— Заняла.
— У кого?
Тут-то Томилина и задумалась. Да, тяжело легализовать «бриллиантовые» деньги в Союзе при зарплате в сто пятьдесят деревянных в месяц... В будущем как? Сказал, мол кредит в банке — и все, вопросов ни у кого нет. Только повсеместное сочувствие — такую кабалу на себя повесил. А сейчас?
— Надо подумать, — Лена озабоченно закусила губу.
— Ты у Харченко в больнице была? — отвлек я девушку от тяжелых автомобильных дум.
— Была. Прооперировали, рана хорошо заживает. Но ему еще лежать и лежать. Вроде в аварии его не виноватят — мигалка и сирена были включены.
— Сирена не была.
— А свидетели «вспомнили», — Лена пожала плечами. — Нам временного водителя дают сегодня. Какого-то Фролова.
— Ну дают и дают, — вслед за всеми я поднялся, но был остановлен Лебензоном. — А вас, Панов, я попрошу остаться!
Надо было видеть лица коллег. В меня опять попала пуля «дум-дум» и мои ошметки разлетелись по всему конференц-залу.
К моему удивлению, никакого разноса не было — Ароныч даже предложил мне кофе из своего термоса:
— Андрей, я знаю... — тут Лебензон замялся, отхлебнул из кружки ароматного напитка. — У вас там, — последовал кивок в сторону потолка, — есть высокопоставленные покровители.
Я поперхнулся кофе, но промолчал. Посмотрим, к чему это все идет.
— С моим, точнее с нашим коллегой случилась неприятная история...
Заведующий подстанцией прям весь сморщился. Подъехала новая порция лимонов. А вслед за ней история про Каверина. Николая Михайловича — главврача всей столичной скорой помощи. Который реорганизовал всю службу, сделал кучу полезных нововведений и все, что у нас есть — мы обязаны ему лично. И вот с этим Кавериным случилась типичная история. В ходе реформ Николай Михайлович нажил кучу врагов в медицинских кругах. За что получил донос в прокуратуру, мол главврач самым беспардонным образом берет взятки со всех подряд, начиная от подчиненных и кончая пациентами. Появление этого разоблачительного документа было продиктовано, конечно же, отнюдь не трогательной заботой о моральной чистоте скоропомощных рядов. Цели доносчиков были более прагматичны — убрать неудобного Каверина, посадить на его место блатного сыночка замминистра.
— У Николая Михайловича был обыск, — Лебензон выстроил брови домиком. — Нашли ерунду, бутылки с иностранным алкоголем, одежду из капиталистических стран...
— Арестовали? — поинтересовался я, прикидывая, что делать.
— Да. Вменяют получение взяток. Причем пострадавших и свидетелей в деле нет!
— О как... Социалистическая законность на марше, — неосторожно брякнул я, вызвав страдальческий вздох Лебензона.
— Андрей, очень прошу, поучаствуйте в судьбе нашего коллеги.
— Начальника.
— Ну пусть начальника. Мы в долгу не останемся!
Ага, знаю я эти долги. Месяц назад этот самый страдающий Лебензон устраивал мне подставы со сменами, дабы уволить. А тут вдруг всполошился...
С другой стороны не за себя же просит, а за Каверина.
Я про него слышал. Участник Великой Отечественной войны, отличный врач и еще лучший администратор, который, действительно, вытащил московскую скорую из коматозного состояния в 60-х годах.
— Сделаю, что могу, — коротко ответил я. — Мне на вызов пора, диспетчер зовет.
* * *
Фролов оказался мрачным небритым здоровяком — полной противоположностью Харченко. По дороге он молчал, тупых шуток в эфир не выдавал. Вел аккуратно, на красный не проскакивал. С другой стороны и каких-то экстренных вызовов нам поначалу и не давали. Опять скоропомощная рутина — с давления на разные старческие болячки.
Но потом все-таки посыпалось. Сначала отправили дежурить на пожар. Горело два гаража и пристройка магазина, которая примыкала к кооперативу. Доблестные борцы с огнем уже добивали остатки пожара, общественность держала за руки какого-то бородатого мужичка, который все рвался к подростку с подбитым глазом. Паренек всхлипывал, лицо у него выглядело обгоревшим — опаленные брови, волосы.
