— Ну, ты же развелась, — пыталась понять, в чём проблема, Поля. — Ты свободная женщина. Имеешь право устраивать свою судьбу…
— А как детям об этом сказать? — чуть не плача, спросила Анна. — Они же думают, что развод был только ради кооператива.
— Сколько им лет?
— Виталику двадцать пять, а Марине двадцать исполнилось.
— Ой, ну ты создала проблему на пустом месте! Они у тебя взрослые люди уже, а не дети! Моему сыну восемнадцать, и то я к нему, как ко взрослому отношусь. А ты боишься поговорить со своим двадцатипятилетним сыном, как с мужчиной? Ты чего? И дочери двадцать лет. Нашей Галие тоже, вообще-то, двадцать…
Анна встала и принялась ходить по кухне, заламывая руки.
— Ой, не знаю… Виталька, может, ещё и простит… А Маринка так отца любит! Письма ему в колонию пишет… Ей ещё тринадцати не исполнилось, когда его посадили… Плохого ничего не помнит… Ждёт, когда он домой вернётся…
— Ну и пусть ждёт, — пожала плечами Поля. — Ты тут причём? Пусть к себе его и прописывает. Ты же ей не запрещаешь?
— Нет, конечно, — удивлённо посмотрела на неё подруга.
— Ну так и что ты переживаешь? Поговори с детьми. Как со взрослыми людьми поговори. У дочки есть двушка. У сына, вообще, трешка. А ты что, на свое жилье права не имеешь, что ли?
— А муж мой как бывший отнесется, с его-то буйным характером? Дочь ему наверняка сказала, что развод наш фиктивный. Значит, он планирует ко мне вернуться. А если он Загита зарежет?
Вот на это Поля не нашла что сказать…
* * *
В субботу с утра, собираясь на флешмоб с Марком Анатольевичем, выпросил у Ахмада обычный чемодан средних размеров, нашёл прошлогоднюю куртку, побитую жизнью кроликовую шапку, которую для гаража оставил сугубо. Если вдруг что в машине починить в холода потребуется. Попросил жену собрать мне сумку с едой как в дорогу, но не полную, как будто уже половину съели. Алироевы за мной к нам спустились, посмотреть, зачем мне понадобился самый старый их чемодан.
Надо мной вся семья угорала, когда я, наконец, собрался. Так я и ехал в метро, представляя, как отреагирует на мой маскарад Марк Анатольевич. Но он переплюнул меня. Я его даже не сразу и узнал. Старые круглые очки в тонкой металлической оправе, видавшее виды пальто и каракулевая шапка-пирожок ещё, наверное, довоенная, делали его похожим на старого деревенского доктора. Он предусмотрительно не стал бриться, всегда идеальные стрелки на его брюках сейчас были не такие ровные. Марк держал в руках пузатый саквояж и сетку. Было очень похоже, что он только что приехал поездом.
— Ну что, сынок, пойдём покорять Москву? — энергично жестикулируя, позвал он меня. — Слушай, сынок, всегда папу. Папа плохого не посоветует! Вон посмотри, какой здоровый вырос, не зря ел манную кашу в детстве, как я тебе говорил!
Вышло у него очень хорошо, я рассмеялся, он поддержал. Мы вышли к поездам дальнего следования, постояли у табло, и направились к выходу в город. Марк без умолку мне что-то рассказывал, полностью войдя в образ. Как он однажды попал в Москве двадцать лет назад на праздничный салют. Как он заблудился в центре и просил милиционера помочь ему выйти к метро. Травил истории, как дышал.
Мы стояли в очереди на такси, и я с искренней счастливой улыбкой на лице представлял себя молодым человеком, которого отец везёт через всю страну, через столицу нашей большой Родины чёрте куда. Потом спрошу у Марка, куда же он меня вёз? А то из его болтовни и поучений я это сразу не понял.
Он звал меня Павлик. И это было так забавно.
— Павлик, садись назад, и возьми к себе наши сумки, — велел он, когда подошла наша очередь садиться в машину. — Смотри, не забудь их!
— Хорошо, батя, — ответил я. Ломать комедию, так ломать.
— Товарищ шофёр, — продолжил он беспокоиться, — напомните нам не забыть наш чемодан у вас в багажнике.
— Не волнуйся, пап, я помню, — сказал я.
