Чар, вместо ответа, любовно потрепал маленькую кошечку по гриве.
У огромного арочного проёма, ведущего в исполинский зал, мы остановились. Омерзительно воняло человеческой кровью и даже отсюда можно было разглядеть груды неподвижных тел на прозрачном полу, между высокими чёрными колоннами. И ни единого звука, кроме тихих шагов Галиных детей. Двоих. Зеса стояла у входа, испуганно прижимая сжатые кулаки к груди. Её мордашка, обычно невозмутимо-гладкая, будто пошла рябью. Тонкие губы дрожали, а в зелёных глазах плескался ужас.
– Я, я не пойду, – выдавила девушка и с тоской, оглянулась, – не могу, не хочу знать!
Зара, с видимым трудом, оторвалась от моей руки, проведя ладонью по щеке Зесы, и та вдруг шумно разрыдалась, прижимаясь к ласкающим её пальцам.
– Зебба, – Рейя прижалась ко мне, – мне страшно, сестра!
Подошёл Муйар – весельчак, заигрывавший со мной, но он не улыбался, как обычно, а кожа его приобрела серый оттенок.
– Все охотники мертвы, – он словно выталкивал непослушные слова наружу, – но там ещё три волчицы и переводки…
– Тоже сражались? – недоверчиво спросил Чар.
– Нет, – Муйар покачал головой, – у них и оружия то не было. Похоже, они просто пытались защитить его своими телами и их всех изрубили треспами. Никто не уцелел.
Никто. Не. Уцелел.
Слова звучали, как приговор всему нашему походу. Как приговор для…
Зары.
Кошка медленно шла по залу, и никто не решался остановить её, окликнуть, даже привлечь внимание и лишь Галя, тенью следовала за подругой, оставив бледную вершительницу у входа. Я взглянула на Чара: лев казался напряжённым, а уголки его рта опустились вниз, делая кота неимоверно древним. Он закрыл глаза, потом медленно открыл и тихо сказал:
– Идём.
Мёртвых охотников оказалось очень много. Так много, что просто не верилось, будто их противником был один единственный лев. И на всех этих мёртвых человеческих лицах застыла тупая жажда убийства. Меня словно молнией пронзило, когда я вспомнила слова Чара о моей слепой ненависти к людям. Неужели и моё лицо, во время охоты, тоже светится такой, чисто звериной жестокостью? Возможно и лев, и сестрёнка права, и мне не стоит уподобляться животным в их иррациональной кровожадности?
– Любимый. – Зара остановилась, склонив голову, – любимый, я пришла…
Под изувеченными телами серебристоголовых парней и девушек, лежал огромный лев. Одна из полукровок – девчушка, с лицом неуловимо напоминающим кота, сжимала его ладонь в последней попытке единения, а он словно пытался закрыть её плечом от убийц.
– Любимый, – Зара медленно опустилась рядом с вожаком и провела рукой по его волосам, – я обещала непременно найти тебя, и я сдержала обещание. Твоя верная кошка пришла к тебе, чтобы навсегда остаться рядом. Больше ничего на свете не сумеет нас разлучить.
Галя, замершая в паре шагов, вдруг обронила тресп из пальцев и глухо всхлипнула. Кошка дрожала, кусая пальцы и неотрывно смотрела на тело льва.
– Она уходит, – внезапно выдохнул Чар и его голос пресёкся.
Тот свет, который делал Зару похожей на Акку, то сияние, которое шло из её огромных глаз, те вспышки, которые сопровождали каждое её движение…Они слабели с каждым мгновением, по мере того, как голова львицы всё ниже клонилась к израненной груди любимого.
– Мой единственный, – почти шептала кошка, лаская тело вожака, – я так безумно рада вновь видеть тебя. Я так сильно тебя люблю…
Львица подняла голову и её лицо озарилось тихой улыбкой. Потом свет в глазах кошки померк, и она медленно распростерлась на неподвижном теле льва.
Галя упала на колени и ткнулась лбом в пол, разметав белоснежные волосы среди блестящих луж крови.
Закусив губу, я молча спрятала лицо на груди у Чара.
В наступившей тишине протяжно и тоскливо закричала Рейя.
.
