми играми! Тем более что вы для меня самые близкие подруги, и я несу за вас самую большую моральную ответственность.
В ответ они еще громче смеялись, обзывали меня уродливым ханжой, а потом еще долго шуточно казнили всякими изуверскими, по их мнению, способами. Так что все мои потуги по поводу правильного воспитания и ограждения моих подруг от интимной близости с другими парнями никакой пользы не приносили.
Зато к концу предпоследнего нашего года обучения в школе я вывел для себя одну важную аксиому. За редким исключением, все партнеры как Машки, так и Веры с Катериной оставались только разовыми любовниками. На второй раз соглашались лишь те несколько «исключений», которые можно было пересчитать по пальцам одной руки. Как только у подружек доходило с парнями из цикла «Очередная жертва» или «Опытный экспонат» до дела, так после этого те исчезали из их жизни или на следующее утро, или в течение последующего часа. Причем в подавляющем большинстве случаев виноваты были именно девчонки. То им не нравилось, как партнеры целуются, то – как обнимают, то – как со всем остальным справляются. А если подруги в конечном итоге не успевали еще и оргазма получить, то начинались такие истерики, угрозы, царапания и удары, что мне оставалось только злорадствовать, тихо хохотать в соседней комнате и мысленно восклицать: «Так вам и надо, сучки позорные! Не хотите меня слушаться, то так и до самой пенсии оргазма не получите! И вообще фригидными станете! Дуры!»
Хорошо, что мои мысли в тот момент не прослушивались, не то бы меня так поколотили, что мама родная не опознала бы. Как правило, после таких неудачных экспериментов королева расслаблялась или со мной, или издевалась над лисичками. Те тоже в притеснении слабого и маленького товарища моральными терзаниями не омрачались.
