Так вот, наконец, руки дошли до Федора. Вчера уже пришлось поболтать с остолопами из числа горничных, садовников и охраны беглого Герасимова. Им даже угрожать не пришлось — сразу выдавали все, как на духу, но ничего путного добиться так и не удалось.
— Так, Федор, мы раньше с тобой не встречались. Меня зовут Гертруда Михайловна, я замещаю инквизитора Горна, пока он отсутствует…
Никакой реакции.
— Поэтому на всех следующих допросах ты будешь отвечать на мои вопросы, ясно?
Кажется, Федор даже не моргает… Ох, неужели Борис Сергеевич перестарался, и этот парень повредился умишком⁈
— Эй, Федор, подъем! — перевесилась Герда через стол и щелкнула пальцем ему под носом. — Слышишь меня?
Увы.
Она раскрыла папку с его личным делом.
— Федор! Мы так можем переговариваться очень долго. Или ты хочешь, чтобы мы начали разговаривать по-другому?
Она положила руки перед собой. Колечки на мгновение вспыхнули фиолетовым.
Глаза Федора заблестели, и он, наконец, соизволил посмотреть на нее.
— Ага, все же есть реакция! — ухмыльнулась Герда. — Очень хорошо! Я же говорила, что мы поладим!
— Я сказал Горну все, что знаю и не знаю… — проговорил Федор еле слышно. — Чего вам еще от меня нужно?
— Мне от вас нужна только правда, — наклонила голову Герда. — Я просмотрела ваши с Горном допросы, и судя по всему вы ходили по кругу. Мы с тобой зайдем с другого конца. Будешь отвечать честно, и…
Но Федор только повесил голову.
— … и мы с тобой распрощаемся.
— А что со мной будет, когда мы «распрощаемся»? Вы меня отведете в камеру до следующего допроса? А смысл мне тогда отвечать честно? Давайте я буду отвечать не честно!
И он резко вздрогнул, словно его тело скрутило судорогой. Затем откинул голову назад и дико расхохотался.
Да уж… Герда потерла нос. Борис Сергеевич действительно перестарался.
— Так Федор, заканчивай балаган! — сказала она, но этот псих продолжал безудержно хохотать. — А то мы точно не подружимся.
Одно из колец полыхнуло, и лампа на столе замигала.
Федор тут же успокоился. Капля пота скатилась по его носу и шлепнулась на стол.
— Вот и умничка!
— Скажите, что со мной будет, когда я во всем признаюсь? Меня переведут?
— Ага, вам есть в чем признаваться?
— Конечно! — улыбнулся Федор так дико, что Герде показалось, что он сейчас на нее набросится. — Просто скажите, в чем я виноват, и я все подпишу!
Герда откинулась в кресло.
— Мне нужны факты, Федор, — проговорила она. — А не подписи. Судя по всему ты просто жертва своего папаши, и попал сюда как козел отпущения. Я права?
Его лицо вытянулось так, что Герде показалось, что челюсть Герасимова сейчас грохнется об пол.
— И если ты поможешь мне поймать твоего отца и закрыть уже к едрене матери это сраное дело, то быстрее выйдешь отсюда.
— Хорошо! Дайте бумагу!
— Вот… — Герда пододвинула Герасимову пустой листок.
Тот потянулся за ручкой, но цепи мешали. Тогда Герда толкнула ему ручку.
Федор что-то долго писал, от усердия прикусив язык. А когда закончил, размашисто расписался с крайне торжественным видом.
Затем дрожащими руками он пододвинул бумагу обратно.
— Это что? — спросила Герда, цепляя мелко исписанный с двух сторон лист ноготками.
— Признание! — выпалил Федор. — Чистосердечное! Во всех преступлениях против Империи!
Взгляд просто конченного безумца. Такой и мух будет есть, и тараканов, и все, что не попадется под руку.
Гертруда даже на миг пожалела, что выпроводила охрану, а потом пододвинула к себе бумагу и начала читать.
«…полностью осознавая тот вред, который могу причинить Империи и всему человечеству добровольно, я, Федор Александрович Герасимов, вступил в контакт с Нексусом и на протяжении десяти лет выполнял все приказы, поступающие мне…»
— Чушь! — откинулась на спинку Герда, смяла бумагу и выбросила в мусорку. — Мне не нужны такие «признания». Мне нужны факты о том, как нам найти твоего папашу.
— Прошу, — взмолился Федор и свел руки вместе. — Научите меня, как написать все правильно! А потом увезите меня отсюда! Как можно дальше!
