— Слушай внимательно. Дело очень, повторяю: очень магарычовое. Сделаем всё как надо — считай, карьеру сделал. Там люди... серьезные. Понимаешь?
— Ага, — сдавленно ответил Ашхацава. — А от меня что требуется?
— Быстренько дуй в клинику, ну куда ты на кружок ходишь. Возьми там шовный материал, иглы, пинцеты, зажимы, иглодержатель, короче, сам знаешь. Заплати там кому надо, все грузи в бикс или стерилизатор. Перевязку возьми, перчатки... Ты здесь? Чего молчишь?
— Думаю... — медленно выговорил абхаз. — Кто там на смене сейчас из девчонок.
— Как возьмешь всё, лови тачку и дуй за мной. Давай, Давид, не подведи!
* * *
Молодец, Ашхацава! Отличный организатор здравоохранения получится в будущем. Я пока договорился, что чуть раньше уйду, пока сдал всё, собрался — и даже ждать не пришлось. Желто-бежевая «Волга» с шашечками будто стояла за углом, тут же подъехала и даже притормозила так, что мне оставалось только открыть заднюю дверцу и плюхнуться рядом со спешно подвинувшимся товарищем.
— Всё взял? — спросил я его,
— Что нашли, завернули, — похлопал он по стандартной больничной наволочке. Внутри ожидаемо что-то загремело. — Просили назад вернуть. По возможности.
— Сувениры раздал? — улыбнулся я.
— Перестань, свои люди, — отмахнулся Давид и тихо спросил, наклонившись к моему уху: — Андрюха, кто там хоть?
Я секунду подумал, потом ответил так же тихо. Что скрывать, эту женщину хоть по телевизору и не показывают, но на папу она похожа весьма и весьма, промахнуться в догадках при встрече будет трудно.
— Дочь самого, — шепнул я.
— Охренеть, — Дава даже присвистнул. И вроде как слегка побледнел.
До пункта назначения мы ехали молча. При таксисте трепаться незачем, а наедине и потом обсудить можно.
Встретили нас возле какой-то базы отдыха сразу за МКАД, я даже на название не посмотрел. Тормознули на въезде, я высунулся из салона и сказал подошедшему крепышу в просторной темно-синей куртке и лыжной шапочке:
— Нас вызывали, Гали...
— Понятно, ждите, — перебил он меня и пошел к будке вахтера, переговорил там о чем-то, вроде даже звонил, потом вернулся. — К дальнему зданию, там вас встретят, — объяснил он водителю, показывая направление.
Таксер поехал молча. Выражение лица у него было — будто к стоматологу едет, это я в зеркальце заднего вида заметил. Но обещанные двадцать пять рублей за поездку, видать, не дали ему впасть в отчаяние. Хотя таксистов, как и скоропомощников с ментами трудно удивить диковинными местами, где им по работе приходилось побывать.
Выгрузили нас прямо возле темно-синего «мерседеса». Точно, не в «Дом колхозника» приехали. Давид не выдержал, подошел к мерину, потрогал пропеллер на капоте.
— Их всего два таких в Москве. У вдовы Высоцкого и...неужели она такая богатая??
Я промолчал, показывая бровями — мол ты и сам все понял. А дальше прямо-таки дежавю приключилось. Точно как у абхазских «козаностровцев». Вот только пострадавший был не кавказцем, а не то цыганом, не то молдаванином. Они и сами друг друга различить внешне не всегда могут, а я так — и вовсе не спец. Чернявый, с толстым, мясистым носом и тонкими губами. Около болезного, лежащего в каком-то кабинете на кушетке и прижимающего к правому боку окровавленное полотенце, охала Галя. Пол рядом тоже весь в красном.
— О, приехали наконец-то, — заговорила она, едва мы показались на пороге. — Бореньку вот поранили, твари такие... Лечите, доктора!
Сказать, что царственная дочка была пьяной в дымину — ничего не сказать. Она еле языком ворочала. Да и раненый, судя по всему, тоже не боржоми пил. Он попытался встать, но его подруга могучей рукой отправила его назад.
— Лежи, Боря, сейчас тебя вылечат!
Мы быстренько разделись, сполоснули руки, полив их из стоявшей тут же початой бутылки с коньяком и я приступил к осмотру. Да уж, красиво жить не запретишь. Шелковая рубаха, на пальцах левой кисти, прижимающей полотенце, аж три перстня со знакомыми с виду блестячками. Видать, задели Борю в бок по касательной, порезали большей частью только кожу, хотя рана была длинной, сантиметров пятнадцать. А шить — всего пару швов посередине наложить, где края раны разошлись. Я подозвал Давида поближе, сказал ему тихонечко свои соображения.
