греха. Из духоты подпольных порно-студий дойдет молва: "вот бог, а вот порок", добавив удивления во взгляде сокрытых глаз утробой. Будь готов к рождению, как следствие — проклятьям. А дальше будет жизнь с дерьмом на вкус, на ужин — экзистенция на блюде, прогорклый поцелуй супружьих уст. А дальше — смерть. А дальше? Видно будет, — закончил я. Повернув голову, увидел, что Мия остановилась и смотрела на меня с удивлением и… тоской? Грустью? Тяжело было сказать, но внутренне я догадывался, почему так.
— Задел за живое? — спросил я. — Извини, не хотел.
— Все нормально. Вильгельм часто любил читать мне стихи, — она кивнула головой и начала идти, выравниваясь со мной. — Задел за живое, говорит. Некроманта. За живое. Далеко клоунский носик и шапочку спрятал?
Я сделал вид, что обыскиваю себя, пощупал заднике карманы, рубаху, вывернул все что мог наизнанку.
— Потерял, кажется.
— Ничего, — отозвалась Мия, — в городе новую купишь. — Она помолчала некоторое время. — Красивые стихи. Правда не поняла значение некоторых слов. Например «порно-студень». Что это?
Господь милосердный, почему именно за ЭТО слово?
— Это место, — начал я, ощущая небольшую неловкость, — в котором… эээ… запечатлевают в двигающихся картинках, как я тебе уже объяснял, как люди занимаются сексом.
Ее бровь поползла вверх.
— Зачем?
Я ощутил, как к моему лицу стала приливать краска. Несильно, но начала.
— Чтоб потом другие люди… могли на это посмотреть.
— Зачем?..
— Чтобы самоудовлетворить себя, — сказал я, скривив гримасу и сделав однозначный жест рукой ниже пояса.
Она откашлялась.
— А почему нельзя сходить в бордель? Снять себе женщину или мужчину на ночь и не заниматься ерундой?
— Дорого. Незаконно.
— НЕЗАКОННО? — подчеркнула Мия.
— Ну, да.
— То есть, у вас изобрели двигающиеся картинки, а снимать налоги с распутниц — нет?
— Как-то так, — ответил я.
— Воистину, странное место. Мне не нравится.
Я рассмеялся.
— Мне тоже многое что там не нравилось.
Какое-то время мы шагали молча. Вдалеке уже виднелись каменные стены города и башни, на которых горели факела и туда-сюда сновали стражники с луками и арбалетами. Надо же, еще и разные специализации выбрали.
Но тут я услышал, как по правую от меня руку в кустах что-то заворошилось. Шуршало долго, неуклюже, пока наконец из кустов не вывалился какой-то хрен, одетый в тряпье. Весь перемазанный грязью, лицо такое, будто три недели не просыхал от дедовской самогонки.
— Стоять! — Крикнул он.
— Стою, — отозвался я.
— Гоните все драгоценности, что у вас есть, иначе почикаю!
— Ты совсем свое место перепутал, плебей? — Возмутилась моя спутница. — Ты знаешь кто я такая? — Она сделала шаг вперед из-под кроны дерева на лунный свет. И в этом свету, мама дорогая… какая женщина…
— Да хоть шлюха из самого дорогого борделя Измундии, — гаркнул он и сплюнул ей под ноги. — Гони вещички!
Я увидел, как в ее глазах полыхнули зеленые огоньки и тут же взял ее за запястье. Странное чувство, словно что-то щекотало у меня за затылком в районе мозжечка не давало покоя с тех пор,
