– Майки, как тебе Россия? – спросил меня Скотт.
– Брр-р – холодно! – и я скорчил смешную рожицу. – А когда можно увидеть медведя на улице?
Журналисты засмеялись. Каждый, кто ехал в Россию работать, был наслышан о морозах, русской водке и медведях на улице. Если морозы и водку американцы вкушали в полной мере, то медведи превратились в традиционную шутку.
– Увидишь. В московском цирке, – заулыбался Хаксли, и парни снова рассмеялись. – А погода сейчас еще ничего стоит! Вот месяц тому назад, перед самым Новым годом, был настоящий мороз. Правда, парни? Двадцать восемь и ни градуса меньше. И так почти всю неделю.
– Как же вы, бедолаги, выжили? – усмехнулся я.
– Как видишь! Постоянно согревались… вот этим, – и Хаксли поднял свой стакан.
– Точно! Без этого никак, – поддержал его Скотт. – Ты как, пьешь? Или мама не разрешает?
– Где тут наливают?
– Наш парень. Пошли! – скомандовал Бен, и мы двинулись к бару.
Вечер прошел весело и в какой-то мере познавательно. Сначала парни слушали мои новости об Америке, в которой они не были уже больше года, потом, найдя во мне благодарного слушателя, сами стали рассказывать о коммунистической России. Говорили обо всем, о женщинах, о еде, о спорте, только политику не трогали, объяснив это тем, что не хотят ругаться, настолько их достали ограничения и запреты советских властей. Скоро мы остались только вдвоем с Беном, так как Скотт и Тейлор, исчерпав тему, растворились среди гостей. Бен, фотокорреспондент, подвыпив, опять начал жаловаться на различные запреты местных властей.
– Туда ездить нельзя, то не снимай. Сплошные запрещения. Слышал, что парни говорили? Все материалы иностранных корреспондентов, предназначенные для публикации за рубежом, проходят через цензоров, так же, как и мои пленки.
– А международные телефонные линии?
– Их тут просто нет, парень. Парням нужно ехать на Центральный телеграф, находящийся рядом с Кремлем, и везти туда текст депеши в письменном виде, в нескольких экземплярах, которые передаются цензору. Потом они сидят и ждут. Когда пятнадцать минут уходит, а когда и пять часов можно просидеть.
– Это плохо, – и я придал лицу сочувствующее выражение.
– Я даже выехать из Москвы никуда не могу без специального разрешения Отдела печати НКИД, – продолжил жаловаться Бен после хорошего глотка виски. – Я свободный художник, Майкл, а мне тут крылья прямо на лету подрезают. Вот скажи, как тут работать, парень?
– В таких нечеловеческих условиях тебе должны давать усиленный героический паек, Бен. По стакану виски утром, в обед и вечером. Исключительно для поддержания твоего американского свободолюбивого духа.
Журналист рассмеялся:
– Умеешь ты насмешить, Майки. Завтра воскресенье, что ты собираешься делать?
– На экскурсию поедем.
– Ерунда. Стандартный набор. Музей Ленина, Ленинские горы, Большой театр, метро. Впрочем, ты тут в первый раз, может, тебе интересно будет, а мы вот завтра с Тейлором на гонки идем.
– Какие гонки?
– Ты про мотокросс на льду что-нибудь слышал?
Я замотал головой:
– Что это за штука такая?
– Русские по льду на мотоциклах гоняют. Мне как-то довелось видеть их тренировку, так скажу я тебе так: подобное зрелище не для слабонервных!
Об этом виде спорта мне приходилось слышать, но не видел и никогда не интересовался.
– Интересно посмотреть, только как там без русского языка?
– Нет проблем, – заулыбался Бен. – Дядя Бен все на свете знает, в том числе и русский язык. Все что надо, расскажу и объясню.
– Ты знаешь русский?! Откуда?
– Представляю в Америке второе поколение русских эмигрантов.
– Это как? Ты наполовину русский? – сделал я удивленное лицо.
Бен снова рассмеялся и сказал:
– Можно сказать и так, парень. Что, удивил?
– Удивил, – сделал я соответствующее лицо.
– Так что? Пойдешь с нами? – Заметив, что я колеблюсь, принялся уговаривать: – Завтра финал чемпионата Москвы будет. Пойдем! Обещаю отличное зрелище! Не пожалеешь. Устроим маленький тотализатор, где проигравший ставит пиво. Так как, Майкл?
