будет приятно, что ты спрашиваешь его мнения, — закончила она свою фразу.
Следующий вопрос она задать не успела, так как в гостиную вихрем влетела сияющая от радости Анна. Ее платье тут же подняло в воздух пылинки, которые заискрились в свете лучей заходящего солнца.
— Что это вы тут без меня делаете? — она тут же расцепила нас и закружила матушку в танце. — Почему мы такие хмурые! Ведь лето за окном, птички поют, розы все распустились!
Она позволила себя увлечь в танец, но в глазах поселилась тревога. Материнское сердце не обмануть.
— Аня, что случилось? — с подозрением спросила матушка.
Ее лицо было очень серьезным. Да и я невольно нахмурился, глядя на веселую сестру.
— Ничего! И сразу все! И это все невероятно прекрасно! — нараспев произнесла сестра, плюхнувшись на диван и обняв подушку, а потом подняла голову и вдруг спросила. — Мам, а ты меня любишь? Сильно?
— Это как-то связано с твоей грядущей свадьбой? — заподозрив неладное, спросил я.
— И да, и нет! — она расхохоталась.
Матушка скрестила руки на груди и встала рядом со мной.
— Поведуй мне, дорогая Анна Ивановна, что такого прекрасного случилось?
— Мамочка, ну чего ты такая сердитая?
Сестра радостно потянулась, раскинув руки в стороны. Я несколько секунд смотрел на ее довольное лицо и тихо произнес:
— Любовь у нее случилась.
Виталий Захарович внимательно смотрел на Игоря, который застыл в дверях с пачкой документов. Лицо помощника было кислым.
— С чем пожаловал, — спросил хозяин кабинета. — Нашел что-нибудь?
— Готов предоставить вам первые сведения. К сожалению, ситуация пока не в нашу пользу.
— Показывай.
Он каждый день ждал новостей, сильнее загораясь идеей приобрести этот виноградник. Виталий Захарович знал, что все в мире можно купить, достаточно назвать хорошую цену.
И владения Эгерманов не должны быть исключением. Но сейчас в документах он видел совершенно иную картину, нежели ему расписывал рыжий торговец.
Треть урожая сгнила, работников осталось мало, управляющий молод и неопытен. Оставался только один вопрос — почему они до сих пор держаться? Старые запасы?
Как ни посмотри, идея покупать это производство уже не выглядела такой перспективной. Однако никто не мог сказать «нет» Виталию Захаровичу. Он уже мысленно переделал этикетки, и заменил герб Эгерманов на свой родовой.
Эта идея занозой засела у него в голове, и он решительно не собирался от нее отказываться. Нет работников? Наймем. Нет оборудования? Купим!
Нет такого вопроса, который нельзя было решить деньгами.
На тонких губах Виталия Захаровича заиграла мечтательная улыбка.
— И еще, говорят, Эгерман младший подал документы на военную службу, — осторожно произнес Игорь.
Он прекрасно знал это выражение лица своего руководителя. Сейчас нужно очень и очень аккуратно преподносить новости.
— Да? Неужели взялся за ум? — седая бровь приподнялась.
— Не могу сказать. Однако, в данный момент, его еще никуда не распределили.
— Не страшно, пополниться наша благословенная армия еще одним тупым аристократишкой. Это все равно, что изгнание из семьи для него сейчас, чтобы деньги не разбазаривал. А с учетом, как он привык себя вести, нет, не вариант.
Игорь позволил себе скупую улыбку.
— И тем не менее, потребуется больше финансовых вложений, чем мы предполагали вначале.
— Я хочу эту винодельню, — отчеканил каждое слово Виталий Захарович. — Если пошел на службу, значит, денег совсем не осталось. Выясни все! Я хочу знать все! На что идет каждый рубль, каждая копейка!
Помощник не вздрогнул. Он привык к такому поведению своего работодателя и не ожидал никакой другой реакции.
— Давай, по обычной схеме, и чтобы без ошибок все прошло, — закончил свою речь и хлопнул кулаком по столу.
* * *
— И ты представляешь, — говорю Лерчику, едва мы засели в моей спальне, — она в кого-то влюбилась! Матушка аж дар речи потеряла. Но потом выдала такую тираду, что я даже невольно заслушался.
— А ты что? — спросил он и нахмурил брови.
— А что я? Развел руками.
— И все? И никакой ругани и наказаний?
— Что за ерунду ты говоришь? — я удивленно уставился на Субботина поверх бокала, — если ей запретить, так она же наперекор пойдет. А так… побесится и перестанет. Вспомни себя в семнадцать лет.
— А если это и вправду, любовь?
— Лер! Ну какая любовь?
— Первая.
— Тем она и опасна. Аня же моя сестра, я должен защищать ее, даже порой от самой себя.
Я откинулся на спинку дивана и внимательно изучал лицо друга. Он сегодня что-то подозрительно тихий и серьезный.
— Субботин, а не ты ли таинственный ухажер моей сестры? Если ты, то я тебе уши откручу по самую шею.
Лерчик вскинулся, картинно вытаращив глаза, и, наконец, улыбнулся. От его реакции у меня отлегло на душе.
— Уши прямо-таки открутишь? И как я буду без ушей? Куда лапшу вешать женщины будут?Нет, просто действительно вспомнил себя в семнадцать. Я тогда был влюблен в белокурую девушку.
— И чем все закончилось?
— Забыл, что ли? — мотнул головой он. — Она разбила мое сердце своей холодностью и выскочила замуж за какого-то барона с огромным пузом и состоянием.
— И с тех пор ты такой, — ухмыльнулся я.
— Хороший тост!
Тонко звякнули бокалы.
— Она молода, — продолжил я, — неопытна. Открыта сейчас всему миру. Ты же видел, как она приходит ко мне в слезах и просит найти способ не дать ей выйти замуж.
— Это логично. Ты же ведешь себя точно также, — заметил Лерчик.
Вместо ответа, я рассмеялся. Друг умел ткнуть в больное место. И только ему было это позволено.
Ничего, я сейчас быстро разберусь со всеми делами, восстановлю виноградник, заработаю деньги и ей не нужно будет выходить за этого Кармина.
— Кстати, Лер, а ты не знаешь ее будущего жениха?
— Граф Кармин Юрий Борисович, сорок лет, богат, но не сказочно. Крепкое хозяйство, многочисленные маленькие торговые лавки и несколько доходных домов.
— Мука, да? — вспомнил я слова матушки.
— Да, и все, что с ней связано. Не самый крупный поставщик, но, говорят, отмечен в том году наградой императора за самое современное производство. Он из соседней страны заказал дюже умный агрегат, который сократил время обработки зерна.
— И откуда ты
