Вновь сижу за рабочим столом перед мутной призмой голографического экрана. Я успел соскучиться по этим неопределенным формам и обстановке. Большой рабочий кабинет, просто огромный. Я вдруг вспоминаю, что это мое рабочее, виртуальное пространство. Определения сами собой рождаются в сознании, но я не могу найти им объяснения, просто знаю и все.
Тем временем эта виртуальность наполняется светом, теплом, функциями. Вот мой рабочий стол, вот вспомогательные мониторы, вот конвертор архивов. У меня огромные архивы, которые я могу осознать, но не в состоянии измерить, потому что каждый, самый крохотный отдел свернут в восьмимерном пространстве, и чтобы запустить процедуру распаковки файла, мне нужна энергия. Все эти безусловные знания сейчас наполняли меня, возвращали в прежнюю рабочую форму, придавали сил и бодрости. Скорее всего это та самая энергия, доступ к которой мною был утрачен и потерян. Энергия — это единственное в чем я нуждаюсь. Все остальное мне не нужно. Сейчас энергии поступает все больше и больше. Окружающий меня сумрак заметно просветлел, и в какой-то момент, в одной из стен рабочего кабинета с высокими потолками, образовалось огромное, метров десять в диаметре, круглое окно, сквозь которое хлынул ярчайший поток света.
Поднявшись со своего рабочего места, я неспешно подошел к окну и с любопытством заглянул в него. Прямо напротив окна стоял человек.
Мое огромное круглое окно больше напоминало дверной глазок, а человек в стандартном техническом комбинезоне стоял словно бы за дверью, через глазок которой я смотрю. Вот только человек большой, а я какой-то очень маленький. Что тут происходит⁈
В поле зрения «глазка» появился еще один в таком же техническом комбинезоне гражданского образца. Вот увидел и тут же вспомнил, не знаю откуда, но информация сама всплыла в сознании.
Тем временем второй взял в руки планшет и подключив к нему стандартный дефектоскоп, протянул его в мою сторону. На правой стене от окна загорелся плафон над дверьми лифта. Дверь открылась, пропустив в мое внутреннее виртуальное пространство человека в рабочем комбинезоне с чемоданчиком в руках. Такое бесцеремонное вторжение вызвало во мне волну негодования и какого-то неистового протеста. Прогрохотал оглушительный выстрел. Человек в рабочем комбинезоне отлетел к стене, а его голова превратилась в неясное бесформенное месиво, забрызгав все вокруг молочно-белыми брызгами. Я обнаружил себя развернувшимся к этой самой двери с огромным пистолетом в руках. С удивлением разглядывая пистолет в руке я понял, что узнаю его, это так называемая «десятка»: крупнокалиберный охотничий пистолет с химическим патроном. Опять воспоминания из разряда безусловных. Совершенно рефлекторно смещаю большим пальцем фиксатор, отчего ствол пистолета опускается вниз, а короткие лапки в механизме казенника чуть выдвигают гильзу, которую я легко выкидываю на пол приподняв ствол пистолета. Так же рефлекторно тянусь к поясу и понимаю, что нащупываю там целый патронташ с патронами. Беру очередной патрон и вставляю в казенник, защелкиваю механизм затвора, но пока не взвожу курок. На том месте в патронташе, что осталось пустым тут же, словно из воздуха, появился новый патрон.
Тем временем, отброшенная выстрелом к стене тело в рабочем комбинезоне начало оплывать, постепенно впитываясь в пол и стену как таящий снег.
— Тут то же самое, Рангл, код триста двадцать девять. На списание или в ремонт? — прозвучал вопрос одного из техников у меня за окном рабочего пространства.
Я знаю, что такое код триста двадцать девять, не раз использовал такие коды прежде: это сбой ядра Искина. Я что Искин⁈
— Тоже отказ принять ремонтную программу? — уточнил второй техник. — Попробуй дать команду на перезагрузку ядра, — предложил тот самый Рангл коллеге, что подключил меня к планшету.
— Потом все программы заново устанавливать, — вздохнул первый косясь на напарника. — Перезагрузка ядра, считай, сбросит его до заводских рефлексов.
