Ознакомительная версия.
– Так хоть припрячем, а потом, недельки через две, вернемся и заберем. Ну, жалко же!
Не забрали! Не вышло ничего. Не удалось – нарвались!
Тяка едва не споткнулась, огибая болото, – никто за ней еще вот так, всерьез, не гнался, не загоняли, словно боровую дичь, не орали – слева заходи, слева! Парней своих она потеряла из виду почти сразу да нарочно за ними не побежала – лучше уж так, врассыпную, а уж потом встретиться на мысу, как условились. Лишь бы не поймали сейчас. Убежать бы… До леса добраться, а там… Темнеет уже – век не сыщут, собак-то у них – нету!
Свернув с рыбацкой тропы, Женька нырнула в ельник, но ходу почти не сбавила, бежала умело, все ж таки – ориентировщица, спортсменка, опыт имелся. Преследователи быстро отстали – крики слышались куда как левей, за оврагом. Правда, и девчонка бежать уже не могла – хоть небо над головой еще алело вечерней зарею, однако в лесу-то уже стало темно, того и гляди переломаешь ноги.
Ничего! Зачем куда-то бежать, коли и здесь не сыщут? Пересидеть, лапником укрыться, а потом, как успокоятся все, – к мысу. Лишь бы парней не взяли! Черт, надо было с ними бежать, присмотрела бы, посоветовала б чего. Сидели б сейчас здесь вместе, над незадачливой погоней смеялись бы. Э, да что уж теперь говорить! Ребятки-то ломанулись, как лоси, позабыли и про Женьку совсем. Даже Колька – забыл… а ведь ночью… Да все они, мужики, такие! И все же, все же…
Девчонка неожиданно для себя улыбнулась, вспомнив, как читала над водкой заклятье – «дабы не понести». Да она из той тетрадки все бабушкины заговоры-наговоры наизусть выучила уже… не специально, нет, так как-то само собой вышло, память-то отличная, все ж – иняз!
А заклятье было интересное… и не одно…
От покойной бабушки своей, Лукерьи Яковлевны, или, по-деревенски – бабы Лукерьи, досталось Женьке небольшое, но довольно оригинальное наследство. Баба Лукерья в бытность свою считалась среди деревенских… не то чтобы колдуньей, но одной из тех, кого городские жители опасливо называют «бабки», вкладывая в это словно особый первобытно-сакральный смысл. Не чистые ведьмы, но что-то вроде – заговоры-наговоры знают, и все такое. Вот и Женькина бабуся – царствие ей небесное! – знала. Мало того, незадолго до смерти дочке своей – для внучки единственной – передала, аккуратно записав все заклятья – немного их и было-то – в тоненькую ученическую тетрадь в косую клетку. Кстати, одно из заклятий – «во языцех ведати» – Женька наизусть выучила и перед каждым экзаменом повторяла… кто знает, может, от того-то и языки ей так легко давались?
Остальные бабусины наговоры-заговоры – какие-то непонятные «на росную бугульму», «на пятницу» и «на отворение врат» – оказались, в общем-то, бесполезными. Все. Кроме одного – «дабы не понести».
Женька все ж не зря умной в школе считалась, хоть особенно-то свой ум и не выказывала, стеснялась малость, но тут-то смекнула сразу – «дабы не понести» – «чтобы не забеременеть» означало!
Конечно, особенно-то верить заклятью этому девушка опасалась, хотя перед тем, как с кем-нибудь того – а дело-то молодое, чего уж! – его и бормотала, но и от противозачаточных средств не отказывалась – вдруг, да что? Ну, пока бог миловал – не залетела, «не понесла»… да в последнее время и не от кого было – с дружком прежним поссорились-расстались, а нового бойфренда что-то не появилось пока. Появится, будет ежели что-то серьезное – тогда и можно заклятье опробовать, а пока…
А пока бежать надо, блин! Уносить ноги, а не о заклятьях думать. И к чему б они вдруг вспомнились-то? От страха, наверное.
Опа! Что-то такое тут стало не так… Услышав невдалеке, у оврага, грозное глухое ворчание, Женька остро почувствовала опасность, тут же вспомнив про свежие следы у трелевочника.
Медведь!!!
Только что очнувшийся после зимней спячки, выбравшийся из берлоги, голодный, злой. Да-а… этот хитрый, коварный и чрезвычайно опасный зверь не имел ничего общего с добродушными топтыгиными, «мишками» из милых детских сказок. Безжалостный кровожадный хищник, зверь-убийца, при нужде не брезгующий питаться и своими сородичами.
Вот снова зарычал – видать, недоволен чем-то. Обычно он ломает человеку шею, затем сразу не жрет, заваливает труп ветками – чтоб подгнил малость. Гурман – мясо с душком любит. Самое страшное, что спастись-то от этого жуткого монстра в лесу нельзя – он и по деревьям лазить умеет, и бегает километров сорок в час, как колесный трактор. Единственное, что можно, – напугать. Ежели лицом к лицу столкнуться – в ладоши хлопнуть, заорать что есть мочи. Тогда, может, испугается, уйдет… но это – на крайний случай. Может ведь и не испугаться, смотря какой по характеру попадется, медведи ведь, как люди, – разные.
