— Богдан, что делать? — на Денисе не было лица.
— Пока нет Константиныча, можно потренировать постановку заслонов и броски со средней дистанции, — удивленно ответил я.
— Пошли, — сказал центровой и повел меня в тренерскую комнату.
Там перед моими глазами предстала картина Репина «Приплыли». На самом деле эту картину написал Лев Соловьев, и называлась она «Монахи. Не туда заехали». Но сути дела сейчас это не меняло. В луже даже страшно подумать чего, храпел бывший игрок сборной СССР, наш тренер Анатолий Константинович Конев.
— До соревнований еще полтора дня, придёт он в себя и все будет нормально, — сказал я Денису, зажав нос пальцами, и закрыл дверь в тренерскую.
— Ты не понимаешь! — Денис схватил себя за волосы, — он запойный, теперь неделю не просохнет!
— Ну, так в чем проблема, — я уже спрашивал всех, — чего вы так убиваетесь? Не сыграем на городских соревнованиях, делов то? К экзаменам нужно готовиться, а не мячом в пол стучать.
— Ты что, с дубу рухнул, что ли? — удивился второй центровой команды, Коля, — если мы будем в призёрах, да нас в любой институт почти без экзаменов возьмут.
Я-то думал, чего они так на тренировках впахивают, причем директор и завуч школы всю эту спортивную одержимость поддерживают. Даже мне освобождения от уроков дали.
— Ладно, мужики, — я тяжело вздохнул, — как вы смотрите на то, если я стану играющим тренером в команде? Я конечно не бывший игрок сборной СССР, но кое-что в баскетболе смыслю.
— Вот это мужской разговор, — Дениска протянул мне руку, — мы с парнями как раз это обсуждали.
— Только давайте договоримся, — поставил я им свое условие, — сейчас вы Константиныча уносите домой, и прибираете за ним. Не хочу, чтобы его из школы поперли, иначе мужик вообще по наклонной покатится. Тем более если мы здорово выступим на городе, то тренер может вернуться в большой баскетбол. Может и с пьянкой тогда завяжет.
— Как мы его унесем? — удивился Денис.
— Вон две жерди, — показал я, — скатерть возьмете в тренерской. Обмотаете его, как раненого и через задний ход вынесете. Считайте что сегодня тренировка у нас на выносливость, бег с утяжелением.
Ребята немного побухтели, но согласились, что только не сделаешь, чтобы попасть в институт почти без экзаменов.
Сразу после уроков я подошел к старшей пионервожатой нашей школы, Тине Соколовой. Она была девушкой двадцати лет, и совмещала школьные обязанности с учебой в педагогическом институте.
— Здравствуй, Тина, я из восьмого «А», меня зовут Богдан, — представился я, — мы сегодня силами воспитанников детского дома будем выступать на прослушивании.
— Привет, — веселая девчонка среднего роста, немного склонная к полноте, курносенькая, подала мне руку для рукопожатия, — знаю, песни петь будете. Мне девчонки говорили.
— Нам бы инструменты где-то сложить, и порепетировать еще немного, где это можно устроить?
— Что за инструменты? — удивилась Тина.
— Сами специально для концерта сделали, — начал объяснять я.
— А, ложки, балалайки, трещотки, — перебила она меня, — молодцы, так держать! Вот тебе ключ от пионерской комнаты, располагайтесь здесь и репетируйте. Но на прослушивание не опаздывать, наши шефы приедут с текстильной фабрики. В общем, у меня дел полно.
Не дав мне больше сказать ни слова, Тина сунула мне ключ и улетела по своим делам. В пионерской было тесновато, но мы уместились. И пока не приехал ударник, Петр, он должен был появиться за полчаса до смотра, мы начали репетицию с новым клавишником.
— Смотри, Ирина, проигрыш в розовом вечере примерно такой, та тара та та-а та та та та-а, — я как мог напел нужную партию.
Ирина немного помучилась с нашим синтезатором, но быстро освоившись, и наиграла мелодию.
— Только нужно чтобы наши партии не совпадали, — стал вредничать Толик Маэстро, — это не красиво и не профессионально.
— Хорошо, — я пошел на попятную, — сами разбирайтесь кто, что будет играть.
