— Завтра я займусь этим, попробуем хотя бы еще парочку поставить в строй.
— Без запчастей? — ехидно спросил Кондрат.
— Да, будем заниматься каннибализмом, если придётся. Машины у нас однотипные, ДТ 54, так что проблем с взаимозаменяемостью быть не должно. Так что да, будем снимать запчасти с одних машин, чтобы поставить в строй другие. Сразу предупреждаю, товарищ главный механик. Работать будем до ночи, да и ночью тоже будем. Никаких перекуров, карт, анекдотов, досужих разговоров или не дай бог выпивки я в цеху не допущу. Пока трактора не выйдут в поле, вы из цеха не выйдете. Вы что-то хотите сказать? — обратился я к Елину видя, что он что-то прошептал Кондрату.
— Нет-нет, товарищ председатель.
— Хорошо. ну следующее. То что произошло сегодня — недопустимо. Прямо во время рабочего дня колхозники устроили самый настоящий шабаш! Мне даже пришлось привлекать органы. Стыдно, товарищи! На первый раз я никаких выводов делать не буду, тем более что и парторг у нас сейчас есть чисто номинально, — получите, товарищ Елин, — сложно совмещать партийную работу и должность заведующего фермой, но чтобы это было первый и последний раз. И вы, товарищи, и бригадиры отвечаете за колхозников. И за тех кто в поле, и за тех кто в цехах или на фермах. Как только у нас снова появится освобожденный парторг, мы с ним как следует займемся дисциплиной. Если что, мало никому не покажется, это я вам товарищи обещаю.
Наверное мои слова произвели серьезное впечатление, угрозы были достаточно неприкрытые, тем более что я прямо сказал, что товарищ Тупин, если с овцами будет что-то не то, лишится партбилета. Поэтому я решил немного подсластить пилюлю.
— Однако, товарищи, я всё-таки надеюсь на то, что наши колхозники в массе своей сознательные советские люди. Поэтому я не хочу использовать только кнут. Пряник должен тоже должен быть. На следующем общем собрании колхоза я поставлю на голосование вопрос о выходных для колхозников. Если посевная будет завершена в срок, и если все объекты колхоза будут работать так как они должны, то колхозники будут получать пять выходных в месяц. По одному каждую неделю и еще один плавающий.
— Товарищ председатель, — тут же подал голос Елин, — это не рационально. У нас планы не выполняются. За какие такие заслуги вы хотите давать людям выходные, да еще и всем? Нигде такого нет, даже в той же Красной Заре, которая в отличии от нас все планы выполняет и даже перевыполняет. Да в райкоме нам голову оторвут за то что мы людей расхолаживаем! Тут не Москва, не учреждение какое-то. Тут колхоз, тут работать надо, а не отдыхать.
Какой интересный человек у меня заведующий молочной фермой! Сам-то вчера отдыхал, а люди у него должны работать не разгибая спину. Но здесь я председатель, так что решать будет не Елин, пусть он даже и парторг, правда временный, а я и общее собрание.
— Вы, видимо, плохо меня слушали, товарищ Елин. Только и если наши работники будут выполнять свои обязанности, они получат такие послабления. Всё, спор окончен, я поставлю этот вопрос на голосование на общем собрание. Вопросы есть, товарищи?
Ответом мне стало задумчивое молчание, и я решил что пора закругляться. Правда потом, глядя на Аллу, вспомнил еще кое о чем.
— И последний вопрос на сегодня товарищи. Приближается юбилей Владимира Ильича, Товарищ Елин, вы как парторг должны были заниматься организацией праздничных мероприятий. Доложите о текущей ситуации. Что сделано и что планируется?
— У нас в колхозе, товарищ председатель, этими вопросами занимается комсорг. Алла Юрьевна, это вопрос к вам.
Аллочка тут же зарделась от смущения, но всё же быстро нашлась и ответила.
— Товарищ председатель, от нашего колхоза поедет колонна на демонстрации в рай. центр, Кондрат Андреевич обещал помочь с машинами. Транспаранты и другие украшения у нас уже готовы. А вечером концерт художественной самодеятельности. Вот только клуб у нас сами понимаете какой. Поэтому выступление будет на открытом воздухе. Надеюсь погода не подведет.
