В нормальных СМИ двадцать первого века всегда есть банк изображений, которые рассортированы по тематикам. Например, город, строительство, спецслужбы, семья и дети, витрины, автобусы и так далее. К большим журналистским текстам фото, как правило, всегда готовятся отдельно, особенно если это, например, интервью. Но для небольших колонок и уж тем более для новостной ленты сайта достаточно обобщенных изображений. Не предоставила, скажем, пресс-служба СК нормальные снимки, ты просто берешь из банка фото машины с надписью «Следственный комитет» или человека в форме со спины. Нужно опубликовать релиз районного суда, и в ход идет заготовленный кадр с молоточком. Пишешь про строительство — вот тебе серия снимков с кранами, рабочими в оранжевых касках, бетономешалками и рядами кирпичей. Нужно проиллюстрировать пожар, а девочки из МЧС приложили к релизу убогие кадры, снятые на телефон, у тебя уже есть парочка снимков с огнеборцами и пенными рукавами. Ну, и так далее. А еще более крутые издания и вовсе содержат в штате дизайнеров художников-карикатуристов. Но это, как правило, федеральный уровень.
Как бы то ни было, я знал, как организовать работу электронного СМИ в двадцать первом веке. А тут мне нужно было сделать что-то подобное с техническим оснащением уровня восьмидесятых в СССР. И как это сделать? Правильно, тоже создать банк стоковых изображений. Только, получается, в бумажном виде и в виде проявленных пленок. То есть классический архив, просто немного модернизированный, с учетом самых частых запросов. Значит, придется мне погонять Леню и еще этого второго фотографа, Андрея, по городу, составив для них список тем. И потом постепенно наполнять наш газетный банк.
— Приятного аппетита, Евгений Семенович, — раздался знакомый голос, и мое раздумчивое одиночество нарушила Клара Викентьевна.
К новому Кашеварову, по всей видимости, люди еще не успели привыкнуть, и никто ко мне не подсаживался. Стеснялись или даже боялись. А может, и вовсе не хотели иметь никаких дел, кроме работы. Это было немного обидно, но еще с прошлой жизни я понял, что авторитет нужно зарабатывать. Никто его на блюдечке не принесет. А вот товарищ парторгша, похоже, была единственной, кому даже не требовалось спрашивать разрешения подсесть рядом.
— Спасибо, Клара Викентьевна, и вам, — я кивнул, уплетая вкуснейший суп.
Громыхина взяла себе только салат, рыбный пирожок и чай — видно, блюла фигуру. И это, надо отметить, у нее получалось. Солдатом в юбке парторгшу назвать было трудно, и для мужчин постарше она наверняка была лакомым кусочком. Но мне была симпатична докторша Аглая Тарасовна. И по внешности, и по возрасту.
— Помните, мы с вами беседовали с Анатолием Петровичем про Афганистан и Чернобыль? — спросила Громыхина.
— Конечно, — я кивнул. — Хотите порадовать?
— Пока предварительно, — Клара Викентьевна склонила голову набок. — Товарищ Краюхин перезвонил мне и сказал, что он будет говорить на эту тему на очередном партийном собрании в Калинине. Говорит, что идея хорошая, и скорее всего он нам поможет. Правда, на командировки пока лучше не рассчитывать.
— У него вроде сын служит? — я вспомнил фотографию парня в «хэбэ».
— Верно, — кивнула Клара Викентьевна. — Поэтому-то он и заинтересовался вашим предложением. Так сказать, донести до широких масс… И с ликвидаторами обещал посодействовать.
— Отлично, — я управился с супом и перешел к пюре с селедкой. — Значит, будем ждать.
Товарищ Краюхин мне нравился. Не тупой и упертый бонза, а человек с весьма живым интеллектом. Плюс сына своего не отмазал, тот как раз в Афганистан и попал. За это отдельный респект первому секретарю райкома.
— И еще, — Громыхина поправила волосы. — Я еще раз просмотрела список материалов номера… Полосы партии и правительства мне Арсений Степанович уже предоставил, там только осталось кое-что доработать и поставить непосредственно перед сдачей в печать еще несколько материалов.
«Быстрый, однако, Бродов, — мысленно удивился я. — Надо бы его еще подгрузить, чтобы жизнь медом не казалось».
