Но бывалые воины морщились. Неопытные артиллеристы стреляли куда угодно, только не в стены, бреши получились маленькие и брались шведами под многослойный огонь. Русские же пушки постепенно выходили из строя из-за интенсивной и неумелой эксплуатации. Постепенно уже все приходили к мысли, что пехоте придется штурмовать, прежде всего, крепостные стены, а, значит, нести повышенные потери. А что делать? Нотебург надо взять!
Петр, стоявший среди своих любимых преображенцев, и смотрящий на это безобразие, с чувством выругался.
— Все, тянуть больше не будем, — громко сказал он, — завтрева штурм! Семеновцы, набирайте охотников в своих рядах.
— А как же мы, — обидчиво спросил Дмитрий, стоящий неподалеку, — али не признаешь уже преображенцев, государь?
Петр хитро посмотрел на князя Хилкова. Вопрос ему принципиально понравился, хотя людей уже, в общем-то, хватало. Но пусть и они немного повоюют. Нехотя, пусть и ласково разрешил:
— И с преображенцев тоже можно взять, но немного. Не все вам жар загребать, дайте и другим повоевать, паршивцы.
В ночь на одиннадцатое октября четыре десятка охотников из семеновцев во главе с сержантом Мордвиновым по сигналу — три залпа мортир, смело бросились навстречу картечи и пулям. Они лихо перебрались через ров и попытались проникнуть через брешь в крепость.
Но шведы труса не праздновали и достойно встретили русских. К тому же брешь была небольшой, стены по фундаментам и нижним ярусам оказались целыми, и атака явно забуксовала.
На помощь Мордвинову Петр отправил сотню с гаком семеновцев вместе с остатками охотников во главе с гвардии подполковником князем Голицыным. Но этого явно было мало.
— Карпов, князь Хилков, берите преображенцев и подоприте семеновцев! — потребовал царь, стремясь переломить неясную ситуацию боя.
Офицеры отдали честь и бросились с гвардейцами к крепости. Шведы, ожесточась, отбивались, как могли. Сверху они обстреливали русских из пушек, ручного огнестрельного оружия, даже кидали бревна и камни. Убитые и раненные с обоих сторон измерялись сотнями. Майор Карпов еще при выдвижении к крепости был ранен картечью в руку и ребро, но остался в строю. Правда, полноценного командира из него уже не получалось и Дмитрий был вынужден все чаще его подменять.
Ожесточенное сопротивление шведов все равно не остановило бы атакующих русских. Но лестницы, сделанные на глазок, оказались короткими и не позволяли проникнуть за стены. Солдаты дрогнули. Несколько из них побежали к реке.
Но офицеры, придя в ярость, уже не собирались отступать. Пока князь Голицын железной рукой наводил порядок среди солдат, заодно отпихнув приткнувшиеся к берегу около крепости лодки, Дмитрий приказ вязать лестницы по двое. В ход пошло все — офицерские шарфы, кожаные ремни, располосованные кафтаны. Получались шаткие, но высокие сооружения, позволяющие подняться на стены.
Подбежал посыльный. Петр приказывал отступать и перегруппировать силы. Голицын переглянулся с Князь Хилковым, посмотрел на сидевшего от слабости на земле Карпова — у него вытекло много крови и громко сказал:
— Скажи государю, что теперь я принадлежу не Петру, а богу.
И взялся за лестницу — идти на штурм.
Появились свежие преображенцы. Это Александр Меньшиков, видя затянувшее сражение, по своей воле на лодках переправил людей из отряда, стоявшего на противоположном берегу. Подошли солдаты и других частей.
А гвардейцы были уже на парапете. Воевать у шведов было, по сути, уже некому. Две трети полутысячного гарнизона вышло из строя — было убито или ранено — а русские многократно превышали числом. И Шлиппенбах приказал бить в барабаны в знак сдачи.
Дмитрий покачивался в седле. Неизменный Бурка шел плавно, понимал, что хозяин устал и потихоньку дремлет. Хороший конь. Алексашка Меньшиков хвастался, что под ним уже третьего коня убили. Нашел чем хвастаться, дурак.
Нотебург третьи сутки, как пал. Остатки шведского гарнизона с почестями отпустили. Храбрые воины, дрались до последнего. Своих трусов сначала провели через строй, били палками, затем оплевали и повесили. Что б другим неповадно было.