— На всякий случай три наложу, и турундочку вставлю, чтобы содержимое оттекало, — дал свое заключение будущий хирург.
— Приступай, мешать не буду, — сказал я и уступил место для манипуляции. А сам начал расспрашивать Брежневу. Так, между делом. Но она и не скрывала ничего. Гуляли в ресторане базы отдыха со знакомыми цыганами «Бореньки». Пили много и обильно, а как известно — там где водка и прочее горячительное, там разборки и «ты меня не уважаешь». Слово за слово, мордой об стол, Буряце начал воспитывать рукоприкладством своих невоспитанных одноплеменников. Один из которых и пырнул тенора Большого. После чего вся дружная компания банально сбежала прочь.
— Где же ваша охрана? — удивился я.
— Я им не разрешаю ходить за мной по вечерам, — отмахнулась Брежнева. — Совсем жизни от них нет...
Минут пять понадобилось, чтобы закончить операцию. Ничего Ашхацава не забыл, даже пузырек с клеолом взял, повязку приклеить. Встал, стащил перчатки, снова помыл руки коньяком. Я почему-то вспомнил Мышлаевского из «Белой гвардии», который спрашивал «Вы тут водкой полы моете, что ли?», улыбнулся.
Галя, чмокнув в щеку своего задремавшего протеже, взяла сумочку, вытащила не глядя опять пачку денег. Штук пять, наверное, полтинниками. Протянула мне.
— Спасибо, Андрей.
Странно, вот десять минут назад лыка не вязала, а тут уже и говорит нормально почти, и глаза не стеклянные. Я даже начал тянуть руку вперед, но тут же опустил.
— Всегда пожалуйста, Галина Леонидовна. Можно... просьбу вместо денег?
— Что? Говори, — отрывисто ответила она. Видать, дело обычное.
— Не за себя прошу, — сказал я, пару секунд обдумав, что надо говорить. — Начальник у меня есть, главный врач московской «скорой» Каверин. Там... неприятности у него... по линии МВД. Хотелось бы, чтобы разобрались, так ли он виновен.
— Жди, — Галя подняла трубку телефона, со второго раза набрала номер.
— Юра, здравствуй, дорогой... Нет, мы тут немного посидели с ребятами... Буду, конечно, о чем ты! Вот пожалуйста, не начинай опять...
Это она с Чурбановым что ли общается? Ну а с кем еще.
— Юра, посмотри, пожалуйста, что там с главным врачом скорой, — Брежнева требовательно щелкнула пальцами.
— Каверин, — подсказал я.
— Каверин его фамилия... Понимаю, но посмотри, человек, говорят, хороший.
Что-то она еще говорила, объясняла, но к моему делу это уже не относилось. Я отошел и шепнул Давиду, обнимающему ту самую наволочку:
— Я с тобой потом рассчитаюсь, из своих.
— Даже не думай, — прошептал в ответ абхаз. — Такие знакомства дороже денег. Слушай, это получается что? Каверин нам должен будет?
Я пожал плечами:
— Не факт. У людей, которые взобрались так высоко, с памятью резко что-то происходит. Медики пока этот феномен не изучили, но говорят, «каверины» потом добра не помнят.
— Не наш случай, — покачал головой Давид. — Я слышал, что он многим из коллег помогал, став главврачом. Выбивал квартиры, прикрывал после ЧП на подстанциях...
— Ну скоро узнаем — наш случай или нет.
* * *
Нет, даже другим человеком себя чувствуешь, когда поспишь вволю и не мешает никто. Чем я только теперь ночью заниматься буду? Седьмой час, а я дрыхну до сих пор. Хорошо, хоть мочевой пузырь запротестовал и позвал в туалет. И Кузьма вон, мяучит жалобно, напоминает о потребностях растущего организма.
Первый звонок в дверь слился с шумом пятисекундного водопада, я даже засомневался, был ли он. Но вот когда начал руки мыть, то расслышал. И требовательно так звенит. Вроде и кнопка одна, и звук один и тот же должен быть, а звучит иной раз по-разному. Вот сейчас прямо-таки требует: «Открывай, а то хуже будет!». Вытер руки, открыл. Ого, нежданчик. Елизавета Николаевна Собственной персоной.