— Так?.. — я вопросительно посмотрел на Клару Викентьевну, понимая, что она явно к чему-то клонит.
— Я думаю, в номере все-таки не хватает идеологической составляющей, — припечатала парторгша. — Я, конечно, согласна с этой вашей идеей о комсомольских рокерах… Да и работа советской милиции тоже мне кажется нужной темой. Особенно в свете этого религиозно-мистического мракобесия. И все же этого недостаточно.
— Почему? — просто спросил я.
— Сами посудите, — Клара Викентьевна даже руками развела. — Что у нас с вами еще есть? Театральный сезон от Мирбах? Спорт от Анфисы? Это тоже все хорошо. Но где же пролетарская сермяжная правда? Где интервью с передовиками? Где социалистические соревнования?
— А ведь вы правы, Клара Викентьевна, — мое согласие заставило Громыхину довольно улыбнуться. — Нам не хватает правды от человека труда…
— Именно! — воскликнула парторгша, но я ее уже не особо слушал.
В свое время (как это странно звучит о будущем!) мы всем холдингом отрабатывали тему рабочих профессий. Все настолько устали от менеджеров и банкиров, что Сергей Антонович предложил копнуть, так сказать, в народ. То есть написать о слесарях, водителей автобусов, машинистов и многих других трудовых делах. И получилось круто, потому что читатели словно бы заново открывали для себя профессии, которые всегда на виду. Мы, черт возьми, даже о дворниках рассказали так, что нам, как в старые времена, письма с благодарностями повалили. И не только, надо сказать, электронные. Люди звонили по телефону, комментировали публикации в «Телеграме» и «ВК», некоторые вообще просто в редакцию приходили. А тут эта тема мало того, что важна в идеологическом плане, так еще и рассказать можно так, что все ахнут!
— Вы как раз предвосхитили новый цикл статей, — я перешел к компоту и, сделав глоток, принялся рассказывать Громыхиной свою идею. — Называться будет «Человек труда»…
— Евгений Семенович, ну что вы такое говорите? — перебила меня парторгша. — Вы как будто с Луны свалились после своего обморока. Забыли? Мы ведь и так регулярно публикуем биографии сталеваров, монтажников-высотников и представителей других рабочих профессий. А недавно у нас даже было интервью с дояркой-рекордсменкой из колхоза «Светлый путь».
— Нет-нет-нет, Клара Викентьевна! — я даже шутливо погрозил Громыхиной пальцем. — Я совсем не о том. В новой рубрике мы не просто будем рассказывать о сталеварах и плотниках. Мы сами испробуем на своих шкурах непростой пролетарский труд!
— То есть… Как это? — Клара Викентьевна была сбита с толку.
— А вот так! — улыбнулся я. — Помните, я предлагал Виталию Николаевичу покататься с милицейским патрулем? Так вот, это что-то вроде того, даже круче… То есть интереснее. Берем, например, нашу Зою Шабанову… и отправляем ее доить коров на ферму!.. То есть, прошу прощения, в колхоз. Бродова сажаем на трактор или комбайн. Бульбаша — за баранку автобуса. И вот каждый потом напишет статью в стиле «испытано на себе». Как вам?
Громыхина хлопала ресницами и шевелила губами, будто рыба, выброшенная на сушу. Я уж было решил, будто она настолько сильно поражена, но тут Клара Викентьевна выдала свой вердикт:
— Бесперспективно.
У меня внутри все тут же упало, а парторгша, видимо, решила меня добить.
— Рабочие и так знают, что они делают и как им выполнять собственные обязанности, — наставительно сказала она. — Незачем переливать из пустого в порожнее, тратя на это время корреспондентов и газетную площадь. Признаться, я ждала от вас большего, Евгений Семенович.
И Громыхина, довольно улыбаясь, откинулась на спинку стула, надменно поглядывая на меня поверх очков. Но это она зря. Я-то знаю, что читателям нравятся статьи с погружением, так что правда на моей стороне. И скоро парторгша об этом тоже узнает.
— Я все же настаиваю на этой рубрике, — главное, вежливо улыбаться и смотреть прямо в глаза.
— Вам виднее, — пожала плечами Клара Викентьевна. — Вы же главред. Но не говорите потом, что я вас не предупреждала.
