Ай, да Голенищев! Ай, да сукин сын! Похоже, внял моим советам, набрался смелости и приударил наконец за напарницей. И, судя по их растрепанным тушкам, удачно так приударил.
— А вы чего тут делаете? — хитро оглядел я коллег.
— Как чего? — дернул верхней губой Голенищев, будто хотел, как всегда, пошевелить усами, но не вышло, он потрогал верхнюю губу. — Работаем. Это, вообще-то, наш кабинет, Морозов.
— Ну вот поэтому я и постучался, — хмыкнул я. — Запросы в область есть? В Угледарск поеду, отвезу. Давайте, чего есть.
Только сейчас я заметил, что Голенищев сбрил свои дурацкие усы. Поэтому коронный дёрг губой и не вышел. А хорошо! Без усов — совсем другой вид. И на дурака не похож. Теперь понятно, почему Аглая на него не набросилась раньше, выходит, ее только эта обувная щетка на верхней губе останавливала.
— Вот, Саша, возьми, — Простакова, не поднимая на меня глаз, протянула жиденькую стопку бумажек. — В канцелярию главка закинешь, там девчонки раскидают куда надо по ячейкам.
— Угу, — кивнул я и улыбнулся. — Я поехал… Пока, коллеги, не перетруждайтесь, берегите себя.
Я вышел и захлопнул за собой дверь. А все-таки как хорошо, что я постучался. Не все же только нам с Марией в кабинетах служебных обжиматься, кто-то же должен продолжить нашу традицию…
* * *
Собрав со всего отдела так называемую «почту», я направился на выход. Почтой мы называли бумажки служебные, которые нужно было отправить в область. Отправляли их с нарочным, в этот раз им оказался я. Так было принято — тот, кто ехал в Угледарск по служебным делам, собирал у всех эту самую «почту».
Легенду своей поездки я придумал хорошую. Хотя она не совсем легенда, а действительно мне недавно позвонили и попросили приехать. Сказал Куперу, что нужно литературу по служебному собаководству получить (в секретариат пришла рассылка методическая по моей линии с пометкой ДСП — для служебного пользования). Еще на базе тыла нужно получить тренировочный костюм для дрессуры (специальный ватник с длинными рукавами и штаны толстые стеганые, для отработки с собакой задержания), ну и попутно заехать и затариться на складе фотобумагой и фотопленкой, а то у эксперта Загоруйко в фотолаборатории мышь повесилась.
Купер покряхтел, зубами поскрипел, но меня отпустил, и эксперта тоже в придачу. Я думал, нам придется своим транспортом добираться (Нурика на грузовике просить или Эдика на шестерке), но Купер вдруг проявил почему-то великодушие и выделил нам машину уголовного розыска. Хоть и «копейка», но четыре колеса и руль имеются.
Только потом, чуть позже я понял, в чем секрет его благодушия крылся. Таким вот широким жестом он на полдня обескровил отдел, лишив его кинолога, эксперта и оперативника. Ведь за «копейкой» закреплены только Иван и Трубецкой, только им разрешалось управлять авто. Мне-то чхать на правила, я бы мог и сам сесть за руль, но Купер настоял, что повезет нас именно Гужевой. Ну и ладно, я согласился.
Вот и получается, что уехали чуть ли не все. Трубецкой благополучно прохлаждался в травматологии. Говорят, у него перелом, сотрясение мозга и с психикой что-то не в порядке. Врачи считают, что от какого-то пережитого шока. Но от какого — пациент так и не говорит. Ха! Но мы-то знаем, от какого… Каждый раз, как об этом вспоминал, я не мог удержаться от ухмылки. А он, говорят, молчит упорно, и при виде капельницы трясется. Шлангом ее называет. В общем, пока у нас ничья с невидимым врагом — минус Трубецкой и минус Пистон. Вот бы еще Купера в травматологию отправить, чтобы Антошеньке не скучно было… Но тут нужен план похитрее. Нового начальника так просто не возьмешь, и на физо он не ходит, по рангу не положено. Это тот еще Рыбий Глаз…
Я стал размышлять и вдруг вспомнил тот случай, когда я прятался у него в кабинете в шкафу. Я тогда звякнул бутылками Кулебякина, и Купер чуть меня не спалил. И лишь находчивость Марии Антиповны тогда меня спасла. Она сказала… вот именно! Она сказала, что в шкафу крыса во-от такенная шебуршится. Начальника тогда знатно перекосило, это я увидел даже через щелку из шкафа. Он крыс боится!
