— Не делайте глупостей, парни, — сказал я. — Скоро вернусь.
Подтолкнул комсомольцев в спины по направлению к летней кухне. Сверился с часами. Вернулся в сарай, где на полу подобно живой рыбе на раскалённой сковороде дёргался связанный мужчина. Я прикрыл дверь и сходу прописал мужику «таблетку для памяти»: освежил ему восприятие реальности ударом по печени. Характер движений украшенного синими рисунками гостя изменился. Но не вышел за рамки предсказуемых. Я выждал, пока начальный эффект от «лекарства» слегка ослабнет — склонился над мужчиной, заглянул ему в глаза. С досадой отметил: моё лицо не произвело на мужика должного впечатления. Отмерил ему новую дозу «таблетки».
— Вот! — сказал я. — Теперь ты меня выслушаешь. Верю.
Похлопал мужчину по щеке.
Тот приподнял голову, таращил на меня глаза. Мычал и жевал платок.
— У меня к тебе два вопроса, любезнейший, — объявил я.
Показал гостю Прохоровых указательный палец.
Мужчина сфокусировал на нём свой взгляд.
— Первый вопрос, — сказал я. — Где сейчас находится Илья Владимирович Прохоров? Мне нужен адрес. Сколько твоих подельников рядом с ним? Назови точное число.
Мужик замычал — угрожающе. В вольере залаял пёс.
Я добавил к указательному пальцу средний.
Спросил:
— Кто приехал в наш посёлок вместе с тобой? И где они тебя ждут? Мне нужны не имена, а количество твоих подельников и описания их внешности. Ты понял меня, любезный?
Я выслушал невнятный, но вполне понятный ответ гостя.
Пожал плечами и сказал:
— Понял тебя. Будем работать.
Я снял тельняшку, повесил её на угол ящика. Дёрнул рукой с часами: уточнил время. Потёр подбородок, оглядел сарай в поисках подходящих для моей задумки инструментов…
* * *
«Осталось семь минут», — напомнил я сам себе. Вышел из сарая, зажмурился от яркого солнечного света. Сторожевой пёс при виде меня жалобно заскулил и спрятался в будку. Я увидел, как внутри тесной конуры пугливо блеснули собачьи глаза. Подставил лицо ветерку. Почувствовал аромат растворённого в воздухе табачного дыма — он вытеснил из моих ноздрей запашок человеческой мочи. Птичий пересвист заглушил всё ещё звучавшие в сарае стоны. Но платок делал своё дело: проклятия и жалобы за моей спиной звучали невнятно. Я бросил рванувшему мне навстречу брату свою тельняшку, прошёл к умывальнику мимо жадно дымившего сигаретой Прохорова.
Парни наблюдали за тем, как я мыл руки.
— Чёрный! — рыкнул Кирилл. — Что ты с ним сделал⁈
— Пообщался, — ответил я.
Артур нервно хмыкнул, едва не поперхнулся дымом.
— Мы слышали! — заявил Кир. — Клёво ты с ним общался!
Я дёрнул плечом и пояснил:
— Каждый человек требует к себе особенного подхода.
Стряхнул с рук капли воды.
— Что с ним? — спросил Кирилл. — Нам показалось: ты на куски его резал.
Он тельняшкой указал в направлении сарая.
— Вам показалось, — сказал я.
Вытер о полотенце руки, вынул из кармана небольшой газетный свёрток; метнул его Артуру.
Прохоров отшатнулся — свёрток ударился о землю.
— Спрячь это, — велел я.
Пальцем показал на свёрток и добавил:
— Вечером отдашь это милиционерам.
Парни взглянули на смятую газету.
— Что там? — спросил Кир.
Он издали рассматривал надписи на газете.
— Отравленное мясо, — сказал я. — Руками его не трогайте.
— Отравленное? — повторил Кир. — Чем?
Я пожал плечами и сообщил:
— Не уточнил, чем его напичкали. Тот тип принёс это для собаки.
Я кивнул на вольер. Надел тельняшку. Заправил её в штаны.
— Зачем… это? — произнёс Артур.
— Пёс сожрал бы мясо, — сказал я. — И к вечеру бы подох. А может, и раньше. Я не уточнил.
Прохоров дёрнул рукой — истлевший кончик сигареты обломился и упал на землю рядом со свёртком.
— Это не шутка, парни, — сказал я. — Сохраните эту гадость для милиции. Это же улика.
Кирилл кивнул, наклонился и поднял свёрток. Он взвесил его в руке.
