Прохоров замолчал, посмотрел мне в глаза.
Я покачал головой и снова зевнул
Артурчик вздохнул, потёр усы.
— Ты это… Серёга, скажи ему… когда вернётся, — попросил он, — что мы с девчонками его ждём.
* * *
Илья Владимирович не опоздал. Мне даже почудилось: он намеренно выждал в коридоре пару минут и постучал в мою комнату точно в оговоренное время. Я распахнул дверь. Увидел, что директор швейной фабрики явился в общежитие в пошитом на заказ сером костюме и при галстуке. Он топнул каблуками до блеска начищенных полуботинок — переступил порог. Я отметил, что Прохоров выглядел бодрым и весёлым. Почувствовал: Илья Владимирович источал приятный запах одеколона, просто кричавший о его иностранном происхождении. Прохоров поприветствовал меня вслух, пожал мне руку. Окинул взглядом комнату — задержал взгляд на кровати своего сына: будто проверил, правильно ли Артурчик её заправил.
Об Артуре он меня не спросил. Прошёлся от стены до стены (точнее, от кровати до кровати). Осмотрел на полке стройную шеренгу потёртых учебников и словарей (Артурчик привёз их из дома). Выглянул в окно, где покачивали ветвями прятавшиеся в полумраке деревья. Увидел мою гитару — тут же поискал глазами гитару Артура, но не нашёл её: Артурчик унёс её сегодня в «женский» корпус (наверняка снова пел там «под Высоцкого»). Прохоров поинтересовался, как мы «здесь» живём. Я заверил Илью Владимировича, что живём мы «дружно и просто прекрасно». Вынул из холодильника торт, поставил его на стол, снял с него сооружённый из газеты колпак. Заметил, как на затвердевшей шоколадной глазури блеснула капля воды.
— Тридцатьчетверки? — спросил директор швейной фабрики.
Он указал рукой на шоколадные танки, улыбнулся — совсем по-мальчишески.
Я вздохнул: смирился с тем, что танки Т-14 «Армата» на этот раз у меня не получились.
— Они самые, — сказал я. — Танковая дуэль.
Прохоров наклонился, будто рассматривал мелкие детали на шоколадных фигурках.
— А почему дерутся между собой? — спросил он. — Почему не с фашистами?
Он протянул к торту руку. Но тут же отдёрнул её. Обернулся.
— Сделал два одинаковых танка, — сказал я. — Что бы мальчишки не спорили, кому есть фашиста.
Илья Владимирович распрямил спину, хлопнул себя ладонью по лбу.
— Ты прав, Сергей. Как-то я не подумал об этом.
Он покачал головой.
Я увидел, как он вынул из кармана двадцати пяти рублёвую банкноту и положил её на стол рядом с тортом.
— Признаюсь, не ожидал, что увижу такое, — сказал Илья Владимирович.
Он указал на торт.
— Уверен, мальчики обрадуются, — сказал Прохоров.
Он улыбнулся и признался:
— Я бы и сам таким танкам на торте порадовался.
* * *
Прохоров уже направился к двери, когда я спросил:
— Дядя Илья, не знаете, от чего умер Наиль Русланович Рамазанов, директор Колхозного рынка?
Илья Владимирович замер, обернулся, нахмурился.
— Рамазанов умер? — переспросил он. — Когда?
Прохоров чуть склонил на бок голову. В правой руке он держал фанерку с тортом — левой придерживал колпак из газеты. Илья Владимирович смотрел мне в лицо.
— Мне сказали: дней десять тому назад, — сообщил я.
Увидел, как директор швейной фабрики пошевелил бровями.
— Сергей, тебя обманули, — заявил Прохоров.
Он усмехнулся и добавил:
— Я видел Рамазанова сегодня утром. Вот как тебя сейчас.
Илья Владимирович выпустил из руки газету и жестом показал, на каком расстоянии от него находился директор Колхозного рынка.
— Встретил его на железнодорожном вокзале. Мне поездом передали из Москвы…
Прохоров выдержал паузу, словно подыскивал в уме правильные слова.
— … Лекарства: дефицитные, импортные. Около вагона я нос к носу столкнулся с Наилем.
Илья Владимирович снова махнул рукой.
— Выглядел он вполне живым, — сказал Прохоров. — Даже поздоровался со мной. Как ни странно.
Он хмыкнул.
«Вы уверены?» — едва не спросил я.
