Утро закончилось желанной баней, которую для меня растопил верный Архип, совмещающий несколько професиий из-за нехватки финансов у хозяев. Он пока крепостной, но я-то знаю, что на следующий год начнётся массовая эмансипация русских рабов. Именно тогда и появятся кулаки, как прослойка. Всякие старосты, трактирщики, торговцы и прочие деревенские кузнецы уже при деньгах, поэтому смогут выкупить вдосталь лакомой земли. Тут-то и начнут нанимать односельчан-бедняков в батраки, а их потомки будут ныть, что революция всё отобрала. Хотя, от меня это настолько далёко, когда охота жрать, но сначала нужно смыть с себя всё, оставшееся от предыдущего владельца. Если уж не позор, то хотя бы накопившуюся грязь. Я теперь новая личность и нужно ей соответствовать телесно, чтобы чистеньким шагнуть в новую жизнь. Во как, аж сам собой горжусь.
За обедом ещё поговорили, благо снедь скудна и не повыёживаешься с процессом жевания. Приятно, что все зубы целы и даже без дырок пока, видимо драчун я умелый.
— Завтра вечером нас навестят княгиня Спасская с племянником, полицмейстером из Калуги. Будьте любезны, особенно ты, Вольдемар, дружественны и учтивы. Вроде она подыскала более-менее удачный марьяж.
— Неужели Владимир наконец-то будет опутан цепями Гименея, — тут же съязвила кузина.
Дочка сестры нашего батюшки. Мария Алексеевна, более десяти лет прожила в Париже, куда сдристнули её состоятельные родители и где год назад померли от инфлюэнции. Впрочем, ихний папа удачно разместил семейные капиталы и даже нашёл толкового управяющего французской национальности, который достойно вёл бюджет возрастной девицы, ставшей в одночасье богатой невестой. Однако сама барышня решила стать русской писательницей и вернулась после смерти родителей в Петербург. Теперь целыми днями бродила с задумчивым видом по саду, присаживалась на скамейки и делала кое-какие записи. Иногда с этой же целью выезжала на природу, не покидая пределы города, естественно.
Парижанки, оказывается, ультрасамостоятельны и не позволяют мужчинам оказывать им покровительство. Лишь иногда Валере разрешали сопровождать мадемуазелистую дамочку, как собрату по несчастью. Виноват, по перу! Получающиеся в итоге книги отправлялись в издательства и тиражировались… за счёт авторессы. Затем развозились по магазинам, где потихоньку пылились от невостребованности. А ведь в них столько неформата было заключено чтобы открыть людям истинную правду о них самих. В двадцать первом веке такое шло бы под грифом "ЛЫР обыкновенный, графоманский".
Глава 2
Глава вторая
Наша Маша, как и положено в её кругу, имела стопки своих произведений (пока три) на тот случай, если бомба взорвётся и налетят орды поклонников и поклонниц за автографом. Так что я выпросил одну, чтобы почитать на ночь глядя. Экий, право, недогоняйка — заснул на третьей странице, С другой стороны эти книги можно массово продавать через аптеки в качестве снотворного, ибо они лучше общепринятых лекарственных снадобий, так как не вызывают привыкания, что свойственно тем же опиатам, например.
Поразительно, но кузина обладала в быту метким и острым язычком, за словом в карман не лезла (не имела таковых на платье) и очень много знала. Была у меня в прошлой жизни такая знакомая, которая могла трындеть увлекательно, но её статьи в журнал "Новая жизнь" были утомительно занудными почему-то. И в конце советских времён и в Перестройку, когда спали оковы цензуры.
За очередным завтраком на меня смотрели с удивлением, осознав что я не выпил ни капли спиртного за последние сутки. Кроме того, родственники отметили мою утреннюю гимнастику и то, что я забрал у Архипа колун и лично наколол дрова.
— Вольдемар, что это было? — удивился Васнецов-старший.
— Своеобразное самобичевание, папа, всего лишь желание начать приносить пользу.
— Дядюшка, обратите внимание, что у Владимира даже улетучился его казарменный жаргон, — подсказала двоюродная ябеда.
