— И что с ней будем делать? — заинтересованно пробормотал он, поворачивая кандидата в завтрак волшебника так и эдак.
— Тебе виднее, — покорно вздохнула принцесса. — Только это не она, а он.
— Ее проблемы, — отстраненно пожал плечами чародей, щелкнул пальцами, и на камнях запылал небольшой костерок. — Кто-нибудь еще хочет кусочек?
— Да ты что!!! — взвизгнула принцесса и вихрем налетела на Агафона, вырывая трясущееся животное из цепких пальцев голодного мага.
— Ты чего? — опешил он. — Я ж всем предлагал!.. Но если тебе жалко…
— Ты собрался его съесть!!! — словно обвиняя волшебника во всех бедах Белого Света, выкрикнула Эссельте.
— Н-ну да, — обиженно прижимая к груди поцарапанные руки, пробурчал чародей. — А если не для этого, то зачем ты мне ее совала?
— Его! Да сколько можно говорить, что ЕГО!!!..
И пока гвентянка рыдала на груди менестреля, Наследники и бойцы Вяза, перебивая друг друга, поведали ошеломленному волшебнику печальную историю новоявленного земноводного.
— Н-да… — дослушав, только и смог развести руками Агафон.
Из рукава выпала шпаргалка.
— О, кстати! — оживился его премудрие.
Жаба задрожала и попыталась удрать, подарив группе поддержки Эссельте несколько азартных минут.
Прошептав над чумазым пергаментом запрос, волшебник погрузился в чтение, хмурясь с каждой изученной строчкой.
— Что, совсем сложно? — сочувственно и очень тихо — так, чтобы никто не услышал — прошептала Серафима.
Разочарованный чародей неопределенно повел плечом.
— Да не то, чтобы сложно… — промычал он. — Там несколько заклинаний дается возможных. На выбор. В принципе, ничего сверхъестественного… Но энергопотребление большое. А меня сейчас максимум на костерок хватает…
— Так что делать? — озабоченно заглянул в глаза волшебнику Ахмет.
Агафон осторожно поскреб заросшую, покрытую ссадинами щеку и хмыкнул:
— Прибегнуть к народным средствам.
— Прибегали, — напомнила Эссельте.
— И об землю шваркали?
— Это еще зачем?! — возмущенно подался вперед Иванушка.
— Ну как — «зачем»… — ворчливо переспросил маг и снова склонился над шпаргалкой. — Вот, пожалуйста. Классика. Проверенная временем. «Грянулся Финист-Ясный Сокол об землю, и превратился в доброго молодца». Правда, нашего сикамбра хоть шваркай, хоть не шваркай — максимум, что получится — Кириан Златоуст… Ну да нет в жизни совершенства, научно доказано. Давайте его сюда, если сами не можете. Хотя с какой высоты оптимальнее — предстоит установить экспериментальным путем.
Принцесса затрясла головой, оттолкнула протянутую руку волшебника и крепче прижала забившегося в панике Кириана к груди.
— Еще поищи, — сурово посоветовал Олаф.
— Ох уж мне это… иметь дело с профанами… — пробурчал сварливо его премудрие, но новую информацию у пергамента затребовал.
— Во, еще есть! — через несколько секунд довольно сообщил он. — «Перекувыркнулся козленок через голову три раза и обернулся мальчиком». Подходит?
Наследники неуверенно переглянулись.
— Подходит…
Подходило, как оказалось, не очень. Чтобы не сказать, что не подходило вообще.
Как ни кувыркали они менестреля — вперед и назад, как ни валяли с боку на бок — для чистоты эксперимента, но не в последнюю очередь потому, что анатомия жабы к каким бы то ни было акробатическим упражнениям не располагала — результатов было ноль.
Через полчаса бесплодных попыток, после которых у измаянного и страдающего хронической морской болезнью Кириана уже не было сил даже на побег, умаявшиеся не меньше барда Наследники во главе с чародеем расселись на земле с таким видом, словно эти тридцать минут вместе с жабой кувыркались и они.
— Ладно. Подождем Адалета, — чуть виновато косясь на Агафона, проговорил Иванушка.
— А чего Адалет… — почти не обидевшись, буркнул маг. — Он тоже как лимон выжатый будет еще неделю…
— А чего Адалет? — раздался за их спинами голос Анчара. — И чем вы тут занимаетесь? Если не секрет? Ваши величества? Высочества?
