– Ты что несешь? Хочешь, чтобы дело наше на месте встало? Ишь, петля… Я дыбу им устрою, если кочевряжиться начнут! Скажи спасибо, что верен ты мне, иначе за слова такие давно бы гнил в колодках в выгребной яме. Впрочем, не за этим я вызвал тебя. Скажи, как там с депешей к государыне, всех гонцов досмотрели? Есть важные документы?
Господин налил вина в бокал из мутного зеленоватого венецианского стекла и, не глядя на слугу, пригубил.
– Личные письма государыни охраняются сильно, но кое-что от служанки узнать удалось. Прислал царице государь новые указы, которые на следующем совете будут оглашены.
– Так почему они у меня на столе не лежат? – скучающим тоном поинтересовался господин.
– Их пока не вскрывали, господин, даже государыня их не видела, сказано, что только на совете их зачитают, – вжав голову в плечи, ответил Еремей.
– Хм, что ж, раз так, то ладно, посмотрим, что там государь на сей раз придумал. Ступай, Ерема, бди. Как только о после английском узнаешь или нечто другое важное на слуху будет, вмиг мне сообщай.
Хозяин кабинета расслабленно замер в кресле, поглядывая одним глазом на пятящегося спиной к двери слугу. Верный пес не решался вытереть со лба крупные капли пота до тех пор, пока не оказался в полутемном коридоре. Наверное, в кабинете очень жарко…
Глава 11
Июль 1711 года от Р. Х.
Кремлевские палаты
Царский совет
– Всемилостивейшая государыня, – по праву князя-кесаря первым приветствовал царицу князь Ромодановский, мэр столицы, глава Министерства внутренних дел, заняв свое место – справа от пустующего царского трона.
Все советники встали со своих мест, кланяясь царице.
– Садитесь, господа, у нас много работы, – улыбнулась Юля.
За ее спиной замерла дюжина лейб-гвардейцев, столько же стоят возле дверей – они охраняют покой совета и их величеств.
– Перво-наперво я хотела сказать, что с сегодняшнего дня присутствующие на совете обязаны самолично отслеживать поручения, которые им вверяются. В противном случае советник может лишиться места, а если вина особо тяжкая – предстать перед царским судом.
Столь резкое изменение в обязанностях советников мало кому понравилось, знатные люди недовольно зашумели.
С места поднялся князь Волконский.
– Простите великодушно, ваше величество, но за всеми делами мы просто не можем уследить, даже приказчикам это не под силу. Как нам тогда принимать решения и соглашаться, а то и нет, с заведомо невыполнимыми указами государя? А ведь у нас кроме государевой службы и свои дела имеются, опять же, хозяйством обременены…
– Если дела личные у кого имеются, то государь не удерживает, вот только для тех, кто раз отрекся от государевой службы, обратной дороги не будет, запомните, судари. Но его величество понимает, что служба и впрямь тяжела, поэтому дозволяет каждому из советников иметь по три адъютанта из числа проверенных людей…
Вводная речь Юли затянулась на полчаса, вопросы сыпались словно из рога изобилия, молодая царица старалась отвечать на все, но порой попадались и такие, на которые она не знала ответа. Как бы то ни было, но постепенно ажиотаж спал: советники, уверившись, что их не загоняют в угол, а наоборот, дают больше свободы, смирились с тем, что отныне спрос с них за их действия будет серьезнее.
– Что ж, раз вопросы кончились, попрошу дьяка зачитать послание государя Царскому совету.
Слегка улыбнувшись, царица передала пухлый конверт с печатью государя одному из лейб-гвардейцев, который отнес его сидящему в углу неприметному человеку…
Дьяк, не раз присутствовавший на заседаниях совета и аккуратно конспектирующий решения избранных государем советников, подошел к одинокой кафедре, не спеша распечатал письмо, расправил его перед собой, наблюдая, как недоуменно морщат лбы советники. Подобной неясности у них доныне не было, обычно все известно заранее. А тут даже царица не знает, какие указания прислал муж. Хотя она-то как раз знает, да раньше времени говорить не желает. Впрочем, это ее право – право первой женщины России!