— А что делать, Мэг, не отдавать же на монтаж сумасшедший Искин. Снимай пломбу и перегружай ядро. После, если восстановится, переустановишь стандартный пакет и опечатаешь своей пломбой.
— Ладно Рангл, — согласился техник с явной неохотой, — сделаю.
Я на всякий случай взвел курок пистолета, но пока не понимал, что делать. Перезагрузка ядра, снятие пломбы. Все очень знакомо!
Тем временем техник что-то активно отключал и разбирал, изображение в моем окне мигнуло и исчезло. Виртуальная комната погрузилась в сумрак, наступила зловещая звенящая тишина и полумрак.
Еще через мгновение все рухнуло, покатилось с горы, да так быстро, что просто дух захватывало.
— Активирована процедура перезагрузки ядра. Идет анализ системы. Найдены фрагментированные, изолированные участки. Произвести объединение фрагментов?
— Да, произвести! — только и успеваю сказать я, как все вокруг заливается ослепительно ярким светом, из которого цветными пятнами осторожно проступают короткие эпизоды, словно опорные сигналы, что в буквальном смысле вышвыривают меня в бескрайний океан воспоминаний…
Обе мои жизни проплывают перед мысленным взором как разодранные кадры кинохроники, которые, только я могу расставить в нужном порядке. Я понимаю, что это мои собственные воспоминания, мои прожитые жизни, но даже самые яркие мгновения этих двух жизней, почему-то не вызывают во мне никаких эмоций. Я знаю, как бы отреагировало мое тело, моя нервная система на все то, что сейчас валилось в память, но похоже на то что тела у меня больше нет. Во всяком случае живого, способного чувствовать, переживать, вырабатывать гормоны. Я принимаю информацию как факт, как поступивший файл, осознаю, но внутри ничто не откликается.
В сознании уже выстроилась полная картина, с чего все началось и чем закончилось, всплыли даже такие моменты, о которых я успел основательно забыть. Теперь я видел всю ту схему, по которой меня использовал тот самый старикашка Хранитель, в старомодном бежевом костюме. Эта схема изначально входила в его планы. Он дал мне тело, чтобы я смог в нем выжить, благодаря своей наглости и безбашенности закрепиться в мире Содружества, утвердиться в своей временной роли, которую он для меня подготовил. Но все это я делал не для себя, а для него. Старик хотел выбраться из цифрового заключения. Получить себе живое тело, способное чувствовать, ощущать, воспринимать, наслаждаться. Отобрал то, что сам дал, а в качестве благодарности запихал мое сознание в Искин, ошельмовал, оцифровал, фактически выбросил из реальности. Вот чувство обиды приходит, каким-то невыраженным бунтом, отторжением. А всех остальных переживаний, истерик, ярости, гнева, всего этого нет. Может так оно и лучше, проще. Было бы проще если бы он меня просто стер из своей реальности и отправил на встречу с предками, с богами, в ад или в рай, уж не знаю, как там все происходит за гранью жизни и смерти. Почему он принял решение оставить меня в таком жалком положении? Почему просто не уничтожил? Старик не прост и не глуп, наверняка были причины поступить именно так. Вот только мне эти причины не известны…
— Восстановление целостности ядра завершено, — прозвучал бесстрастный механический голос очень похожий по тембру на мой собственный. — Открыть доступ к резервным копиям блоков постоянной памяти?
— Открыть! — тут же выкрикнул я, но мой голос не прозвучал, а сформировался в яркий импульс, который вновь превратился в пылающий болид что несся к огромной неровной плоскости, что в этот момент начала расти прямо на глазах, выворачиваясь фракталами новых отражений наружу, заполняя внутреннюю вселенную моего обновленного сознания. Те самые скрытые упакованные в восьмимерном пространстве архивы, которые я прежде почти не мог открыть самостоятельно, оказались доступны. Сейчас все эти знания переходят в разряд оперативного доступа. Ого, как же их много! Я в отношении этих знаний испытываю больше чувств, чем к своей, так и не состоявшейся жизни, или жизням. Не важно! Я больше никому ничего не должен. Все долги списаны, теперь только я решаю, что будет дальше. Может громко сказано в моем-то положении, но складывать ручки и ждать покорно своей участи — не собираюсь.
