* * *
Но возведением дома мне сразу же заняться не дали. Дело в том, что я как раз успел вернуться к самому пику с/х работ. Повезло, так повезло!
В конце августа в поля и в болота на сбор урожая были загнаны не только хорошо знакомые мне обитатели Дружинного дома, но и абсолютное большинство населения Лугово, в том числе взрослые воины, всевозможные промысловики, рыбаки, кузнецы и прочие узко квалифицированные специалисты, кроме естественно тех, кто трудился на обмолачивании зерна на гумне. И, конечно же, в полях оказалась вся женская часть поселения вместе с детьми и несовершеннолетними — этим уж сам Господь Бог велел стоять в поле раком и жать серпами да ножами манник, просо, овес да рожь.
Нас, меня и новиков из Дружинного дома, в команду которых меня определили, вооруженных ножами, загнали поближе к воде — к реке и болотам, где в изобилии произрастал манник — многолетнее злаковое растение. После обмола из его зерен, ободрав у них бурую оболочку, делали крупу из которой и готовили кашу. Хотя эта была и не настоящая манная крупа, что делается из пшеницы, тем не менее, крупа полученная из зерна манника при варке сильно разбухает, имеет вполне себе приятный вкус и очень питательна. Вторая по распространённости культура в здешних краях — просо — являлась не менее ценной крупяной культурой, а его зерно (под названием пшено) шло у драговитов для приготовления супов, каш и других кулинарных изделий.
При жатве манника пришлось повозиться и вымотаться до состояния нестояния. Скошенные стебли связывали в небольшие снопы. Рядом курсировала телега, перевозящая наш манник на гумно, где его обмолачивали и очищали от сорняков провеиванием путем перебрасывания. Солома, получаемая в ходе этого процесса, шла на починку крыш и набивку матрасов, прочие отходы — на корм животным.
К концу дня я не только весь исцарапался и вымок в воде чуть ли не по пояс, но, к тому же, постоянное пребывание в склоненной позе вызвали ноющую боль в спине. И так, ежедневно, от рассвета до заката продолжалось больше недели!
Но и на этом уборочная эпопея не закончилась! Напоследок нас загнали замачивать лен в прудах и заодно косить крапиву в кустарниках. Потом уж от нас отстали и все могли заняться своим привычным трудом, кроме женщин, что засели за веретена и прялки. А у меня появилось время реализовать еще одну давно вынашиваемую идею.
Если просо и особенно манник не требовали за собой особого ухода, а манник в будущем по большому счету считался сорным растением, то рожь являлась растением куда как более культурным, и что особенно важно, ее можно было применять в качестве озимого злака в трехпольной системе земледелия! Передовая на данный момент трехпольная система уже существовала у римлян, ее начали перенимать некоторые приграничные немецкие племена, но до славян данная система земледелия еще не дошла. Ничего особо сложного при такой системе земледелия не было. Она заключалась в том, что на одном и том же поле в первый год сеются озимые злаки (пшеница, рожь), на второй год — яровые (овес, ячмень), после чего на третий год земля отдыхает.
Ну вот я и решил, когда закончилась вся эта уборочная страда (наверное, «страда» от слова страдать?), засеять на небольшом участке овсяного поля, размером буквально несколько квадратных метров, озимую рожь. Это мне требовалось самолично сделать для того, чтобы наглядно продемонстрировать хроноаборигенам, что некоторые культуры засевать можно не только весной, но и осенью. Вот будет для них два в одном — и сюрприз и культурный шок.
На это действо мною были приглашены волхв Яролик, староста Яробуд и еще несколько человек. Одновременно с посевом ржи я им попытался втолковывать принцип трехполья, дабы на следующий год засеять озимой рожью хотя бы одно яровое пахотное поле. Присутствующие к моим словам отнеслись со скепсисом, если не сказать больше. И только время рассудит, кто в конечном итоге окажется прав, но что-то мне подсказывало, что я этим кто-то и окажусь.