Я уселся в копейку с Вальком, за руль примостился Гужевой. Мы тронулись в сторону славного областного центра города Угледарска, а в голове у меня все крутились думки о Купере и прочих крысах. Люблю, когда всякие гаденькие мысли в голову лезут. Настроение сразу поднимается.
Глава 10
Оставив Гужевого в машине, мы с Загоруйко вошли в здание УВД Угледарского облисполкома. Оперативно-технический отдел (так пока что называлась экспертно–криминалистическая служба в милиции), правда, нашли не сразу. Даже мой провожатый Валентин поплутал в поисках коллег по витиеватым коридорам, хотя он-то раньше здесь бывал неоднократно.
Наконец этот Сусанин привел нас к глухой железной двери, что неожиданно преградила путь прямо посреди коридора. Сбоку на стене, затертая до блеска бивня — кнопка дверного звонка. Я нажал. Через некоторое время лязгнула изнутри задвижка, дверь чуть двинулась вперед, образовалась щель — и всё встало. Будто лень створке было открываться шире и впускать гостей, пришлось потянуть ее на себя. На пороге нас встретил мужичок в белом халате. Одёжа больше отсылала к общепиту, чем к медицине — немного мята и местами замызгана. Видно, что вовсе не для стерильных дел спецодежда.
— Макар, привет! — Валентин радостно стал тянуть к нему руку. — А мы как раз к тебе. Переговорить нужно…
— А это кто? — бесцеремонно скосил на меня взгляд химик, всем своим видом показывая, что он здесь хозяин, а мы не вовсе гости.
— Это коллега, кинолог… Александр Моро…
— Кинолог? — преребил его белохалатник. — У нас кинологи в другом здании, там, где питомник.
— Да нет, мы вместе… Есть пять минут? Нужно переговорить. Ну я тебе звонил, договаривался. Ты забыл? Мы можем пройти?
Химик с важным видом погладил усы с проседью, вздохнул со снисходительной надменностью, мол, ходят тут всякие, от работы отвлекают, а потом нехотя кивнул и пошлепал вглубь открывшегося нам помещения. Ни здрасьте вам, ни проходите, и уж чай точно никто предлагать не собирался.
А помещение оказалось немаленьким. Вернее, там даже много помещений оказалось. Я думал, просто войдем в кабинет, а мы очутились в продолжении широкого коридора, который, как корабельная переборка, и отгораживала, оставшаяся позади, железная дверь.
Впереди шёл прямой проход, а слева и справа от коридора кабинеты с табличками, и чего тут только не было: трасологическая экспертиза, дактилоскопическая экспертиза, баллистическая экспертиза, автотехническая экспертиза и еще какие-то экспертизы. Никогда не думал, что их вообще так много. В прошлой жизни не задумывался, а в этой к памяти предшественника как-то по этому вопросу не обращался.
В самом конце коридора пара помещений была с одинаковыми табличками: «Химическая экспертиза». Это, выходит, сам кабинет на два сотрудника и химическая лаборатория. В лабораторию мы и зашли, потому что она была пустая, а в кабинете заседал какой-то молодой мужик в похожем бело-сером халате. Сосредоточенно стучал по клавишам пишущей машинки, высунув кончик языка.
Макар прикрыл дверь лаборатории плотненько и уселся возле стола, на котором стояли механические аптекарские весы. Нам он присесть так и не предложил.
— Ну… слушаю, — флегматично и немного отрешенно пошевелил он подковой усов.
Кончики их опущены, отчего вид у химика казался невеселым. Оно и понятно, чему радоваться? Коллеги ведь не зря приперлись, сейчас явно о чем-то просить будут. Еще и, как водится, забесплатно.
Я огляделся. Помещение просторное, но все заставлено так, что в некоторых местах вдвоем и не развернуться. Стены в кафеле до уровня плеч, остальное побелено. Деревянные окна распахнуты, но все равно висит въевшийся специфический запашок — пахнет серной кислотой, коноплей и чем-то еще летучим.
Конопля меня недолго озадачивала — она стояла тут же, целый мешок. Коричневая, как свалявшаяся шерсть верблюда, на экспертизу принесли явно прошлогодний урожай марихуаны. Из обстановки ещё в глаза бросался вытяжной шкаф, огромный, как два шифоньера, столы со склянками, микроскопы, куча разновидностей колобчек и мензурок натыкано на стене в специальные держатели. Ну и, конечно, банки из темного стекла с реактивами. Много банок. Они стояли везде: и на полу, и на столах, и в железном шкафчике с распахнутыми дверцами, с налетом рыжины от кислотных испарений.
