Все трое насторожились, когда мы остановили машину метрах в ста от двора. Высокий слез с турника и стал, руки в боки. Уставился на нас. Он носил джинсы с подтяжками, в которые заправил майку-тельняшку. Когда поставил ногу на кучу гравия, я рассмотрел на нем тяжелые ботинки.
— Ну? И че делать будем? — Спросил Женя, сидя на заднем сидении пассата.
— Вы — ничего. А я пойду к ним. Попробую поговорить с главным, — ответил я.
Фима промолчал, оглянулся на явно нервничающего Женю. Тогда промолчал и я, тронул пассат, и машина, хрустя гравием под колесами, покатилась по пустой дороге. Троица внимательно провожала нас взглядом.
Поравнявшись с ними, я съехал с дороги, поставил машину у кучи. Вся троица смотрела на нас, словно дикие зверята. Коренастый скрестил мускулистые руки на груди. Из-за забора показался еще один нацик. Такой же бритый на лысо, он к тому же носил на шее черное пятно тату. С такого расстояния я не мог рассмотреть, что на нем было изображено. Себе на плечо татуированный повесил что-то напоминающее самодельные нунчаки.
— Давай, Фима, — сказал я. — Со мной пойдешь. А ты, Жень, будь в машине. Увидят, что ты на костылях, могут принять за слабость.
Женя понимающе кивнул.
Я вышел из машины.
— Здравствуйте, господа, — сказал я, подходя к ним и тоже поставив ногу на кучу гравия.
Фима же, прислонился задницей спереди, к капоту машины. Подражая нацикам, сложил руки на груди.
Высокий был высок. Обгонял меня чуть не на голову, и потому смотрел свысока, к тому же довольно надменно.
— Э, в смысле, господа? — вякнул вдруг мальчишка-нацик, и я только сейчас увидел в нем что-то неладное.
На его груди, на свободной черной кофте проглядывались очертания… небольшой женской груди.
— Прошу прощения, — хмыкнул я, — господа и дама.
Девчонка нахмурилась. От того ее маленькое, не очень симпатичное личико стало еще менее привлекательным.
— Вы кто такие? Че надо? — Борзо спросил высокий.
— Где фюрер ваш? — Не выдержал и съязвил Фима.
— Че? Че вякнул⁈ — Тут же набычился высокий, а мужик с нунчаками подошел к нам поближе.
Только сейчас я увидел, что у него на шее была наколота стилизованная свастика.
— Тихо-тихо, — глянул я на Фиму. — Не кипятитесь, ребят. Я с миром к вам.
— Так давай. Рассказывай, че надо? — Вклинился мужик со свастикой.
Если остальным по возрасту можно было дать восемнадцать, максимум двадцать лет, то этот тянул на все двадцать пять.
— Старший ваш на месте? — Спросил я.
— А че? Зачем тебе старший? — Спросил татуированный холодным тоном.
— Да! Че надо? — Подгавкнул высокий.
— Че надо? — Спросил я в ответ, сцепившись с татуированным взглядами. — Помощь мне ваша нужна. Вот что мне надо.
Глава 12
— Чего? — Удивился длинный, — че за помощь?
— Не забесплатно, конечно, — покачал я головой. — За хорошо выполненную работу, я хорошо вам заплачу.
— А ты кто вообще такой? — Кивнул на меня татуированный.
Когда он снял нунчаки, я обратил внимание, что были они совсем непростые. Тщательно отшлифованные деревяшки, скрепленные между собой прочной веревкой, оказались усилены на концах железными набойками. Получишь такими по черепу — мало не покажется.
— Главный твой где? — Ответил я вопросом. — Я только с ним говорить буду.
— Вали отсюда давай, — насел на меня крепкий скин, сжав кулаки.
Он набычился и подошел так, что нас отделяли буквально пару шагов. Упер в меня свой жесткий взгляд. Естественно, глаз я не отвел. Посмотрел на него прямо в упор и сказал:
— Вы, я вижу, тут живете небогато. На гречке такие банки нарастил, да?
— А тебе какое дело?
— Да мне-то никакого, — хмыкнул я. — Да только если лидер ваш узнает, что вы отказываетесь на ровном месте от штуки баксов, то, я уверен, очень расстроится. И тебя, пухлый, по головке не погладит.
Здоровяк сжал челюсти так, что я отчетливо услышал скрип его зубов. Скинхеды перебросились угрюмыми взглядами. Даже девочка, которая на их фоне смотрелась как-то смешно, глянула на татуированного со значением, да так, будто сообщала ему о полной своей готовности наброситься на меня и разорвать.