— Ясно, благодарю. На этом всё, товарищи. Всем спасибо. Завтрашней планерки в правлении не будет, сегодня мы всё обсудили. Кондрат Андреевич, в шесть тридцать я буду у вас в цеху, поговорим со слесарями и за работу. Все свободны.
Следующие четыре дня я почти безвылазно провёл в ангаре с тракторами и, что хуже, со слесарями. Потому что ни один нормальный человек не захотел бы работать с такими кадрами, как Кондрат и Ильич.
Вот и я сразу их предупредил, что сами они без моих указаний вообще ничего трогать не должны. Такая постановка вопроса, конечно, могла бы даже порадовать этих ленивцев, если бы я сразу не показал, что мои слова значат лишь то, что инициатива наказуема, но просто ничего не делать — не получится. Так что загружать этих лодырей я старался по максимуму. А попутно присматривался к двум другим слесарям.
Если Кондрату где-то пятьдесят, Ильичу сорок с гаком, то Емельянову Павлу и Стасу Михееву явно было разве что чуть больше тридцати. К сожалению Павел оказался хоть и старательным, но каким-то заторможенным и пассивным. А вот Стас мне даже понравился. Я видел, что ему интересно узнавать что-то новое. Он часто расспрашивал меня о каких-то тонкостях, которых не понимал и внимательно слушал.
В общем, к концу работ я ещё сильнее презирал Кондрата. С другим главным механиком и остальные бы, наверняка, работали нормально. А он и сам нихрена не делает, и потенциал другим гробит.
За эти дни я окончательно убедился, что его не переделать, только если с палкой постоянно рядом стоять. Так что чем раньше я от него избавлюсь, тем лучше.
В общем, подумал я немного, да и сделал очередную рокировочку. На новое назначение Стас отреагировал сдержанно, с опаской глядя на Кондрата Василича. Тем более что сделал я это, считай самовольно, без решения общего собрания, Поэтому я при всех громко ему сказал, что если начнутся какие-то проблемы с дисциплиной, чтобы сразу шёл ко мне.
И остальным тоже дал понять, что лучше бы мне ничего подобного не слышать.
К середине четвёртого дня, работы, наконец, завершились. Из пяти нерабочих тракторов, получилось собрать три. Весьма достойный результат, я считаю. Тем более, что сначала думал, что таким образом спасу не больше двух, но хорошенько всё обмозговав, придумал, как и третий запустить. Правда один из грузовиков пока-что встал на прикол, но ничего вернем его в строй в своё время. Сейчас трактора важнее и намного.
Теперь осталось оформить новый запрос на детали. Как придут, так все десять в строй поставим!
— Ну что? Вот теперь можете отдохнуть! — довольно предложил я, — а я пока последний трактор на поля отвезу!
Павел и Стас довольно заулыбались, а на Кондрата с Ильичом я даже и смотреть не стал. Их кислые рожи мне уже и без того надоели.
Конечно, я мог кого-то из них отправить на поля, но мне хотелось самому, покрасоваться перед коллективом, так сказать. Я с гордостью оглядел последнего «Франкенштейна» и залез в кабину. Жаль красить их уже некогда. Краска на всех тракторах облупилась. Но как закончится посевная, надо будет Стасу наказать. На красивой машине и работается веселее!
— Вот, товарищи! — я выпрыгнул из трактора возле одного из полей, — работайте!
— Спасибо, товарищ председатель! — хором отозвались работники, — особенно радовался безлошадный тракторист Степан Андрейченко, он наконец-то мог работать по специальности а не идти с унылым видом за лошадью.
Кто-то даже захлопал в ладоши и воскликнул ещё что-то одобрительное. И радость людей вполне понятна. Ещё неделю назад у них было всего три рабочих трактора, и то один встал прямо перед моим приездом. А теперь целых восемь! Объем работ сразу раза в два уменьшился. И коняг бедных гонять не надо, и самим меньше мороки.
Оно и на полях уже отражалось. Я пересел к Андрею в козлика, которого взял с собой, нужно ж как-то возвращаться. И мы проехали вдоль уже вспаханной земли. А жизнь то налаживается! Аж посмотреть приятно. Теперь я был почти уверен, что с посевной мы в срок уложимся без проблем. «Почти» — потому что я уже понял, что полностью расслабляться в этом колхозе нельзя.
