— Да так... Одного козла увидел, денег мне должен был еще с гражданки, — отмахнувшись, ответил я, выдав первое, что пришло в голову. — Жаль не догнал. Тот на автобус сел и укатил. Совсем немного не успел.
Повисла выразительная пауза. Я еще подумал, что вроде бы прозвучало убедительно.
— И много должен был? — спросил Зайцев с заднего сиденья.
— Сто рублей, — ответил я, опустив голову. — Стал бы я по мелочам бегать.
Ракицкий удивленно поднял брови и присвистнул.
— И ты в долг такие суммы раздаешь? Ты что, сын партийщика?
— Да нет, под расписку, конечно же. Только вот потерялась она, еще до армии. Ладно, хрен с ним. Поехали уже обратно в гарнизон, день и так напряженный. Скоро обед, кстати, не хочу опаздывать. Да и нашему почетному донору прием пищи пропускать нельзя.
Зайцев только усмехнулся.
— Ну, тогда я понимаю, почему ты так сорвался... — наконец-то ответил Олег. — Думал, у тебя на фоне всего происходящего тоже крыша поехала. Уже собирался за тобой бежать, силой тащить обратно. Про обед это хорошо заметил, полностью поддерживаю.
И верно, на часах было уже больше двенадцати. Кататься на служебной машине без разрешения, без веской на то причины, да еще и без старшего офицера, было опасно... Не дай бог кто увидит!
Олег вновь завел двигатель, затем мы продолжили движение в сторону выезда из города. Местность он знал плохо, поэтому пришлось чуть подкорректировать его.
Почти всю дорогу я сидел и думал над тем, что увидел. Определенно, мой знакомый Григорий — мутная птица. С каким человеком он постоянно встречается, что ему передает? Кто он вообще такой? Быть может, я вообще не в том направлении думаю и между ними сугубо бытовой вопрос, не имеющий к атомной станции никакого отношения? Может быть, но предыдущий опыт общения с Гришей показал, что он сам не лыком шит, чего-то постоянно опасается. Да еще и говорит странные вещи. Черт его разберет, ошибиться здесь проще простого.
Напрягало, что у меня не было никакой достоверной информации, да и взять ее было неоткуда. Возможное решение проследить за самим Гришей, может и имело смысл, но только не в военной форме. Может, стоит попробовать поговорить с ним?
Спорный момент. Напрямую он не скажет. По крайней мере, если бы меня прижали к стенке, не сказал бы. Так на что же я надеюсь?
Единственный козырь — Гриша, кем бы он ни был, в какой-то степени мне доверяет. И это хорошо...
На меня накатил приступ злости и я отмахнулся от мыслей. Только голову зря нагружаю. Чем дальше, тем сложнее. Вопросов было так много, что я не знал, что в данный момент волнует меня больше всего. Я сам не заметил, как закопался в гуще событий, большая которых вообще меня никак не касалась.
Но и игнорировать их я тоже не мог. Все что происходило вокруг меня, так или иначе — важно, пусть и не относится к главной цели. Все может быть взаимосвязанным. По-другому в таких серьезных делах не бывает.
Вместе с тем подумал еще и о другом — хотя я и был буквально через стенку от Прудникова, так ничего толком и не узнал. Ни о его состоянии, ни о том, что случилось. Попытался заглянуть в палату, но меня немедленно отправили обратно на кресло.
А тут еще эта непонятная история с группой крови. В голову напрашивалось только два варианта — либо ошибочная запись в медицинской карточке, либо... Либо мое перерождение в этом времени оказало существенное влияние на физическое тело. От одной мысли стало не по себе. Очень неожиданно.
Но как бы там ни было, кажется, это так. Если вспомнить, то у реципиента ранее были какие-то проблемы со здоровьем, он периодически падал в обморок. Да что там, он и помер-то от того, что просто нанюхался краски... Теперь проблем со здоровьем у меня нет. Зато появилась особенность — состав крови таинственным образом изменился. С точки зрения медицины — это невозможно.
Я улыбнулся. Какие еще сюрпризы меня ждут?
Вернулись в гарнизон. Я сразу же отвел Зайцева в лазарет, где его положили на временное содержание, а Олег повел машину на стоянку. Вряд ли нашего донора положат надолго — состояние у рядового было в норме.
