рисунке, экзамен не сдал. Полученные диски поступают в запасы транспортной системы, ставятся на новые маршруты или для ремонта старых.
— А… а вы же так можете произвести их сколько угодно! А произведите для нас?
— Нет, — ответил торговый представитель.
— Почему нет? — удивились меркаторцы.
— Потому что это очень глупая работа, не достойная Элура. Себя мы обеспечиваем, но для внешних миров у нас нет достаточного количества экзаменуемых.
— Но они могли бы заработать! — попробовали добиться своего меркаторцы.
— Пусть придумают что-нибудь еще, — фыркнул торговый представитель. — Это каждый дурак может. Мы не можем так развращать народ.
Меркаторцы попробовали заманить молодых Элуров к себе, но желающих не нашлось. Изредка удавалось привлечь студентов, которые приезжали на Меркатор, но те быстро начинали скучать, и на целую дорогу дисков никак не набиралось. В результате Меркатор построил одну короткую дорогу своими силами из одного парка в другой, и бросил это дело как бесперспективное. При случае Элуры не упускали возможности позубоскалить по этому поводу.
В любом случае тема с экспортом платформ была уже делом прошлого, а сейчас мы ждали, пока Римма с Котием, Драком и сопровождающими загрузятся и уедут.
— Ну что, Драк, сам полетишь? — хитро спросил Котий, запрыгивая на платформу.
— Вот еще, — возмутился Драк. — Хочу кататься. Где еще такое дадут.
Элуры заухмылялись, а Драк ловко запрыгнул на платформу. А за ними Римма, Берт и один сопровождающий, а остальные забрались на вторую платформу, и все они умчались кортежем в сторону города. Остался только Неко, который собирался по другому маршруту домой — предстать под гневные очи родителя.
— Пора и нам, — проговорил Джакума. Мы залезли на следующую платформу, Джакума нажал на управляющую панель лапой, и мы резво полетели в сторону университета. Под платформой мелькала начинающая желтеть трава, кое-где проглядывали диски, которыми был выложен маршрут, и в целом было здорово. Но страшновато. Мы с Филиппом с опаской косились по сторонам, поскольку вылетать с этой штуки не хотелось. Джакума заметил наши опасения, и со всех сторон поднялись небольшие бортики.
— Можно и выше, — пояснил он, — но тогда ничего видно не будет.
Мы заверили, что так уже нормально. Джакума кивнул и уселся мордой вперед, глядя на приближающееся здание университета.
***
Илья пролистал документ, на котором сломался Боргер и радостно сообщил всем.
— Тут двести страниц!
— Мда, — прокомментировал Тэтто. — Вам не кажется, что тут явный перебор с комментариями?
— Не то слово, — подтвердила Ирина.
Действительно весь текст более-менее стандартного банковского отчета был покрыт розовыми, зелеными и желтыми плашками комментариев. Очевидно к нам попала какая-то рабочая копия, на которой сотрудники не столько пытались улучшить отчет, сколько выясняли отношения. На любого желающего прочесть этот текст, обрушивалась волна почти не связанных между собой предложений: «Кто совершенствуется? Что с меркобондами? Это данные за квартал, кто должен искать остальные? Просто умножь. Сам умножь. Вместо 500 ставь 600. 600 чего? 600 — это возраст. Ахаха! Дождетесь аудита на свою голову. Удоли! А я говорю, удоли! Так чего 600? Пунктов, идиот». Волны текстового потока захлестывали любого читателя, в нем встречались драмы и мини-сюжеты, периодически комментарии взрывались цифрами, люди обижались друг на друга, ссорились, мирились, два персонажа не могли договориться, куда пойти обедать, а другие два — кого из них нужно уволить. Если преодолеть первое отвращение к дикому виду текста, а все участники торжественного взлома его преодолели, этот поток завораживал и не отпускал, в нем хотелось разобраться и узнать, чем же кончилось дело, сколько пунктов и чего, и куда все пошли обедать. Илья сосредоточился на цифрах и взял на себя перелистывание, Ирина выписывала действующих лиц, а Боргер мучительно пытался читать основной текст, не отвлекаясь на комментарии, буйно цветущие по любому поводу.
Но всеобщее падение в текст было прервано возгласом Тэтто: «Время!», и читающие быстро отскочили от экрана. Тэтто щелкнул пальцами и экран тихо погас.
— Я думаю, — тихо сказал Илья. — Что фирродиски оказали Балакиреву большую услугу, когда сломались. Фактически сработали предохранителем.
— Соглашусь, — ответил Боргер. — Я лично ничего из текста не вынес, но по своей воле я бы это читать не бросил. Тэтто, тебе благодарность. Теперь мы знаем.
— Лично я думаю, — отложила блокнот Ирина, — что эта штука так и была задумана, чтобы читающий начал складывать отдельные линии в цельную картину и на этом бы погиб. Потому что они сознательно внесены так, чтобы перетекать друг в друга. Это ненастоящие комментарии.
— И конструкта они сводят с ума, — подытожил Илья.
— Итого, — пометил себе Боргер, — нам нужен второй специалист по безопасности, который будет думать о безопасности первого, пока первый думает о безопасности второго и всех остальных. Так победим. Большое всем спасибо, Тэтто, мы не будем больше тут ничего искать, все ясно. Расходимся.
И, необычайно довольный собой, разогнал всех по домам, закрыл дверь и отправился звонить Роману Николаевичу.
***
В лицензирующей лаборатории нас встретили две милейшие лаборантки. Внутри лаборатории все было сделано для людей, так что еще в коридоре Джакума принял человеческий вид прямо на ходу.
Лаборантки пришли в восторг от Баруха. Я перевел его в дружественный режим и посадил рядом Уффа, которому поручил пояснять крокодилу, что здесь происходит. Задача оказалась нетривиальной, поскольку крокодил не мог понять, что такое лицензирование и зачем оно нужно. Но лаборантки ему нравились, единственная его мысль, которую смог передать мне Уфф, что они как Кьяра, а Кьяра — это хорошо. На этом мысль обрывалась. Но поскольку мы находились в окружении контактных телепатов, а девушки то и дело брали его на руки, мы все более-менее представляли, что происходит у крокодила в голове. В целом его состояние можно было описать словами «доволен, в недоумении».
Девушки расстроились, что мы не привезли с собой ни одного образца тумана, из которого был сделан Барух. Мне пришлось объяснить, что сам туман и туманные твари