Зато храбрецов Петр прилюдно наградил. Среди награжденных были князь Голицын, ставший полковником гвардии, Карпов, повышенный до подполковника гвардии. Дмитрий стал аж майором гвардии. Кроме того, Петр не забывал и о материальных благах своих офицеров. Дмитрий получил вотчину в несколько деревенек с почти сотней мужских душ и опять пятьсот рублей.
По его представлению Никита Логинов, одним из первых забравшийся на парапет Нотебурга, стал сержантом гвардии Преображенского полка и получил две деревеньки в 12 мужских душ. Награда была скромной по сравнению с той, что получил Дмитрий, но он от души поздравил старого друга. Главное, надо попасться на глаза царю и служить честно и грозно. И тогда награды полются золотым дождем, будут щедрыми и многообразными.
Теперь Дмитрий искал причину, по которой можно было уехать в Москву. Сухопутная война за Неву в этом году закончилась. Шведы попытаются надавить с моря, но не очень успешно. Ничего интересного там не будет, а вот Нева требует хозяйственного освоения. Такой сладкий кусок не должен пройти мимо рта. Сельскохозяйственных земель здесь не так много. И Дмитрий поклялся, что пару вотчин он освоит под будущим Петербургом обязательно, переселив своих крестьян с хозяйствами уже будущим летом.
Внезапно ему помог сам царь. Аналитическими способностями Петр тоже обладал, хотя не всегда ими пользовался. И хотя знания о ближайшем будущем у него отсутствовали, но он понимал, что следующим шагом должно быть строительство его Санкт-Петербурга! Нужны рабочие руки — подсобные рабочие, мастеровые, крестьяне, подьячие и просто мещане. Пусть осваивают город, строят крепость. Тогда и армия сможет отбиться.
Царь отрывисто приказал гвардии майору Князь Хилкову, который мог не только воевать, но и хозяйствовать:
— Я послал с нарочными приказ в Москву — подготовить две тысячи мужиков. К нынешнему лету их приведешь. Понял?
— Понял, мин херц! Может съестные припасы привезти?
— Правильно мыслишь. Постарайся еще по зимнику протащить обоз. Закупи две тысячи пудов ржи. Надеюсь, на первое время хватит. И все прочее, что сможешь. Деньги для этого возьмешь а Алексашки Меньшикова.
Окрыленный такими словами царя, Дмитрий развил бешенную деятельность. Купить зерно оказалось проще всего. Благо купил у себя. И дешевле рыночной московской цены.
Людей и коней с санями ему собирал Ромодановский. Не сам, конечно, а через своих сотрудников, которых по-старому называл дьяками и подьячими. Грозному для всех и преданному Петру. Князь-кесарю многое прощалось.
За Дмитрием был только контроль качества, о чем он и старательно позаботился, забраковав шесть десятков мужиков (старые, калеченные и больные), шесть саней (рухлядь) и трех коней (старые и слабые). Недовольный Ромодановский, пришел, изрыгая проклятия и угрозы. И не все они были просто словами. Князь-кесарь мог арестовать и вздернуть на дыбу и без решения царя.
Самолично осмотрел забракованное, подумал, приказа Дмитрия не отменил, хотя и ушел, косо глядя на майора гвардии. Пронесло. Ромодановский был очень недоволен и, уходя, зло смотрел в сторону Дмитрия. Но и он понимал, что обманывать царя себе дороже и плохо выполненное задание может стоить не только успешной карьеры, но и собственной головы. Даже головы князь-кесаря. так что обошлось. Уф!
Глава 2
Выполняя поручение царя, Дмитрий не забывал и о своих личных меркантильных делах. Своя рубаха всегда ближе к телу даже у попаданца!
Несмотря на острую нехватку времени, самолично съездил в окрестности мануфактурной уже тогда Тулы и там нашел мастеров кузнечного дела. Разорившийся купчина продавал штат заводика (а точнее большой кузни) за сто рублей. Шестнадцать мастеров (с семьями) обошлись задешево. В Москве люди стоили куда дороже. Тем более маститые мастера. Вот и пополнению заводу Хилкова. Монстр будет, не как, конечно, в ХХI веке, но все равно большой.