– Ну, не знаю, – я изобразил сомнение на лице.
– Так я тебе еще самое главное не сказал! У гонщиков на мотоциклах нет тормозов. Представляешь, парень? Русские парни несутся сломя голову по льду, на полной скорости. Увидишь, на всю жизнь запомнишь!
– Ладно, стой здесь, никуда не уходи. Держи, – я сунул ему в руку свой стакан с остатками виски. – Сейчас вернусь.
Леди Вильсон я нашел быстро. Она разговаривала с двумя женщинами из посольства. Подойдя, я быстро сказал:
– Извините меня. Тетя Мария, можно тебя на минуточку.
Не успели мы отойти в сторону, как последовал строгий взгляд и такой же вопрос:
– Майкл, ты пил?
– Чуть-чуть, для знакомства. У меня к вам просьба. Хочу завтра с ребятами сходить на спортивные соревнования. Там на мотоциклах крутые парни будут по льду гонять. У нас, в Америке, такого не увидишь.
– Ребята, это кто?
– Фотокорреспондент Бен Хаксли и журналист Грегори Тейлор. Кстати, Бен знает русский язык.
– Хорошо, но и когда это будет? Не забывай, что с утра у нас запланирована экскурсия по городу, а вечером мы идем в оперу.
– По городу и так нахожусь, а чемпионат Москвы только один день, завтра. А в оперу я с вами пойду, как и планировали. Так я с ними?
– Что с тобой сделаешь, иди. Только очень прошу тебя, Майкл, будь осторожен. Помни, что ты в чужой стране, поэтому сначала подумай, а потом говори или делай. Договорились?
– Договорились, тетя Мария.
С утра, сразу после завтрака, мы разделились. Вильсоны поехали на экскурсию, а я вернулся в свой номер, дожидаться прихода журналистов. Спустя полчаса пришел Бен и сказал, чтобы я одевался и спускался вниз.
– Жди нас, мы быстро.
Спустившись, они с откровенной завистью стали рассматривать мое теплое кожаное пальто и меховую шапку.
– Ух ты! Пальто здесь приобрел или из Америки привез? – сразу поинтересовался Тейлор.
– Из Америки. Как только прочитал в одном журнале про русские морозы, так сразу и заказал.
– Ты, как я посмотрю, предусмотрительный паренек. Мне хуже пришлось. Я приехал в Москву в середине осени в легкой куртке, и пока не сообразил, что к чему, чуть не отморозил своего драгоценного малыша, – проинформировал меня Бен. – Ладно. Пошли, по дороге поговорим.
Журналисты, разбитные ребята, шутили по каждому поводу, а стоило им узнать, что я боксер, пообещали организовать товарищеский матч на звание чемпиона посольства. Как оказалось, среди журналистов есть еще один боксер-любитель, который частенько хвастается своими победами на ринге.
– Устроим тотализатор. Мы поставим на тебя, ты надерешь этому хвастуну задницу, а нам только и останется, что грести денежки.
– Только нужно правильно донести рекламу до потребителя, – поддержал своего приятеля Бен. – Ты хороший боец, Майки?
– На последнем любительском городском чемпионате в своем весе я стал чемпионом, – не замедлил похвастаться я.
– Об этом кто-нибудь знает?
– Вильсоны. Больше никто.
– Хм. Вполне возможно, что информация может просочиться, – оба журналиста сейчас рассуждали так, словно собирались организовывать тотализатор на каком-нибудь мировом чемпионате.
– Вы как дети. Чемпионат, на котором выступят два бойца. Вам самим не смешно?
– Смешно, но все равно было бы интересно. Что, скажешь, не так?!
– Да что он может понимать, мальчишка! Тонкое чувство интриги доступно лишь тому, кто обладает…
– Конечно-конечно! – перебил я его, смеясь. Мне было легко в общении с этими вполне взрослыми мужчинами, которые порой вели себя как подростки. – Вы самые лучшие… жулики-интриганы!
– Бен! Ты посмотри на него! И это современная молодежь! Грубая, не уважающая, не чувствующая…
– Слушайте, парни, хватит дурака валять. Лучше расскажите мне об этом виде спорта.
– Мотогонки на льду – это ярко и зрелищно! – несколько патетически начал говорить Бен, но потом прервал свою речь. – Нет, Майкл, слова это не то. Это просто надо видеть!