Дверь дома скрипнула. Я увидел, как новые кожеголовые выходят во двор. Увидел это и Фима. Мы с ним быстро обменялись взглядами, и он на редкость шустро сообразил, что надо делать.
Фима состроил вид, что собрался покурить. Достал сигарету, выпрямился и зашел за машину. Нацисты проводили его холодными взглядами. Краем глаза я увидел, как Фима закурил у багажника пассата.
Дело было в том, что к нам шла скинхедская шпана. Трое поджарых парней явно были несовершеннолетними. Бритоголовые, как все остальные, они хмуро топали по двору, за калитку. Когда показались снаружи, я увидел среди них Ваню.
Парень хоть и был еще малолеткой, выглядел возмужавшим. Внешне его можно было даже назвать суровым. Одет он был в забавные, мешковатые джинсы, футболку и вислую, явно не по размеру спортивную ветровку.
Ваня хорошо знал Фиму и общался с ним, через Женю, с самого детства. Мы же с племянником Корзуна виделись всего несколько раз, и то, когда ему было лет десять или двенадцать, ну и почти не общались. Потому вряд ли мальчишка мог бы меня узнать, особенно через столько лет.
По правде сказать, если бы не Женя, который описал мне Ваню, я бы и сам не узнал парня, но теперь я видел некоторую схожесть с семейством Корзунов: белые едва видимые на лице брови, светлый, почти белый ежик отрастающих волос на вытянутом черепе мальчишки, дедовский подбородок, очень похожий на тот, что достался и самому Жене. А самое главное — флегматичный, немного отсутствующий взгляд.
— Здорово, пацаны, — сказал я подошедшим, — я смотрю у вас тут разновозрастная компания.
Тем временем татуированный шепнул что-то длинному. Тот сразу скривил лицо в какую-то недовольную гримасу, но кивнул.
— Серпа нету сейчас, — сказал скин со свастикой. — Отъехал не надолго. Расскажи мне, что тебе надо. Может, и договоримся.
— Уверен, что договоримся, — кивнул я. — Работа как раз, по-вашему, так сказать, профилю. Один еврей кинул моего хорошего друга на большие деньги. Ну и теперь надо, чтобы он за это ответил.
— Еврей, значит? — Хмыкнул Серп, когда приехал и мы зашли в дом.
Это был крепкий и широкоплечий мужик с полоской коротеньких волос посередине черепа.
— Говорит, еврей, — подтвердил ему татуированный, носивший немного неподходящее ему по размеру прозвище Кувалда.
Третьим из лидеров этих скинов, привезшем Серпа к дому на старой ржавой копейке, оказался молодой и крепкий как все они, парень которого называли Снегирем.
Щелкопрядов, еще когда я передавал ему папку черного риелтора, рассказал мне немного про этих скинов. Серп и Кувалда были родом из Петербурга, а Снегирь — из Москвы. Все трое бежали из столиц сюда, в Краснодарский край, потому что наломали каких-то дров у себя на малой родине. О чем конкретно шла речь, опер мне рассказать отказался. Сказал, что это «тайна следствия».
Вся троица была фактурной. Кроме свастики на шее, Кувалда носил на предплечье не очень удачный портрет Гитлера, над которым развивалась геральдическая лента с надписью «Готт мит унс» То есть, «бог с нами», если по-русски. Правда, языческое ярило, что набил Кувалда на плече, вносило определенную неясность в то, какой именно бог тут имеется в виду. Все эти художества я смог увидеть, когда скин снял свою джинсовку и остался в клетчатой рубашке с оторванными рукавами, застегнутой под самое горло.
Снегирь же, был ниже остальных по росту и татуировок не носил, правда накинул на плечи нацистский китель времен второй мировой, снятый, видать, с какого-то реконструктора. Левая часть груди кителя была усеяна разномастными значками и медалями третьего рейха. Были там, и железные кресты, и какие-то бляхи с орлами и фашистскими фасциями.
Особенно меня позабавил синий с черной свастикой крест, носивший гордую надпись «Дер дойчен маттер». По словам одного коллекционера редкостей, с которым я познакомился еще в моей прошлой жизни, в нулевых, подобные награды выдавались многодетным женщинам фашистской Германии. Знал ли об этом Снегирь, или же ему просто понравилась свастика на кресте, я даже и не брался размышлять.