Снова послышалось урчанье, как показалось Женьке – уже гораздо ближе. А вот погони что-то было не слышно, то ли подались совсем в другую сторону, то ли вообще свернули все, услыхав медведя. Плохо! Становиться чьей-то добычей девчонке вовсе не улыбалось, а к тому, похоже, все и шло, тут Тяка – человек, в общем-то, деревенский – особых иллюзий не питала, много чего слыхала от бывалых охотников, да и друзья-туристы рассказывали.
Укрыться от лесного зверя можно было только в одном месте – в деревне, в какой-нибудь более-менее целой избе, желательно с крепким засовом. Такой, как у бабушки… туда и идти, немедленно, как можно скорее!
Так Женька решила, так сделала – пошла, холодея от ужаса. Все казалось, будто ужасный зверь-людоед, прикормленный человеческим мясом, неслышно ступая когтистыми лапами, преследует ее по пятам, вот-вот догонит, набросится… Впрочем, нет, не набросится, чего ему набрасываться-то, чай, не волк! Просто нагонит, ударит лапой… и все.
– Господи, пронеси… Пронеси, Боже!
Не особенно-то и верила в Господа Женька… нет, верила, конечно, но воцерквленным человеком напрочь не была, все ее отношения с Богом, как и у подавляющего большинства россиян, сводились к редким посещениям церкви да к крашенью пасхальных яиц.
Но тут вот проняло! Молиться стала… и даже пожалела, что среди бабусиных наговоров не было ничего «от медведя». Жаль!
Впрочем, Господь нынче отнесся к нерадивой дщери своей милостиво – пронесло, до бабкиной избы Тяка все же добралась целой и невредимой. Никакой медведь ее по пути не сожрал, даже не гнался, хотя ворчал, казалось, совсем-совсем рядом!
Захлопнув за собой дверь, Женька сунула в скобы засов и, войдя в горницу, наконец-то перевела дух. Обошлось, слава богу! Вот теперь и пересидеть до рассвета, поспать даже можно… нужно даже… Раз уж ушли…
Девушка задремала, а проснулась от чьих-то голосов! Кто-то шастал снаружи около избы, разговаривал. Вот в разбитое окно потянуло табаком – курили. А вот мазнул по стенам узкий желтый луч. Фонарь!
Екнуло сердце. Вернулись, сволочуги! Вернулись.
– Ну что? Еще одну избу проверим, да до утра перекур.
– Да уж. Заколебало уже по ночам в лесу бегать. Говорил же, надо было сразу проверять. А теперь… Этак недолго и ноги переломать – лечись потом. Не знаю, как вы, парни, а я на такое не подписывался.
– Это ты Петровичу расскажи… Они уж должны бы подойти.
– Может, поймали уже кого?
– Может…
Судя по голосам, по теням на фоне блеклого светлого неба, снаружи было трое. И они собирались – явно собирались – проверить вот эту избу, в которой пряталась сейчас Женька.
Черт! А дверь-то на засове! Сразу поймут…
Девчонка дернулась было, но поняла, что уже поздно.
– Не открывается!
– Давайте в окна.
В окна! Вот ведь блин. Об этом-то Женька не подумала… и куда ж теперь было деваться – на чердак или в подвал…
Звякнуло выбитое стекло. На чердак уже было некогда, оставался подвал.
Прихватив рюкзак, Женька проворно распахнула крышку, юркнув в сырую темноту подполья, да там и затаилась, спряталась… лишь старые доски глухо стукнули над головой. Как в гробу, блин… Тьфу ты, ну и мысли!
Достав из кармана рюкзака фонарик, девушка посветила по сторонам, внимательно разглядывая полки с какими-то корзинками, картофельными ящиками и старыми – уж бог весть, сколько им было лет – банками, всякими там соленьями-вареньями. Все это нисколько Тяку не волновало, ее сейчас интересовало одно – оконце, лаз, ведь где-то оно должно было быть, должно…
Однако не было. Вместо оконца в другом конце подвала в желтом луче фонаря тускло сверкнула дверь. Именно что сверкнула, словно была окована железом. Подбежав, Женька протянула руку – действительно, окована! Только вот не открывается ни в какую. Никак.
Услыхав над головой голоса и противный скрип половиц, девушка поспешно погасила фонарик, опасаясь, как бы свет не видали сквозь небольшой лаз для кошки, пропиленный в полу, у крышки подвала, как и было положено во всех деревенских домах.
Господи… раз есть дверь, так ведь должна же она как-нибудь открываться, не может же быть, чтоб вообще никак – иначе зачем вообще здесь дверь? А ведет она… так, судя по всему, в хлев же и ведет, вот ведь здорово! Открыть бы – и поминай, как звали, ищите-свищите!
Ознакомительная версия.