— Да наплюй ты на титулы… чего как первый раз знакомы… — устало махнула рукой Серафима. — Садись, гостем будешь.
— И никакой это не секрет, — уныло поджала губы Эссельте. — А скорее, трагедия…
И невеселая история миннезингера была пересказана второй раз.
— Где он? — чародей пошарил взглядом по расчищенному испытательному кругу и не нашел героя повествования.
— Э-э-э… вот! — после недолгих, но интенсивных розысков принцесса выудила своего барда из складок юбки: похоже, при виде нового мага, заинтересовавшегося его судьбой, у бедного Кириана открылось второе дыхание.
— Можно посмотреть? — нерешительно протянул раскрытую ладонь атлан.
— Смотри, — с ревнивым подозрением разрешил Агафон.
Атлан посадил на узкую ладонь жертву неосмотрительно данной клятвы и сочувственно покачал головой.
— Надо же… А с виду — обычная горлянка.
— Обычная… кто? — не понял Ахмет.
— Горлянка, — терпеливо повторил Анчар. — Жаба. Живет в горах среди камней, где повлажнее, питается насекомыми, а называется так, потому что в брачный период под горлом у них надуваются мешки — у самцов синие, а у самочек… оран…же…вы…е…
Ярко-апельсиновые пятна под горлом Кириана нервно запульсировали.
— Так теперь он еще и?.. — сочувственно взметнулись брови Иванушки.
— И какая разница? — хмуро буркнул Олаф.
— Какая?.. — задумалась на несколько секунд Серафима и высказала единственно верное предположение: — Огромная?
— В смысле? — нахмурился отряг.
— В смысле — целуй! — сцапала земноводное с ладони Анчара и сунула под нос конунгу Сенька.
А еще через несколько секунд миннезингер — грязный, растрепанный и алый от пережитых испытаний и бушующих эмоций — растянулся во все свои метр семьдесят в красной пыли.
Носом, быстро исчезающими оранжевыми пятнами и пузечком вниз.
* * *
А через два часа очнулся и его премудрие Адалет — ничуть не отдохнувший, замерзший и голодный, как десять Агафонов, и поэтому злой, как такое же количество Гаурдаков. Но пасмурное настроение его посветлело, стоило лишь нежному аромату жареного мяса коснуться его обоняния: Змеи время зря не теряли. При виде же туш горных баранов, истекающих соками и жиром на импровизированных вертелах-пиках над синеватым волшебным огнем, веселое расположение духа вернулось к нему окончательно, и даже торжественная речь, посвященная окончательному уничтожению тысячелетней угрозы Белому Свету, уложилась всего в три коротких, но емких предложения [720].
После обильного завтрака отряд победителей разделился: Змеи, торжествующе трубя, взяли курс на родную пещеру, Наследники, их товарищи и маг-хранитель погрузились на Масдая, а демоны и атланы под предводительством Вяза приготовились отправиться в долгий пеший путь под землей.
— Эй, слушайте, погодите!.. — спохватился Агафон, когда уже были сказаны прощальные слова и взяты обещания заходить в гости и просто заглядывать, если придется пролетать мимо. — Чего-то я сразу не подумал… А как вы вообще сюда попали?!
— Так же, как и уйдем — под горами, — недоуменно повел могучими плечами Конро — словно оползень прогрохотал.
— Нет, вы-то понятно, но люди же не должны были… потому что башня Кипариса… барьер… и… — встревоженно хмурясь, взмахнул руками чародей и, словно через силу, выдавил самое заветное и самое болезненное слово: — Посох…
— Не волнуйся, человек Агафон, — поспешил успокоить его Туалатин. — Это очень хороший барьер. Если бы ты только знал, на какую глубину нам пришлось опуститься, чтобы обойти его!..
— За ту минуту, что мы его обходили, у нас чуть подметки не сгорели! — словно демонстрируя знак доблести или редкостный экспонат, рябой матрос задрал ногу подошвой сапога вверх, и все узрели ее обугленную кожу. — Во!
— Словно по углям прогулялся, Жасмин, — хмыкнул Вяз и с одобрением добавил: — У меня почти такая же. Только хуже. Пальцы каждый камушек чувствуют, как босиком иду. Еще пару минут — и поджарились бы не подметки, а ноги.