По мере чтения послания государя собравшиеся в Серебряном зале перевели дух, думая о том, что делать дальше. Кто-то строил планы на будущее, кто-то оглядывался на прошлое, анализируя, все ли там в порядке и не придется ли отчитываться перед въедливыми фискалами и неугомонными берложниками. Хотя какая разница, как назовешь особую службу: «Берлога» или Преображенский приказ? Смысл-то службы один.
Что же было в письме государя к советникам?
Прежде чем ответить на этот вопрос, нужно отметить: эти заметки по благоустройству державы государь создавал по частям не за один день и не за один год. Они появились в тот момент, когда он впервые написал строки о том, какой хочет видеть Россию, какие свершения, по его мнению, ей необходимы, а от каких новшеств нужно отказаться. Какие пути открыты, а какие стоит навсегда отвергнуть. Алексею тяжело было нести бремя в одиночку, ему хотелось поделиться ношей с понимающими, знающими дело соратниками. Но как проверить их годность для тяжкого бремени? Дать им толику власти и посмотреть, что из этого выйдет? Будут исполнять приказы или начнут набивать карманы, каждодневно ублажая похоть и скотские желания?
Послание государя к Царскому совету было составлено на манер сметы – скучной, однообразной, но имеющей огромное значение. Только вместо требуемых подрядчиком материалов – пункты преобразований и царских пожеланий.
Первым пунктом стоит урегулирование вопроса о переселении новых семей с запада на бескрайние просторы России и их снабжении за счет казны. Все траты должны быть должным образом запротоколированы и проверены наблюдателями-витязями, сменяющимися в главном управлении ПБР каждые полгода.
Вторым пунктом – указ о создании в Туле и Рязани Ветеранских домов, где отслужившие и раненые солдаты смогут не просто найти приют, но и по собственному желанию будут иметь возможность делиться воинским опытом с подрастающим поколением. Кроме того, при Ветеранских домах должны быть организованы солдатские госпитали и школы.
Третьим пунктом стоит указ о создании в каждом городе пожарной службы, для чего Царскому совету предписывается разработать наиболее удобный и осуществимый регламент новой службы, а также выделить часть денег из Фонда помощи при ПБР для закупки средств пожаротушения и найма служащих.
Далее следует дополнение в виде пожелания государя о создании при монастырях богоугодных заведений для неимущих, на которые часть денег обязано выделить государство, а часть – сама Церковь. Кроме того, рассмотрев социальные аспекты, царь сделал упор на экономику, приказав отменить все пошлины на продажу зерна для русских купцов внутри России, при этом вывоз зерна из страны разрешался только по личному указу государя.
С вводом свободной торговли зерном внутри страны вводилась монополия государства на внешнюю торговлю. Привилегии иностранных купцов по закупке зерна с этого дня отменяются. Кроме того, с первого августа запрещена торговля табаком в пределах России. Ввоз оного продукта запрещен, в случае нарушения указа пойманные обязаны отработать проступок на укладке дорог или рытье каналов, запланированных вплоть до сорокового года, предварительно лишившись всего имущества.
Дьяк читал и читал, иногда прерывался, смачивал горло глотком родниковой воды. Порой приходилось начинать вновь: слишком эмоциональны были выкрики почтенных советников, позабывших, где они находятся.
Чтение продолжалось около полутора часов, части письма приходилось аккуратно разворачивать и расстилать на кафедре. Увы, но хранение в кожаном тубусе не защитило письмо от вездесущей влаги.
Но вот последнее предложение прочитано, дьяк, получив разрешение сесть на место, удалился с кафедры.
Царица встала с места.
– Уважаемые советники, всем нам придется потрудиться в исполнении государевых указов. Я думаю, что каждый из вас будет рад порученному заданию, ведь только в наших руках сделать Отечество сильным и процветающим…