Потом отправился к Зубову и доложился об успешном выполнении задачи. Пусть и сам и пролетел с участием. Решил сильно не вдаваться в подробности, изложил в трех словах.
— Это как так получилось, Савельев? — включил «командира» лейтенант Зубов. — Ты что, не знаешь, какая у тебя кровь?
— Не могу знать. В карточке было написано, я запомнил и отозвался. А получилось, что записали неверно.
— Понятно. Везде бардак, — вздохнул тот, перебирая документы на столе у Прудникова. — Ну а Зайцев как?
— Все нормально, у него приняли. Сдал семьсот пятьдесят...
— Я не о том! — перебил меня офицер. — Как его самочувствие после сдачи крови?
— Да что с ним будет-то?! Передал его в лазарет, подержат до вечера и все.
— Ясно. Хорошо Савельев! Можешь идти.
— Товарищ лейтенант, ну хоть вы объясните что, толком, произошло? — я все-таки решил попытать счастья и что-нибудь выяснить.
Зубов прекратил листать документы и посмотрел на меня таким красноречивым взглядом, что и дураку было бы понятно — иди, ефрейтор. Это не твое дело.
Но я не торопился уходить.
— Товарищ ефрейтор! Вы свободны! — в голосе появились стальные нотки.
— У меня есть важная информация, которая может вас заинтересовать и возможно, пролить свет на случившееся, — быстро ответил я, проигнорировав его приказ.
— Ты? — внезапно лейтенант рассмеялся. — Хорошо! Ну, давай... Поделись, выделю тебе немного времени.
Я вздохнул.
— В общем, в прошлую субботу, майор Прудников, старший сержант Ракицкий и я...
Рассказал ему все как есть, кроме упоминания о том, что я «спасал» его сына от жизненной ошибки. По всему получалось, что комбат сам стал не свой, после возвращения из номера Маргариты — это же предположение выдвинул и сам Зубов, когда я закончил.
— Ясно, Савельев.
— Может быть, вы знаете, кто такая эта женщина? Мне кажется, что она имеет прямое отношение к тому, что случилось.
— Знаю. Это его дочь, — мрачно ответил лейтенант.
Я даже рот раскрыл от удивления. Ну, в общем-то, вполне возможно... Почему нет? Вот только эта идея ранее мне даже в голову не приходила — между ними не было никакого сходства. Да и сцена у бассейна совершенно не способствовала догадке о том, что это отец и дочь. Да-а...
— А где она сейчас? — спросил я.
— Понятия не имею. — Зубов посмотрел на меня удивленным взглядом. — Зачем ты во все это лезешь, Савельев? Первый раз вижу такого любопытного срочника.
— Я не лезу, — сдержанно возразил я, быстро собравшись с мыслями. — Вечером в ту субботу комбат меня сам во все это втянул. Зачем я ему понадобился в гостинице?
— Не знаю. И знать не хочу. У меня других дел полно. Послезавтра сюда прибудет новый командир, а это... Тьфу!
Увлекшийся Зубов спохватился, что разговаривает с ефрейтором, ну и сболтнул лишнего. Понятно, что это информация для узкого круга офицеров.
— Так! То, что ты сейчас услышал, не должно выйти за пределы этой палатки. Это ясно, Савельев? — надавил лейтенант, глядя на меня выразительным взглядом.
— Так точно. Разрешите идти?
Зубов еще некоторое время колебался, затем махнул рукой.
Я вышел наружу, тихо выдохнул. Отправился к себе.
И снова в нашей палатке никого не было. Только скучал дежурный, опять рядовой Новиков. Тот самый, из-за которого мне пришлось перехватить эстафету растопки «буржуйки».
— Как дела? — спросил я.
— Хорошо, — отозвался тот. — Только не пойму, для кого я тут температуру поддерживаю? До завтрашнего вечера никого не будет.
Я ничего не ответил. Побыв еще некоторое время, отправился на обед.
Каких только слухов не ходило среди сослуживцев — от самых обычных предположений, до откровенной фантастики. Я просто слушал, ни во что не вмешиваясь. И так присутствовало ощущение, что я взял на себя слишком много. Само собой возникал закономерный вопрос, а как теперь все это вывезти?