И пока Толик с Ириной увлеченно сыпали терминами нажимая клавиши и дергая струны, я сел рядом Вадькой басистом, и мы вместе еще раз повторили партии баса и ритм гитары.
— Мы сегодня будем репетировать? Или как? — обиженно спросила обойдённая вниманием Наташа.
— Давайте розовый вечер, — предложил Толик и скомандовал на счет четыре, — раз, два, три, четыре.
— Закат окончил летний теплый вечер, Остановился на краю земли, — запела вдохновенно Наташка.
Когда мы перешли к припеву, в пионерскую комнату вошла потрясенная Тина Соколова.
— Это у вас что? — показала она рукой на инструменты.
— Тина, — ответил я, — я же тебе объяснял это инструменты, которые мы сделали своими руками.
— А где ложки, балалайки, трещотки? И что за песню вы сейчас пели? — стала допытываться старшая пионер вожатая.
— Ложек нет, — я вновь отвечал за всех, — вместо балалаек, электрические гитары, но вот корпуса у них точно такие же, как у твоих балалаек.
Я продемонстрировал творения рук Вадьки Буры. Тина, увидев знакомые очертания немного успокоилась.
— Тогда я сейчас вас немного послушаю, — заявила крайне удивленная девушка.
— Давайте с припева, — опять скомандовал Толик Маэстро.
Пусть в твои окна смотрит беспечный розовый вечер,
— запела Наташа, -
Пусть провожает розовым взглядом, смотрит нам в след…
Когда песня закончилась, Тина Соколова, платочком протерла свои заплаканные глазки, — ребята вы не представляете, какие вы молодцы, и сами сделали инструменты и песню написали сами, про вас обязательно нужно написать в газету. Все, больше вам мешать не буду, репетируйте, у меня еще море дел. Ваш выход через час!
Тина убежала по своим делам.
— Теперь давайте прогоним летящую походку, — снова скомандовал Толик.
— Летящей походкой, ты вышла из мая, и скрылась из глаз в пелене января, — мы с Толиком пели эту вещь вместе, а Наташа подпевала нам на бэк-вокале.
И в дверь снова затарабанили. Я матюгнулся про себя и открыл пионерскую комнату. Передо мной стояла группа малышни.
— Ой, какая у вас интересная музыка, — загомонили они, — что это такое?
Хотелось, конечно, им надавать подзатыльников, но я сдержался, — через час в актовом зале вы все узнаете, а теперь чтобы я вас не видел, — я хлопнул дверью.
Мы продолжили исполнять летящую походку и немного запнулись на проигрыше, Ирине требовалась помощь Толика, чтобы соло партии гармонично вплетались в единую мелодию. После чего мы еще немного поиграли ту часть песни, в которой не было слов. И в дверь опять забарабанили.
— Я сейчас кого-нибудь изуродую! — крикнул я нарочито громко, и открыл дверь.
На пороге стояла Инна, и наш баскетбольный центровой Дениска.
— Чего изволите, голуби сизые? — как можно более миролюбиво спросил я.
— Это вы сейчас играли? — спросила, краснея Инна.
— Радио Коминтерна слушаем, — попытался отвязаться я, — есть еще вопросы?
— Мы это, — замялся Дениска, — сделали все, так как ты сказал.
— Молодцы! — я начал закрывать дверь.
— Можно мы с вами здесь посидим, музыку послушаем, — затараторила Инна.
— В актовом зале через час, — я захлопнул дверь.
Далее мы исполнили композицию «Майский вечер», и опять в бедную дверь пионерской кто-то начал ломится.
— Если так дело пойдет, до прослушивания в школе появятся трупы! — крикнул я и пошел открывать дверь.
На пороге стояла наша модельер Тоня. Мои угрозы она проигнорировала, так как знала, что я вспыльчивый, но отходчивый, и проскользнула мимом меня в наш репетиционный центр.
— У нас новый участник в группе? На нее нужно тоже делать костюм? — спросила Тоня.
— Тонечка обязательно и как можно раньше, — я подмигнул нашему костюмеру и модельеру, как же я забыл, склеротик, — и я знаю, ты справишься на отлично!
