злобно зыркнув им вслед.
Мне стало интересно, я даже повернулся к старушке и тихо спросил:
— Что за черные?
— Нелюди, — отмахнулась старушка и сплюнула под ноги.
Потом отвернулась к окну и закрыла глаза, намереваясь продолжить дремать, несмотря на страшную тряску.
Я глянул на сошедших. Они стояли на дороге и никуда не двигались до тех пор, пока автобус не отъехал на добрых пару километров. Потом неспешно побрели через поле в сторону густого соснового леса.
Я искренне надеялся, что наши пути с ними на этом навсегда разойдутся.
До села Луговое доехали все измотанные — дорога вытрясла из нас всю пыль и души. Мы с трудом вывалились наружу.
— Вот ирод! — сплюнула старушка, открывая глаза и оглядываясь. — Я же тебе сказала на перевале остановить!
Водитель лишь пожал плечами.
— Мне за баранкой следить надо, а не за тем, кого где высадить. Нужно было, бабка, не спать.
— Ирод!
— Да ну тебя!
Мы не стали слушать их дальнейшую перепалку и двинули в путь.
Село Луговое представляло из себя одну центральную улицу, пару десятков дворов, да старое кладбище. Мимо всего этого мы и прошли, словно прожили мини-жизнь.
Село каким-то чудом не попало под политику ликвидации неперспективных деревень: отсюда не переселили жителей в более крупные населенные пункты. Но косвенное воздействие все же сказалось. Строительство клубов и школ тут уже не осуществлялось, с капитальным ремонтом зданий и сооружений тоже ситуация была плачевная. Единственный в селе магазин представлял собой убогое зрелище.
Особо поживиться там было нечем. Генка предложил взять последнюю бутылку водки, которая стояла на прилавке, но под укоризненные взгляды остальных членов группы сразу же отказался от такой идеи.
Мы двинули по проселочной дороге.
Пейзажи тут были не такими разнообразными, поля да луга, кое-где виднелись стога сена. И только вдали, в мареве горизонта, над верхушками соснового леса, виднелась пирамидальная вершина Каменки.
На нее я и смотрел все время пути, словно загипнотизированный, пока Володька вдруг резко как вкопанный не остановился и не произнес:
— Все, ребята!
Мы недоуменно посмотрели на него, а он продолжать держать интригу и молчать, как заправский актер поселкового театра, только сверкая глазами.
— Да что — все? — не выдержала Марина.
— Все, — повторил Володька. И добавил: — Дальше начинается самое интересное…
И загадочно улыбнулся.
«Вот ведь артист!» — подумал я, понимая к чему он клонит.
Добро пожаловать в клуб любителей интриги. Здесь вас научат…
Володька не соврал — дальше и в самом деле начиналось все самое интересное. А именно лес.
Он появлялся сразу, без переходов: вот ты на полянке, а вот стена деревьев, плотно стоящих друг к другу. И никаких кустов, редких побегов сосен, валежника.
— Володя, ты чего в театральный кружок не записался? Чего тебя в альпинисты потянуло? — с упреком произнес Генка. — И без тебя знаем, что дальше самое интересное начинается.
— Да что-то все скисли вы, пока шли, — начал оправдываться тот. — Хотел вас немного встряхнуть.
— Вы в самодеятельности не участвуете? — спросил Генка голосом из фильма.
— Участвую, — тут же подыграл ему Володька. И пародируя закадровый голос, продолжил: — Зачем я соврал, я ж не участвую? А зачем он спросил? Зубы заговаривает. Очень подозрительный тип.
Мы прыснули от смеха.
Обстановка и в самом деле разрядилась, усталость отступила и мы, веселые и гогочущие, вошли в лес.
И все сразу же как будто изменилось все вокруг. В лесу было прохладно, даже зябко, свет тоже едва пробивался сквозь раскидистые лапы ветвей. Где-то высоко над головой звучно долбил кору дятел. Звонко цвикали маленькие птички. Мы словно оказались в другом мире.
— Красота! — выдохнул Володька, оглядываясь.
Я с ним согласился, и в самом деле красота. Давно не был в лесу. Все откладывал, хотя и время было, и возможности. А вот что-то не шел, то ли ленился, то ли еще чего. Неизменно находил причину. Дурак. Нужно было идти. Ведь такая красота! А воздух!..
Я глубоко затянулся густым ароматом трав, земли, коры. Закрыл глаза и чуть не упал — до того вскружило голову.
— Осторожней, парень! — улыбнулся Костя. — Тут кислород повышен, в голову лучше любого пива дает.
По верхушкам деревьев прошелся ветерок и затих. Вместе с ним затихли и деревья, застыв в оцепенении. Стали слышны более тихие лесные звуки: мягкий стрекот насекомых, клекот пролетающих птиц, сухое кряканье соек.
