здоровый дух приключений и авантюризма впитан вами с молоком матери и уроками отца.
— Ну да, так и есть. Давайте грузиться в шлюпку уже, а на корабле вместе подумаем, в какую сторону плыть и зачем. Тем более, что мы даже не знаем где мы есть. Во всяком случае я очень смутно себе представляю наше местоположение. А вы?
— В большей или меньшей степени, сотня миль туда, сотня сюда… Нас изрядно помотало в том шторме.
— Кажется, я даже догадываюсь, в каком. Нам тогда тоже досталось. Выстирало как руками опытной прачки.
— Забавное и точное сравнение, граф. Значит речь идет о том самом шторме. Как называется ваша посудина?
— Не посудина, а вполне надежный корабль, двухмачтовая каравелла. И раньше она звалась «Черный угорь». Но теперь думаю сменить ей название, правда пока не придумал подходящее. Как корабль назовешь, так он и будет плавать, есть такая примета.
— Да, я тоже слышал это поверье. Оттого у нас столько Громовержцев, Гневов и Вольных Ветров.
— Ваше сиятельство, разреши слово молвить! — Раздалось с банки, на которой сидели гребцы.
— Говори!
— Так назовите свой корабль Угнетателем. Чего проще!
— Ха! А ведь это идея! Как вернемся на корабль… Отставить! Завтра займешься заменой названия. Старую доску снять, название отскоблить, поверхность подготовить! Название я сам вырежу.
— Уместно ли это вам, граф? — Влез под руку ван Шелл.
— Мне уместно всё, чего я пожелаю или изволю. Кто указ мне на моём корабле⁈
— Истинно так! — Кажись, барончик осознал, что перед ним настоящий граф. Во всяком случае морду он состроил правильную. Чуть ли не впервые за всё время общения.
По прибытию на борт каравеллы, я дал указание сниматься с якоря, определиться с ветром и встать подальше в тени острова. Быть готовыми завтра к пополнению запасов воды и всего, чем остров сможет с нами поделиться. Понятное дело, брёвен и досок там не найти, но хотя бы дровишек пополнить не мешает. А может и фруктов съедобных и спелых наберем для разнообразия рациона.
Команды раздал, удалился в каюту, предоставив барону право самостоятельно располагаться, где он пожелает. В пределах палубы, естественно. Делить каюту с кем бы то ни было я не собирался. Вот удача! На грот-мачте уже висит мой штандарт, да не просто висит, а вполне грамотно шевелится на слабом вечернем ветерке, привлекая внимание. Вот теперь совсем другое дело! Уходя в каюту, я заметил, как внимательно ван Шелл рассматривает мой вымпел. Посмотри-посмотри, за просмотр денег не берут. Времена пока дикие, простые. Голову срубят, а денег не возьмут.
* * *
Сердечки и сердца. За сердца и умы своих читателей я бьюсь своими текстами, а сердечки принято выпрашивать. Граф дер Долинол на такое бы не пошел, гордость не позволит. А я? А я могу намекнуть, что обилие выставленных сердечек и наличие комментариев приподнимает понравившися роман над чередой серых будней и унылым контентом, который вы не стали читать. Так что сами решайте, но мне было бы приятно…
Матросы ван Шелла уже на следующий день включились в суровый матросский труд, а сам он с неким удивлением посматривал на организацию корабельного быта. А чему тут удивляться, когда настоящих моряков на палубе как по объявлению нагребли: кто-то рыбак, кого-то не дорезали во время бунта, троих вообще подобрали как котят на улице. И что характерно, настоящего капитана на корабле не наблюдается, сам граф в дела судовождения практически не влезает, всё скинул на своего помощника, который как-то не похож на старпома. По ухваткам и лицу — рыбак рыбаком. Барон понял, что первое впечатление о порядках на «Угнетателе» оказалось верным, не корабль, а банда беспризорников. Впрочем, его собственные матросы влились в эту шайку именно на правах бездомных и неприкаянных. Да и сам он, как это помягче сказать, ночевал на палубе.
Хотелось взять всё это, встряхнуть, а потом начать превращать в нормальную судовую команду. Но нельзя — не его имущество, не его люди. А тех, которые его — их слишком мало. Как этот дер Долинол рассуждает: взял по праву сильного, значит в своем праве. Вот и ван Шелл взял бы. Только сил нет. А еще немного смущали те первые и неподтверждённые слухи, которые его матросы подслушали у матросов графа. Надо быть честным с самим собой — скорее всего этот дер Долинол самый настоящий граф. Гонор не показатель, он у всех природных аристократов имеется, но у этого просто какая-то запредельная уверенность в себе, мания величия прямо.
А еще он каждый день бреется, подчеркивая свой титул. На корабле это сделать весьма непросто, даже на суше многие благородные господа носят бороды, а этот ходит постоянно выскобленный. Это тоже раздражало Пеле настолько, что порой самому хотелось побриться. И ведь всего сутки прошли, как он на «Угнетателе». Вот тоже — простолюдины через раз зовут дер Долинола не полным титулом, даже не упрощенным, а Угнетателем, а тот им дозволяет. Говорит, что это особая привилегия для тех, кто вместе с ним захватывал каравеллу, а потом перешел под его руку. Вассалы и рады, что им дали такую удивительную награду, выделяющую их от прочих слуг. Хотя, где они, прочие слуги? На словах да — у графа и замок большой в Долиноле, и особняк в их столице, и людей несчетное количество. Но конкретно сейчас где всё это? Короче, барон был сильно недоволен ситуацией.
Прошлый день весь ушел на погрузку воды, добывание каких-то фруктов, на которые дер Долинол тыкал пальцем, того же какао. Явно граф хорошо ориентируется в тропических видах растений. Заодно стало ясно, почему корабль управляется таким сбродом — оказалось, что их всех захватили работорговцы, даже самого дер Долинола. В каком-то бою, причем во время абордажа вражеских кораблей, он попал под удар магии и почти утоп. Графа прибило волной к какому-то острову, где добрые рыбаки сначала спасли его, а потом продали торговцам живым товаром. Как конягу, в котором по дурости своей не распознали породистого скакуна.
Вот тут углядывается явный урон дворянской чести, если не брать в расчет тот факт, что граф сам себя освободил и смыл бесчестье кровью. Кандалы на благородном — это ни в какие рамки не влезает! А что барон не смог разузнать — так это магию, которой владеет граф. Можно предположить, что он бездарный, но это вряд ли. Уж слишком кичлив и заносчив. Опять же, вполне возможно, граф держит свою