— Что тут происходит? — я прихватил бородатого за шкирку, Томилина бросилась заниматься подростком, затащив его в салон скорой. Дверцу оставила открытой. Не дело, конечно, там же холодно сейчас будет.
— Это пасынок мой, — мужик сник, перестал вырываться. — Бензин с дружком отливали в гараже.
— Да мы аккуратно! — взвыл паренек, не то от возмущения, не то от того, что Томилина что-то ему задела.
— Дураки решили спичкой подсветить, посмотреть уровень. Ну что, увидели?!
Мужичок дернулся, но я держал его твердо.
— Увидели, — пасынок зарыдал.
— Полквартала увидело, — произнес стоявший неподалеку пожарный.
Огонь потушили быстро, пасынка мы свезли в детскую больницу, после чего нам сразу дали внезапные роды. Делать было нечего — врубили люстру и с белыми лицами помчались по адресу. Бледными от воспоминаний были только мы с Томилиной, водила даже не поморщился. Хотя ехать пришлось по нечищенным после снегопада улицам.
Роженицей оказалась толстая женщина, которая до начала схваток даже и не знала о своей беременности. Не просто толстая, а пипец какая, планка в полтора центнера давно была ею взята. Она и сейчас жевала, отрывая кусочки от лежащего рядом батона.
— А месячные у вас когда закончились? — Томилина выпала в осадок. — Девять месяцев без цикла — и никаких намеков?
— Тошноты не было, ну живот крутило, — дамочка пожала плечами, вытирая пот со лба платком. — А крови у меня и раньше пропадали, подумала сбой какой...
— Я же так аккуратен был! — пока мы помогали женщине спуститься к машине, ее маленький, тщедушный муженек все переживал за ситуацию. У семьи уже и так было трое детей — похоже, четвертый в планы супруга совсем не входил.
— Это такая же херня, как и на дороге, — пожал плечами Фролов, открывая дверь РАФика. — Ты-то можешь быть аккуратен, а вот другие участники движения нет.
Стартанув с пробуксовкой, мы оставили муженька на дороге с открытым ртом.
Глава 10
Замотались за ночь мы порядком. Вот вроде и возвращаешься после вызова на базу, но не успел прилечь — и на тебе, «Седьмая, Томилина, на вызов». Ужас просто. Под утро только и удалось немного подремать. Решено, домой — и спать. С преподом всё договорено, лекция сегодня не очень суровая, переклички не будет. Так что после смены — к любимой немке. Это я про кроватку если что...
— Панов, к диспетчеру подойдите! — в очередной раз рявкнул громкоговоритель на стене.
Странно, что им надо? Никаких догадок.
— Утро доброе, что случилось? — спросил я, остановившись на пороге.
— К телефону, — кивнула на снятую трубку старший диспетчер Любовь Максимовна. — Только побыстрее, линию долго не занимай.
Интересно, почему это неизвестный доброжелатель не позвонил на телефон в ординаторской? Чудны дела твои.
— Слушаю, — на всякий случай вежливо сказал я.
— Андрюха, наконец-то, — посыпалась из трубки скороговорка Давида. — Позвонили те люди... ну ты предупреждал... там у них...
— Я понял, спокойно говори, — сказал я. — Тут шумит что-то, не слышно ни фига. Или подожди, я тебе перезвоню сейчас.
Я повесил трубку, поблагодарил диспетчеров и двинулся к общему телефону. Тут стала понятна причина звонка не сюда: педиатр Валентина Гавриловна обсуждала с кем-то кулинарные рецепты. Я попытался донести до нее острую потребность в связи посредством пантомимы. Как ни странно, удалось. Докторица пообещала договорить из дома и ушла, оставив меня одного.
— Давай, рассказывай, — сказал я, как только Давид взял трубку.
— Короче, там зарезали кого-то, говорит, срочно ехать надо! Никаких подробностей, адрес дали — и всё.
Блин, я-то думал, там наркологическая помощь нужна будет. Правильный набор с запасом у меня дома собран, упакован, только бери — и в путь. А на такую фигню... Шовного материала у меня нет, на работе не найти. Метнуться в больницу какую-нибудь, попросить... Стоп, зачем?