Артур посмотрел на газету, перевёл взгляд на меня.
— А… зачем? — произнёс он. — Что это… за улика?
Он потёр усы.
— Правильный вопрос, — похвалил я. — Быстро соображаешь, Артурчик.
Опустил глаза на циферблат наручных часов.
— Ты когда в последний раз разговаривал с отцом, Артур? — спросил я. — Звонил ему сегодня или вчера вечером?
Прохоров покачал головой, махнул сигаретой.
— При чём здесь мой папа? — сказал он.
Полоса табачного дыма на секунду зависла в воздухе. И поплыла к двери летней кухни.
Я указал на сарай.
— Этот товарищ признался, — сказал я, — что он вместе с двумя своими корешами вчера вечером похитил твоего отца. Детали я не спросил…
— Папу⁈ — произнёс Артур. — Зачем? Ты шутишь?
Кирилл и Прохоров замерли, уставились на меня.
— Какие тут могут быть шутки? — сказал я.
Покачал головой.
— Тот мужик сказал, что они похитили твоего отца из-за денег, — ответил я. — Ночью они… проделали с твоим папой примерно то же самое, что только что я сделал с тем мужиком: поговорили с ним по душам.
Я вытер всё ещё влажные ладони о тельняшку на груди.
В вольере снова звякнула цепь. Но пёс не подал голос.
— Артур, сегодня утром похитители наведались к тебе домой, — заявил я. — И обшмонали там все тайники твоего отца.
Дёрнул плечом.
— Этот товарищ похвастался, что они отыскали в вашей квартире немало интересного. Но взяли там только деньги и драгоценности.
Развёл руками.
— Но самое любопытное, как он сказал, твой папа припрятал вот здесь, в этом дворе, — сообщил я.
Я снова показал на сарай и пояснил:
— Мужик сказал: сейчас он пришёл, чтобы отравить пса. А ночью вернулся бы сюда снова. И преспокойно пошуровал бы под тем кустом.
Ветер будто подыграл мне: пошевелил ветвями пиона — привлёк к нему внимание парней.
— А… что отец там спрятал? — спросил Артур.
Он затянулся табачным дымом.
— Этого не знаю, — произнёс я. — Мужик мне не сказал. А меня интересовали другие вопросы. Не меркантильные.
Я ухмыльнулся.
— Если хочешь, Артурчик, возьми лопату и поковыряйся в земле. Или позвони отцу: и домой, и на работу — удостоверься, что со вчерашнего вечера его никто не видел.
— В милицию нужно звонить! — заявил Кир. — Если Илью Владимировича похитили…
— Нет! — сказал я.
Кир прервался на полуслове.
Я посмотрел на лица парней.
— В милицию мы обязательно позвоним, — сказал я. — Но позже.
— Почему… позже? — спросил Прохоров.
Он сутулился, потирал пальцем усы, мял между пальцев сигаретный фильтр.
— Если преступники почуют неладное, они заметут следы, — сказал я.
— Как это? — спросил Кир.
— А вот так.
Я чиркнул указательным пальцем по своему горлу.
— Кого… вот так? — переспросил Артур.
— Твоего отца, кого же ещё, — сказал я.
Положил Прохорову на плечо руку. Посмотрел на лицо брата.
— Значит так, парни, — сказал я. — Милицию мы пока не побеспокоим. Ясно? Сперва мы обезопасим Илью Владимировича. Потом он сам разберётся, когда и кому звонить. Парни, вы поняли меня?
Комсомольцы кивнули: неуверенно. Переглянулись.
В сарае раздался грохот, в вольере заскулил пёс.
— Следите за тем мужиком, пацаны, — сказал я. — Заприте его в сарае. Не ведитесь на его уловки. Даже если подумаете, что он вот-вот подохнет — не подходите к нему близко и не развязывайте ему ни руки, ни ноги.
Я постучал Прохорова по плечу и произнёс:
— Артурчик, если тот мужик доберётся до телефона — твой отец умрёт. Если мы сейчас оплошаем, то ты останешься сиротой. Понимаешь? Это не шутки и не игра, пацаны. Всё очень серьёзно, поверьте мне.
Я заглянул своему брату в глаза.
— Малой, не подведи меня, — сказал я. — Присмотри за своим другом. Он немного тупит сейчас. Надеюсь на тебя, Кир. Ничего не бойся: я со всем разберусь. Артурчик, дай-ка мне закурить.
Прохоров вынул из кармана мятую пачку «Примы» — я выудил из неё сигарету.