Глава 12
Проснулся затемно, разбудили меня шуршащие шаги Зорицы по земляному полу. Лежа с закрытыми глазами я не видел, чем она занималась, только слышал, как она сначала раздувала выложенный камнем на полу очаг и щипала лучину, потом подожгла ее от тлеющих в очаге углей. Хотя на улице и стояла вторая декада сентября, но по ночам в нашем сарае, в лучших эфиопских традициях собранном из палок и глины, было холодно, и даже посапывающая под моим боком Ружица не очень-то и согревала. А с моим вполне конструктивным предложением, не маяться дурью, а взять и объединить лежанки и спать втроем девушки не соглашались, прежде всего отказывалась Ружица, а вслед за ней и Зорица, проявляя печально известную женскую солидарность.
Но скоро, надеюсь, станет лучше. Каменный фундамент под дом я уже успел не спеша выложить, большей частью занимался этим в свободное время летом, а вчера днем окончательно закончил выкладку. Ошкуренные бревна и кровельный материал тоже имелись в достатке. Но прежде, чем заняться домом мне требовались кое-какие инструменты и изделия из железа, а для этого следовало навестить кузню с очередным, но очень важным рационализаторским предложением, а именно для нагнетания воздуха в горн вместо человеческих легких начать применять уже изготовленные под мой заказ кожаные меха. Вчера вечером навещал двоюродного деда и по совместительству луговского старосту Яробуда, он согласился с тем, чтобы кузня бесплатно сделала мне весь потребный инструмент и другие железные изделия, если я действительно, в разы, увеличу ее производительность.
Шаги Зорицы теперь уже приближались к нам. Стараясь не разбудить меня, она растолкала Ружицу. Девушки взялись за готовку, а я по-прежнему делал вид, что сплю, а сам теперь принялся размышлять над кричным горном. Вставить в него глиняную трубку соединенную с мехами никаких проблем не представляет, но все равно производство железа, по меркам Дмитрия, по-прежнему останется мизерным. Так как наш глиняный горн имел высоту сантиметров так-этак, плюс-минус тридцать пять и диаметр немногим более полуметра. Но самое интересное, он, дополнительно обложенный камнем находился ниже уровня земли, в вырытой яме, поэтому классический конусообразный горн напоминал только своей внутренней конструкцией, но отнюдь не внешним видом. Для загрузки руды с углем и выгрузке крицы к нему вели специально отрытые проходы в земле. В любом случае, из-за объема топочного рабочего пространства печи горна, даже если сработает моя идея с мехами и повысится эффективность восстановления руды, то максимум с такого сыродутного горна больше нескольких килограммов железной крицы мы не получим. Но и такой, на первый взгляд скромный результат, станет большим рывком вперед! Ведь сейчас, загружая целиком горн, Лысань с коллегами, курам на смех, получают сущие «копейки» — какие-то несчастные сотни граммов крицы.
Другое дело пускай и не полноценная домна, так хотя бы домница!... Но строить такую печь без шамотного кирпича означает необходимость ее заново перекладывать чуть ли не после каждой плавки. А привезет ли Плещей со своего плавания без меня, без моего участия, каолин — сильно сомнительно, как, впрочем, и другие мои заказы. Скоро, в любом случае узнаю, через неделю-другую купец со своей речной флотилией должен вернуться домой.
После легкого завтрака, своих женщин вооружил плетеными лукошками, ножами и отправил в близлежащий лес за грибами, а сам, прихватив сшитые по моему спецзаказу кожаные меха, пошел в кузню.
Погода стояла хорошая. Теплые солнечные лучи периодически заслонялись подгоняемыми ветром облаками, отбрасывая на Лугово плывущие по земле тени, то исчезающие, то образующиеся вновь.
Осенняя страда заканчивалась, большая часть работ по сбору урожая была завершена, а потому и село сегодня выглядело многолюдней и оживленней обычного. На улицах играли босоногие дети, в разных местах кучковались мужики и подростки, у некоторых домов стайками собирались взрослые женщины и молодые девушки, занимавшиеся на открытом воздухе разного рода рукодельем. Ну и естественно, параллельно работе, эти женские собрания активно разговаривали между собой, иногда переходя на шепот, когда замечали меня проходящего мимо. Хорошо, хоть пальцами не показывали.