— Зачем? — подняла бровь Гертруда. — Хочешь попасть в лагерь?
— Да очень хочу! Ведь там не будет… отца!
И Федор резко подпрыгнул на месте и звякнул цепями. А потом насторожился и оглянулся.
— Какого?.. — напряглась Герда. — Ты о чем? Федор, смотри на меня.
— Тихо… Он слушает нас… — шептал безумец. — Черт даже здесь… Я думал хоть вне камеры его не будет, но…
— Кто? Кто слышит⁈
— Помогите мне уехать! — повернулся к ней Герасимов с отчаянием во взгляде. — Он приходит ко мне каждый день и каждую ночь.
— Да кто, отец⁈
— Да! Он в моей миске, когда я ем баланду, он заглядывает ко мне в окно и смотрит на меня через окошко в двери. И он даже во снах! Мне постоянно снится подвал и отец!
— Да? И что он говорит?
— Он говорит мне, чтобы я отомстил Скалозубовым! Чтобы вырезал на шее у каждого из них кровавую улыбку! Прошу… Заберите меня! Еще он говорит, что завтра город сотрут с лица земли, и ни вы, ни Скалозубовы этому не сможете помешать!!!
И он начал биться на стуле, громко звеня цепями. В кабинете тут же поднялся ветер, но его кандалы заискрились, и Федора ударило током.
Дверь распахнулась, и в кабинет ввалилось двое охранников.
— Тихо! — поняла руки Гертруда и вскочила. — Оба вышли! Мы с ним еще не закончили!
— Он, походу, спятил, Гертруда Михайловна!
— Я вижу!
— Если будет бузить, кликните.
— Хорошо, — кивнула она, и парни скрылись за дверью.
Федор выдохся и устало рухнул на стол.
— Я все подпишу… — бормотал он, пуская слюни. — Мне нельзя оставаться здесь. Завтра… ЗАВТРА МЫ ВСЕ УМРЕМ!
А потом начал орать так неистово, что охранники снова вбежали в кабинет.
Герда опустилась на свое место и устало махнула рукой. Беснующегося психа тут же схватили и, отстегнув цепь, утащили вон.
Хлопнула дверь, и вскоре крики затихли в коридоре.
* * *
— Вас проводить? — спросил я Раскольникову, когда мы остановились у дома с колоннами, где находилась квартира ее покойного мужа.
— Нет, спасибо, я сама дойду, — она улыбнулась и пошла к подъезду.
Надеюсь вид разбитой в хлам квартиры она переживет. Впрочем, мы ее предупредили.
— Куда теперь, босс? — повернулся Костя.
— Подкинем домой Варю, — повернулся я к девушке, которая дремала на коленях у Лены. — А затем…
И я посмотрел на бывшую Жени. Она взглянула на меня как затравленная волчица, но ничего не ответила.
— А затем в поместье… — кивнул я Косте, и он завел мотор. — Там нас, поди, заждались.
Машина тронулась, и тут затрезвонил мобильный.
Герда? Неужели она выбрала кафе?
— Слушаю.
— Женя… Кхм, Евгений Михайлович.
— Да, Гертруда, я вас внимательно слушаю.
— Ты что, не один? Ладно. У нас небольшая проблема.
— Какая? Борис Сергеевич, наконец, осознал, что он человек и решил взяться за старое?
— Нет, я про Федора Герасимова. Он рехнулся.
— В смысле?
— В прямом. Съехал с катушек и говорит, что его батя прячется у него под шконкой и просит отомстить за него.
— Ааа… Значит, Герасимова вы поймали? Под шконкой ему и самое место!
— Женя, это не смешно! Твой вассал спятил стенах Острога. К нему уже охранник приставлен на сутки, а сам Федор сейчас сидит в смирительной рубашке.
— А давайте вспомним, кто его довел до такого состояния? Кажется, ваш дорогой начальник. И если Федя невиновен, значит, кое у кого есть повод писать кляузу на имя Его Величества… Ох, как же в Тайной Канцелярии неэкономно расходуют потенциал древних родов аристо!
— Так, Женя! Ты обещал мне помочь, а не издеваться и угрожать!
— Шутка. Но что я могу поделать с Федей? Я не психотерапевт, а про то, где сейчас Александр Христофорович — под шконкой или на Нексусе — я знаю так же мало, как и ты. Давайте тогда встретимся лично и все обсудим. Кстати, как здоровье Бориса Сергеевича?
