взял официальный тон в беседе? А на всякий случай. Это в письмах мы обращались по имени и на «ты». Где гарантия, что в дальней комнате не притаилась прислуга? А то сейчас скажу наедине что-нибудь игривое, получится урон чести. Тут как в медицине — лучше перебдеть, чем наоборот.
К счастью, Агнесс сразу решила дать четкий сигнал, что посторонних наблюдателей нет. Она обняла меня за шею, и поцеловала в губы, притянув к себе за голову. Поцелуй получился немного неловкий, короткий, будто на ходу сделанный. Девушка тут же отпрянула, покраснела. Наверное, такой смелый поступок ей непросто дался. А я так и остался стоять с протянутыми вперед руками — маневр по ответным обнимашкам оказался незавершенным.
— Да, ты прав, — продолжила она по-немецки. — Наверное, надо выйти из номера. Подожди меня снаружи.
Агнесс — чемпионка мира по скоростным сборам среди женщин. Не прошло даже двадцати минут, как она вышла, поражая всех присутствующих своим великолепием. Впрочем, извозчик в этот момент отвернулся, так что я был один.
— Предлагаю начать с Дворцовой площади, — сказал я. — Во-первых, это очень красиво, во-вторых, совсем рядом.
— А собор? — кивнула Агнесс на Исаакий. — Такой огромный!
— Отдельно сходим. Обязательно.
Мы поехали мимо Медного всадника, повернули к Адмиралтейству, и у Дворцового моста остановились. Прошли пешком через сад Зимнего дворца и вышли на площадь. Сегодня как по заказу — светило солнце, легкий ветерок с Невы добавлял свежести во внезапно очень теплую погоду. Александрийский столп чрезвычайно выгодно подсвечивался из-за здания Главного штаба. Короче, даже местным можно восхититься, не то что туристам.
— Как красиво!
— Самый большой монолит в мире, — начал я тоном заправского чичероне. — Ангел в натуральную величину!
Агнесс перекрестилась, а потом, когда до нее дошло, что я сказал, стукнула меня кулачком в плечо.
— Что ты себе позволяешь? — и прыснула, представив, как глупо она смотрелась.
— Пойдем на тот конец площади, оттуда открывается отличный вид на Зимний дворец. Здесь живет император с семьей.
— И сейчас он там?
— Нет, штандарт приспущен, — показал я на флагшток. — В каком-то другом дворце.
Мы дошли до арки, и повернулись к колонне. Побуду немного туристом, а то за всеми этими хлопотами и на достопримечательности глянуть нет времени. Как москвичи, которые на вопрос о Красной площади отвечали, что местоположение знают, но не бывали никогда, это для приезжих.
— Евгений Александрович, добрый день, — произнес кто-то очень вежливо в районе правого плеча.
Офигеть и не встать! Вот можно ли в двадцать первом веке представить, что простой врач идет со своей спутницей по улице, и его приветствует министр. Ладно, справедливости ради — заместитель. А вот тут — запросто.
— И вам здравствовать, Владимир Борисович, — поклонился я в ответ, повернувшись к нему лицом. — Позволь тебе представить, — повернулся я к Агнесс, — барон Фредерикс, помощник министра двора. Фройляйн Гамачек — моя гостья из Вюрцбурга.
— Рада знакомству, — по-русски ответила девушка, изобразив безупречный книксен.
— А вы бы зашли к нам как-нибудь, Евгений Александрович, — пошевелив своими знаменитыми усами, сказал Фредерикс. — Придворная медицина ведь по нашему ведомству. Кстати, поздравляю коллежским советником. Государь выразил удовлетворение действиями скорой помощи при известных событиях и лично распорядился о внеочередном производстве.
— Благодарю, — поклонился я. — Очень неожиданно...
Ну да, тут на днях самодержец чуть не ногами на меня топал, а почти одновременно распоряжался в шестой класс передвинуть. Вот и пойми их.
— Но весьма заслуженно. И государыня отдельно отметила ваши труды по помощи Великой княгине Елизавете Федотовне в ее непростой ситуации. Его величество выразил желание быть крестным родителем новорожденного.
Сергей Александрович, я в восторге. Такое организовать дорогого стоит. Это может значить лишь одно: он не только прощен, но и возвышен. Красавчик.
— Барон, а позвольте в честь такого события мне и моей гостье посетить Екатерининский дворец? — вдруг ляпнул я.
Вот тут-то Фредерикс от моей наглости и вытаращил свои глаза.
А что? Императорской семье всей вместе и каждому в отдельности угодил, можно и приз отхватить в виде эксклюзивной экскурсии.
— Я не ослышался?!
— Всего на полчаса! Клянусь, мы мигом. Янтарная комната и общедоступные помещения!
— Если узнают...
— Дворец же нежилой...
— Но там столько ценностей императорской семьи!
— Клянусь, я не буду распихивать столовое серебро по карманам.
— Вам все шуточки!
Фредерикс так возбудился, что принялся вытирать пот на лбу платком.
— Вы же можете дать нам сопровождающего. Да хоть двух!
— Там есть кому вас сопроводить, — вздохнул барон. — Сейчас напишу записку дворецкому, он вам всё покажет.
— Договорились!
Записочку Фредерикс накорябал на совершенно несерьезном листике, небрежно выдернутом из записной книжки, попеняв при этом, что официально дворец называется Большой Царскосельский. Буквально несколько слов, с небольшим подъемом в конце каждой из трех строчек. И это — пропуск к сокровищам короны? Ладно, не золотой запас, но всё же. Но склонность к розыгрышам — последнее, в чем можно заподозрить Владимира Борисовича. Мы раскланялись, и я потащил Агнесс назад, к извозчику. Надо спешить. А то пока доберемся, да обратно.
Девушка первые секунд десять молчала, но потом опомнилась от встречи с таким приметным усачом, и начала спрашивать:
— А куда мы едем? Что это за дворец?
— Очень красивый и величественный. По сравнению с ним ваша епископская резиденция — флигель для прислуги. Скоро увидишь. Обычно попасть туда можно только во время официальных мероприятий. Но нам повезло, никто мешать не будет.
— Этот чиновник и правда, заместитель министра? С чем он тебя поздравлял? Я совсем ничего не поняла, он очень быстро сказал.
— Мне присвоили следующий чин вне очереди. Оценили, так сказать, заслуги.
— И какой у тебя теперь чин? Высокий?
— Примерно как полковник в армии.
— Ого, такой молодой, и уже полковник? Ты меня всё больше удивляешь.
— Ага, еще я крестиком вышивать умею, — улыбнулся я.
— Это как?
— Не обращай внимания, это из одной детской книжки.
Увы, прогулка в экипаже отменилась.
— Не, барин, я в Царское не поеду, — заявил он. — Вот денежки ваши, я полтинник себе оставлю. Это ж двадцать верст в один конец! Лучше я тут потихонечку поработаю. Вот, на вокзал вас отвезти могу, на