Мой сленг — чего хочу с ним, то и делаю! Тем более, что не помню как изъяснялся дотоле и, дай бог, чтобы память больше не вернулась.
— Напоминаю, что в шесть прибудут гости и прошу всех вести себя соответственно.
Отец в стопятсотный раз зачитал мне инструкции, понадеявшись, что с моей стороны подляны не будет. Видимо даже не догадывается, что старший сын изменился не на время, а надолго. Вот и пусть пребывает в незнании, пока я вживаюсь в образ. А то ему приходится несладко в отношениях с племянницей. Деньги за проживание и пропитание он не вправе с неё брать. Мария Алексеевна чутка и нашла выход, наняв с самого начала личную горничную, которой регулярно подкидывает дополнительные средства. А та, в свою очередь, ходит с кухаркой за продуктами, подключая к святому делу Архипа, и тратится вдосталь, чтобы совсем стол (и, соответственно, стул) скудным не был. Как господский, так и персонала. А то действительно живём и жуём, как барон де Сигоньяк, до того, как он стал работать в театре и хорошо зарабатывать.
Гости понаехали вдвоём и приятно удивили обилием привезённых сплетен и слухов. Граф Васнецов аж подпрыгивал на стуле (виртуально), ожидая когда словесный понос иссякнет и княгиня озвучит ТТД потенциальной купеческой дочери, то есть размер приданого. Увы, калужский полицмейстер, мужчина средних лет. решил озвучить причины вызова в столицу.
— Господа, только строго между нами, совершён грабёж необычно крупной суммы. Всех толковых специалистов решили привлечь к розыскам. Речь идёт о… восьмиста тысячах рублей!
Ого, ничего себе кто-то наварился.
— А как это произошло и как такое вообще возможно? — ринулся за инфой наш младшенькой, поперёк всех "батек".
— Фургон с деньгами был отправлен в N-ск, на северо-восток от Петербурга. Кучер убит, как и охранники, выскочившие наружу. Грабители так спешили, что на месте были найдены два десятка сотенных ассигнаций, втоптанные в землю. Понятно, что делили добычу прямо там, на месте.
Я, конечно, не детективщик, но решил показать себя необычным аналитиком. Понимаю, что спецы уже все версии проверили, но надо бы мяукнуть чем-нибудь выпендрёжным. Вот и понёс чушь несусветную, вполне серьёзным тоном.
— Николай Александрович, а не может ли это быть завуалированным мошенничеством?
— Что вы имеете в виду, Владимир Михайлович, поясните поподробнее.
— Представим на минуту, что некий чиновник, узнав о доставке, подговорил кассира и тот положил в мешки не деньги, а резаную бумагу. Специально нанятые люди, убили охрану и возчика, специоально разбросали сотенные билеты, всё остальное сожгли и разбежались.
Сам понимаю, что голимая дурь лезет, но ведь выглядит в духе будущей Агаты Кристи.
— А что потом? — слегка заинтересовался наш гость, захолустный полицмейстер Ридингер.
— Наверное выждут полгода-год и лишь потом начнут распоряжаться гигантской суммой, когда шумиха стихнет. А пока хранят мешки с настоящими деньгами, которые припрятали в каком-нибудь тихом потайном месте.
— Нет, это невозможно, — вмешалась княгиня, — наверняка такие суммы по нескольки раз проверяются разными людьми.
— Согласен, Наталья Андреевна, — ну не спорить же со свахой от которой зависит моё будущее, ещё откажется помочь в святом деле.
Тут уже кузина вставила свои три копейки.
— А мне понравилась версия Владимира, напоминает некоторые случаи хищений во Франции. Причём чиновниками финансовых учреждений.
— Знаете ли, дорогая, здесь Россия, а не Европа, и такие случаи просто недопустимы.
Я уже угомонился, подбросив свои репьи в мозги окружающих. Тем более, что моей версии кое-чего не хватает для логичности. Понимаю, что матёрые полицейские следаки уже копают до талой. И не знаю, что именно в этот период 1860 года полицию лишают следовательских функций, а оставят ей лишь сбор информации и наведение порядка.