— Это ты сейчас помнишь, а потом будет как с сумкой тёти Тоси, — возразил он мне.
— Тётя Тося сама свою сумку забыла, — ответил я с заднего сидения.
— Никто и не говорит, что это ты, — балагурил Марк. — Я про то, что нам некогда будет искать чемодан. У нас совсем мало времени на пересадку.
— Не волнуйтесь! Без вас поезд не уйдёт, — заверил нас таксист. — Домчу вас так быстро, что его ещё к перрону подать не успеют.
— Ох, голубчик, не слишком ли вы самонадеянны? — с укором посмотрел на него Марк. — Все знают, какие в Москве расстояния…
— Поспорил бы с вами, что успею, да негоже гостей столицы обижать, — улыбнулся во все зубы таксист. — Ну, да сами скоро всё увидите.
Марк сделал вид, что поверил, успокоился.
— Ты только посмотри, сынок, какая красота! — восхищённо показал он куда-то по ходу нашего движения, и мне пришлось наклониться немного вперёд между сиденьями.
— Да-ааа, — восхищённо ответил я, так и не поняв, на что он показывает. Зато, как и было задумано Марком, я увидел счётчик, на котором уже было два рубля десять копеек. А ведь мы только начали нашу поездку…
* * *
Ленинград.
— Игорь, Паша сказал, что сегодня будет выступать по радио его друг, с которым я в Москве познакомилась, — сообщила Анна Александровна мужу за завтраком.
Муж только головой кивнул, не отрываясь от газеты. А ей так хотелось, чтобы он послушал, какие друзья у их сына…
Пришло время, и она сделала приёмник погромче. Ей было очень любопытно, узнает ли она голос знакомого по радио? Не скрывая своего восторга, она всё время повторяла, что это точно он. Его интонации, его голос.
— А сам молодец, так скромно держался, когда мы беседовали!
— Да дай же ты послушать, что человек говорит, — цыкнул на неё в конце концов муж. — Судя по тому, что удалось услышать, несмотря на твой галдеж, это толковый парень. Правда, непонятно, как в компанию нашего дуралея попал…
— Мы с ним и его женой очень много разговаривали, — не могла успокоиться Анна Александровна. — И наш сын вовсе не дуралей!
Но поймав взгляд мужа, она вдруг явственно осознала, что он ей не верит… Небось, решил, что я это всё придумала, чтобы его смягчить, — подумала она и настроение у неё сразу испортилось. Остаток передачи они прослушали молча. Только один раз контр-адмирал высказал своё мнение, мол, это поколение, всё-таки, не совсем безнадёжно, если среди них есть такие представители, как этот студент…
Анне Александровне было очень обидно, но она промолчала. «Этот студент», вообще-то, был другом их сына и очень хорошо и тепло о нём отзывался…
Неожиданно Павел Ивлев заговорил о нём. Об их сыне! Она поверить не могла, что слышит это! Она вскочила и прислушалась, перестав дышать и подняв указательный палец кверху.
Когда же диктор стал завершать программу, она повернулась к мужу.
— Ты слышал? — восторженно улыбаясь, спросила она. — Это же наш Паша всё придумал, оказывается!
* * *
Монако.
Решив, что нет никакого смысла менять свои планы из-за того, что кто-то подал на них в суд, Тарек и Фирдаус отправились на выходные в Монако, чтобы провести их с семьёй и вместе с ними потом вернуться в Больцано. Они ещё вчера свалились на своих женщин, как снег на голову, чем вызвали у них реальный восторг.
В субботу они заняли лучшие места и приготовились к праздничному шоу. Конкурс назывался «Мисс-путешествие». По его правилам, конкурсанткам надо было рассказать о самом интересном на их взгляд месте, где они лично побывали. Ну, и, конечно, дефиле. Куда ж без этого?
Девушек выпускали по десять человек. Всего было пять групп. Диана попала во вторую. Быстро прошлась со своим ярким чемоданом, поулыбалась, попозировала, рассказала про Бейрут и… Неожиданно для себя вышла в полуфинал.
— Придётся нам с тобой завтра ещё потрудиться, — развела руками Мария, глядя на кислое лицо Дианы, которая надеялась, что на этом её миссия закончится. — Ну, не бросать же конкурс!
