церковникам, но вот аристократия озолотилась, каждый раб был оплачен звонкой монетой, а предстоящие прибыли от похода закрывали глаза пеленой алчности.
Раф-Хас протиснулся сквозь гудящую толпу и вышел на колоннаду балкона, закрыл за собой стеклянные двери и облокотился на мраморные перила ограждения. Отсюда открывался завораживающий вид. Возле центральных ворот храма стояли жрецы, одетые в красные балахоны. По центру между ними в золотой мантии, покрытой кровавыми брызгами, стоял Высший жрец. В его руках, словно молния, мелькал жертвенный клинок, отсюда был виден лишь блеск лезвия. Взмах лапы- и новый раб бьётся в конвульсиях, орошая жречество кровью. Кровь струится ручьями и между камней собирается в лужи. За спинами жрецов, в окружении охраны сияет на пьедестале белоснежным светом Палантир или Сфера душ.
Высший жрец делает шаг и прикасается кинжалом к поверхности сферы окропляя её кровью жертвы. Пульсация света. Кровь всасывается в шар, сияние усиливается. Цена силы высока, не только несколько капель крови убитой жертвы, но и все полученные от неё ОС. Труп мертвеца сброшен, а на его месте уже новая жертва. Миг — и все повторяется вновь. Ритуальный клинок обрывает ещё одну жизнь. Высший жрец без перерыва продолжает кормить ненасытную Сферу душ. Она — ключ ко всему.
Раф-Хас ухмыльнулся и в наслаждении прикрыл глаза от представившейся картины. Кровавая жатва. Не будет погибшим посмертия. Не будет им долины вечной охоты. Не будет и новой жизни. Их души растопят горнило войны. Кровь смажет клинки. Такова цена Победы! Только так куется Величие! Только так творится история! И своего Раф-Хас не упустит.
Хлопают паруса. Ветер рывком сдувает наваждение и сладостные воспоминания. — Наконец! Осталось совсем немного. Всего седмица — и мы высадимся на берег Татума. Дрожь пробежала по загривку Раф-Хас и он с силой сжал кулаки.
У него сейчас есть всё. Сотня гвардии дома и две сотни лучших столичных воинов. Им нет равных среди других городов и поселений — элита.
А главное — заполненная до краёв Сфера душ. Выжатая до последней капли крови тысяча ОС. Небольшая плата, всего лишь жизни никчемных рабов, но теперь, впервые за последние десять лет будет запущен ритуал Великой битвы. Раф-Хас сжал до боли кулаки. Его когти вгрызлись в плоть, и по рукам потекли тонкие струйки крови. Он снесёт врагов одним ударом и получит трофеи, никто не устоит.
Раф-Хас повернулся лицом к своим воинам, и высоко вскинул кулак над своей головой. Эмоции бурлили, так и рвались наружу.
— Да пребудет с нами в походе!!! — вскрикнул Раф-Хас.
И многоголосый вой воинов ответил:
— Добыча!!! Доблесть!!! Слава!!!
— А что врагам⁈ — громогласно зарычал им Раф-Хас.
— Смерть!!! Смерть!!! Смерть!!! — слитно взвыли сотни глоток.
Затрубили боевые трубы. С новой силой загрохотали барабаны, чеканя ритм гребцам. Бум. Бум. Бум. Гноллы были всё ближе.
* * *
На краю острова, в жерле давно потухшего вулкана расположилось опорное поселение гноллов. Именно тут самое удобное место для швартовки приходящих к острову галер. Опорный пункт полностью создан самой природой. Стенки жерла вулкана стали мощной защитной стеной, она не одну сотню лет надежно оберегала поселение от диких зверей и прибывающих на остров гладиаторов.
Смерть жреца и потеря ритуального оружия болезненно отразилась на фракции Охотников. Ведь они потеряли не только реликвию, но вместе с ней и право голоса на совете. И сейчас фактически началась гонка со временем, ведь тот, кто вернет ритуальный кинжал, тому и достанется место в совете. Последние дни старейшина ходил по крепости, словно черная туча и был скор на расправу. Из-за любой, пусть даже нелепой ошибки можно было лишиться не только ушей, но и жизни. Головы первых смутьянов, нарушивших приказы своих командиров, пытавшихся поднять бунт, уже висели, гирляндой украшая въездные ворота. Лучшее лекарство от дури — отсутствие на плечах дурной головы.
Ночной патруль курсировал по дощатому настилу вдоль стены из стороны в сторону, кутаясь от мелкой мороси в утеплённые плащи. Начальник стражи, накрученный после последних событий, был невыносим, по несколько раз за ночь проверял посты- и не дай бог потерять бдительность. Плети — это самое мягкое наказание, которое обрушивалось на попавших под его гнев. Один из дежуривших в эту ночь бойцов повернул голову в сторону гор, осматривая дальние склоны и резко замер. Разрывая ночную пелену, над вершиной южного склона словно звезда мерцало пламя тревожного костра. Дежурный поперхнулся и стремглав кинулся к тревожному колоколу. — Тревога…. Тревога….
В полутемной комнате подземелья, освещённой огрызками ужасно чадящих свечей, возле толстой книги с желтыми грубыми пергаментными листами сидел престарелый гнолл, старейшина клана Охотников — Арух. Его белые, как снег, усы спускались до самих страниц, смазывая написанные чернилами строки. Гнолл, не отрываясь, проверял свои записи. С давних пор это был один из лучших способов успокоить нервы. Сон совсем не шел. Старческая бессонница и события последних недель подкосили и выбили его из колеи. Потеря реликвии перечеркнула все его труды последних десятилетий. Клан лишился места в совете и потерял право на самостоятельную жатву до конца срока. Сюда уже плывут алчные стервятники из вражеских кланов и домов в надежде вырвать себе удачу. Если клан не сможет вернуть кинжал до конца срока жатвы, то и участвовать в ней сам больше не сможет.
Жатва рабов проходила четыре раза в год, благодаря естественному накоплению ОС в накопителях сердца арены. Малый призыв гладиаторов запускался сам. Молодые гноллы, убив гладиатора оружием системы, получали интерфейс и проходили, тем самым, инициализацию взросления, становясь полноправными воинами. За год клан, кроме инициализации воинов ещё захватывал рабов для семей. Пленённые гладиаторы, лишившиеся статуса игрока, становились отличными рабами для жертвоприношений и межмировой торговли. Рабы — это товар, на который практически никогда не падает спрос. А древний остров позволял безнаказанно захватывать представителей различных рас, которые, порой, очень ценились на невольничьих рынках. После четырёх призывов остров передавался другому клану — держателю священного оружия и члену Совета гноллов.
Из-за коридора послышался шум. Тяжёлый удар — и дверь с глухим грохотом распахнулась. Тишину комнаты нарушил влетевший с выпученными глазами и широко распахнутой пастью дежурный охраны. Увидев старейшину, он резко согнулся в глубоком поклоне, боясь поднять от пола глаза и с трудом сдерживая вырывающиеся из пасти хрипы.
— Говори. — Потребовал старик, уставившись