Но промолчал.
Потому что понял: Илья Владимирович «уверен».
* * *
Артурчик вернулся в общежитие за полчаса до полуночи.
Один; принёс свою гитару.
Прохоров сказал мне, что Кирилл на новоселье к Котовой и Тороповой сегодня так и не пришёл.
* * *
Кирилл вошёл в комнату ровно в полночь. Выглядел он серьёзным и, как мне показалось, слегка испуганным. Он стрельнул взглядом в лежавшего под окном Артурчика, подошёл к моей кровати.
— Сергей, мне надо с тобой поговорить, — сказал он.
Глава 12
Мы с Кириллом вошли на кухню. Не застали там других студентов. Но я заметил, что в воздухе под потолком ещё кружил табачный дымок: он не спеша проплывал в направлении приоткрытой форточки. Я распахнул обе створки кухонного окна, посмотрел на тёмное небо (не заметил на нём луну и звёзды). Вдохнул наполнившийся к полуночи прохладой уличный воздух. Увидел за деревьями яркие пятна фонарей; их было немного рядом с общежитием: я заметил только три. Услышал шум прятавшейся за пятиэтажками проезжей части; его заглушали стены домов и шелест листвы. Я поправил ворот тельняшки, повернулся к улице спиной, опёрся о подоконник. Посмотрел на серьёзное лицо своего младшего брата.
— Я тебя слушаю, Кирилл.
Кир распахнул пиджак, ослабил узел галстука (словно тот его душил), расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Он замер в трёх шагах от меня. Не смотрел мне в глаза, покусывал губы.
— Серый, я сделал, как ты меня учил, — сообщил он. — Принял решение.
Кирилл всё же поднял на меня глаза. Я видел, что он волнуется, будто перед ответом на экзамене. Заметил у него под губой небольшое (размером с рисовое зерно) красное пятно, похожее на каплю крови.
— Я решил, что прекращу это, — сказал Кир. — Потому что это неправильно. И нечестно.
Он вздохнул, покачал головой. Брат пристально смотрел мне в лицо — я разглядывал пятно на его лице. Ветер пробрался в кухню через окно, подтолкнул меня в спину — по моему позвоночнику пробежал холодок.
— У тебя след от помады под губой, — сказал я.
Ткнул себя в лицо пальцем. Отметил, что Кирилл смутился. Мой младший брат поспешно потёр пальцем красное пятно — не стёр его, а лишь превратил его в кляксу на подбородке.
— Я сделал выбор, — заявил он. — Буду с Ингой. Не с Ленкой.
Кирилл закусил губу. Смотрел на меня словно с вызовом. Нервно теребил пуговицу на пиджаке. Лампа светила у него за спиной. На глаза Кира падала тень — они выглядели сейчас не голубыми, а серыми.
— Мы с Ингой сегодня ходили в кино, — сообщил он. — Целовались.
Мой младший брат вновь потёр след от помады на подбородке.
— Поздравляю, — сказал я. — Рад за тебя. И за Ингу.
Кир дёрнул головой.
— Серый, ты разбираешься в таких делах… — сказал он. — Посоветуй. Что мне сказать Ленке?
Кирилл вздохнул, снова потеребил узел галстука.
Я развёл руками.
— Если ты уверен в своём решении…
— Уверен, — заявил Кир.
— … Тогда скажи ей правду.
— Какую правду?
Кирилл прикоснулся к подбородку. Смотрел на меня исподлобья. Мне показалось: сейчас он не выглядел взрослым мужчиной — Кир походил на неуверенного в себе подростка.
— Ту правду, о которой только что говорил мне, — произнёс я. — Без рассказа о поцелуях, разумеется.
Мой младший брат нахмурился.
— Не понял.
Он наклонил голову.
— Что тут непонятного, малой? — спросил я. — Ты ведь сам мне только что рассказал о своём решении.
Я пожал плечами.
— Вот и скажи о нём Котовой. Любая правда лучше, чем враньё.
Я поёрзал на подоконнике.
— Ты думаешь? — спросил Кир.
Я усмехнулся.
— Малой, ты поставь себя на её место. Вообрази, что Котова несколько дней металась между мной и тобой. И сделала, наконец, выбор.
Кир усмехнулся — невесело.
— Подумай, чего бы ты в таком случае хотел? — спросил я. — Провести ещё несколько дней в догадках и в неопределённости?