Мы прошли через корни деревьев, выпяченные из земли, оказались на тропинке, ведущей вглубь леса.
— Ну что, готовы к марш-броску? — спросил Володька.
— Да какой это марш-бросок? — улыбнулся Генка. — Приятная прогулка. К озеру будем выходить?
— Посмотрим по времени — если останется, то выйдем.
Двинули в путь. Шли молча, любуясь лесом. Потом болтливый Генка начал рассказывать историю о том, как позапрошлым летом нашел здесь целую поляну грибов и фашистский шлем, с дыркой во лбу.
— Здесь в войну партизаны были, — со знанием дела сказал он.
Эта фраза прозвучала авторитетно, и все вновь притихли, оглядываясь по сторонам, словно там, в кустах и за деревьями, еще могли прятаться остатки партизанского отряда.
Тропинка вела нас все дальше, иногда приходилось замедляться, чтобы перелезть через вздыбленные корни или корягу, иногда шли живо, когда дорожка становилась прямой, как стрела.
Но путь оказался не без приключений.
— Постойте, — вдруг произнесла Марина и остановилась.
— Что такое? — спросил Володя. — Устала? Или ногу подвернула?
— Там… — девушка кивнула в сторону густых зарослей.
— Что — там? — не понял парень.
— Кто-то есть.
— Да кто там… — начал Володя и вдруг затих.
Захрустели ветки в густых зарослях. Птичка, сидевшая на сучке, тревожно вспорхнула вверх. Там, куда показывала Марина, и в самом деле кто-то был. И этот кто-то, большой и сильный, шел сквозь лес, не разбирая дороги.
Довольно быстро все пришли к одному заключению — медведь! И в группе сразу же поселилась паника. Никто не закричал и не побежал, но все заметно напряглись и занервничали.
— Постойте, ребята! — начал успокаивать ребят Володя. — Нет здесь медведей. Лось это, наверное. Без паники.
Паниковать и в самом деле лучше не надо, не важно, лось там в кустах, или не лось.
— Просто идем дальше, но шаг чуть ускорим.
Мы поспешно миновали опасный участок, вновь вышли на прямую тропу, оставляя далеко позади себя шевелящиеся кусты. Даже начали подшучивать над Мариной и кустами, предполагая, что там прятались ее ухажеры из восьмого «Г» класса, которые одно время не давали ей прохода.
— А может быть это был Костарев, желающий поговорить с Андрюхой⁈ — воскликнул Артем, однако его шутка смеха не вызвала среди группы, все лишь недоуменно глянули на парня и тот поспешно умолк.
Что-то отвечать Артему я не и не подумал, мне стало противно, словно я вляпался рукой в болотную грязь и вновь трогать это не было никакого желания.
— Долго еще топать? — спросил кисло Артем.
— Километров… — начал Володя и вдруг остановился на полуслове.
Взгляд его прошел мимо нас, куда-то назад, откуда мы ушли.
— Сколько? Пять? — не унимался Артем.
— Не двигайтесь, — только и смог прошептать Володя.
Лицо его побледнело, а рот раскрылся то ли от удивления, то ли от страха.
Я первым сообразил, что произошло что-то незапланированное, и глянул в ту же сторону, куда смотрел и Володька. И так же оторопел.
Прямо на нас не спеша шел медведь.
Зверь был большой, старый, косматый. Свалявшаяся шерсть бурыми колтунами свисала с впалых боков. Грязные ноздри косолапого тихо подергивались. Он чувствовал чужаков, ступивших на его территорию. А еще, кажется, понимал, что восемь слабых человек, подростков, смогут отлично пополнить его небогатый рацион и утолить голод, образовавшийся с прошедшей зимы.
В нос ударил густой звериный запах, от которого все в животе стянуло тугим узлом.
Медленно, осторожно ступая мягкими лапами, хрустя ветками, зверь приближался к нам.
— Не двигаться! Не паниковать! Не бежать! — прошептал Володя.
Но это было трудно выполнить — хотелось и паниковать, и кричать, и бежать без оглядки прочь.
Медведь остановился в метрах двадцати от нас, понюхал воздух. Начал жадно дышать, двигая впалыми боками. Тоненькая ниточка густой слюны свесилась с пасти, начала подрагивать на ветру.
— Не двигаться! — вновь повторил Володя не своим голосом.
Шерсть на загривке зверя поднялась, и медведь, вытянув морду, протяжно заревел.
По моей спине пробежались «мурашки», а волосы на затылке зашевелилась. Я глядел на старые, желтые огромные клыки зверя и старался даже не дышать — мне почему-то
