Пользуясь моментом отсутствия в воздухе немецких истребителей, вся бомбардировочная авиация ЗОВО, до последнего самолета, способного взять бомбу или эрэс, под прикрытием части истребителей двинулась к польской границе и спустя некоторое время после начала бомбардировок немцами нашей территории нанесла уже свой массированный бомбоштурмовой удар по приготовившимся к атаке немецким частям на линии государственной границы.
Одновременно с этим открыла огонь и наша полевая артиллерия, так как рисковать тяжелыми орудиями я не стал, все они были заранее оттянуты к местам долговременной обороны. Пускай Ф-22 и УСВ были не такими мощными, но и их фугасные снаряды могли натворить дел, а там, где были скопления пехоты, в ход пошли устаревшие шрапнельные, и немецкая пехота оказалась под железным дождем.
Но это было у границы, а пока жители Минска ранним утром воскресного дня были разбужены ревом сирен гражданской обороны. И хотя зенитчики и истребители отработали на отлично, ни одна немецкая бомба не взорвалась в городских пределах, но по общегородской системе вещания всем жителям города было велено спуститься в подвалы своих домов.
Под этот вой сирен, который врывался в кабинет, и состоялся мой второй разговор за сегодняшний день с товарищем Сталиным.
– Товарищ Сталин, немцы бомбят нашу территорию.
– Что у вас там за шум, товарищ Павлов?
– Это сирены гражданской обороны.
– Немцы бомбят Минск?
– Пытаются, сначала на подходе к городу их встретили наши истребители, а затем – орудия ПВО.
– Как общая обстановка?
– Пока еще мало данных, товарищ Сталин, все только началось, но немцы клюнули на нашу обманку, бомбят подготовленные для них объекты и несут потери.
– Большие?
– Пока не знаю, еще не докладывали, да и бомбежки пока продолжаются.
– Ваши ответные действия?
– Вся авиация округа, способная нести бомбы и эрэсы, в воздухе и по идее уже должна достичь границы. Их прикрывает часть истребителей, отбомбятся они без особых проблем, а вот на обратном пути их, скорее всего, перехватят обозленные немцы, вот тогда истребительное прикрытие и сработает. Кроме того, по разведданным, как только это начнется, наша полевая артиллерия должна нанести артиллерийский удар по местам скопления противника.
– Почему не тяжелая?
– Может не успеть отойти, она вся стянута к узлам обороны, там от нее будет больше толка.
– Как вы думаете, товарищ Павлов, может, это все же провокация?
– Нет, товарищ Сталин, это война, но возможен нюанс, если нам удастся сразу нанести немцам большой урон, то они могут выдать это, скажем, за бунт части генералитета, решившего самостоятельно объявить нам войну. Конечно, всем будет ясно, что это натуральное вранье, но в таком случае результат будет зависеть исключительно от того, как мы решим интерпретировать это событие.
– А как, по-вашему, сможем мы нанести им такой урон?
– Сможем, вот только проблема в том, что не быстро. На границе – определенно нет, противник продвинется на значительную территорию вглубь нашей земли, до укрепрайонов точно. Только там, на специально подготовленных позициях, заманив его в ловушку, мы сможем нанести свой удар.
– Я так понял, что у вас это уже подготовлено?
– Да, товарищ Сталин, все войска уже заняли свои позиции, полевые укрепления построены, артиллерия стянута, осталось только дождаться противника.
– Хорошо, товарищ Павлов, не буду вас отвлекать, но при любых изменениях обстановки сразу звоните.
– Слушаюсь, товарищ Сталин.
Разговор закончился, и я выдохнул. Больше всего я боялся, что Сталин категорически потребует полного недопущения немцев на нашу территорию, а это просто невозможно. Хотя сейчас наша армия в гораздо лучших условиях, чем это было в моей истории, и подготовка, и оснащение, и даже то, что война не застала ее мирно спящей в казармах, но все равно она пока еще не готова. Ей надо сначала закалиться в крови, в смертельных сражениях, прежде чем она станет армией образца 1945 года, способной легко смести любого противника на своем пути. Теперь оставалось только ждать сообщений с мест.
22 июня 1941 года, 6 часов утра, штаб группы армий «Центр»
Командующий группой армий «Центр», генерал-фельдмаршал Федор фон Бок был не в духе. Совсем не таким он ожидал увидеть начало этой войны. Они должны были нанести свой удар по ничего не ожидавшему противнику, но это, судя по последним данным, не получилось. В местах сосредоточения вражеской техники и сил авиацию ждала засада, туда были стянуты значительные силы русской ПВО, а кроме того, их встретили русские истребители, которые, по всем расчетам немецкого генерального штаба, должны были быть в этот момент на земле, на тех самых аэродромах, которые бомбили асы Геринга.
Так должно было быть, но так не случилось. С этих аэродромов не взлетел ни один русский самолет, зато сначала русские истребители встретили немецкие бомбардировщики в воздухе, а спустя короткое время уже русские самолеты обрушили на приготовившиеся к атаке немецкие войска град бомб и реактивных авиационных снарядов, которые так охотно использовали русские.
Одновременно с этим огонь открыла и русская полевая артиллерия. В то время как немецкие гаубицы стреляли по выявленным местам расквартирования русских войск, русские легкие орудия обстреляли приготовившиеся к рывку немецкие части. Общие потери немецких войск уже составили приличную цифру а ведь война, по сути, еще не началась. Когда перешедшие границу немецкие войска захватили несколько мест дислокации русских войск, то обнаружили там пустые казармы и разбитые макеты техники и орудий. Весь первый удар немецкой артиллерии и, судя по всему, авиации, пришелся в пустоту. Русские обманули их, заранее выведя свои войска и технику в неизвестном направлении, и теперь один только Бог знает, где они находятся.
Это очень плохое начало войны, русские знали о ней и подготовились, теперь точно не получится в первые мгновения войны нанести противнику значительный урон. Правда, немецкие части движутся вперед, особого сопротивления пока нет, но вот неприятные сюрпризы случаются постоянно. По сообщениям из войск, почти все разведывательные части передовой линии понесли большие потери. Русские наносят мгновенные удары и отходят, не принимая боя, плюс повсюду многочисленные минные постановки и, судя по всему, управляемые, так как мощные взрывы раздаются в середине колонн немецких войск. День еще только начался, а неприятных известий море, и еще неизвестно, чем он закончится.
Как и думал фон Бок, хороших вестей сегодня было мало. Немецкие войска за день боев продвинулись на 30–50 километров вглубь вражеской территории, и хотя регулярного сопротивления русских не было, но от не прекращавшихся нападений его части понесли большие потери. Почти все мосты оказались заминированы, и зачастую, несмотря на предварительные проверки их саперами, взрывались именно в тот момент, когда на них оказывались немецкие части.
Также, по сообщениям из войск, русские постоянно обстреливали их из минометов, причем обстрелы всегда велись по двигавшимся колоннам войск, предпочтительно пехоты и автотранспорта. Произведя короткий, минут на 10, обстрел, противник исчезал в бескрайних лесах. Скрепя сердце можно было констатировать, что потери противника меньше немецких, и хорошо еще, если раза в два, а не больше. Утешало фон Бока только одно: вечно так отступать, практически не принимая боя, русские не смогут, еще день-два, максимум неделя и они просто будут вынуждены остановиться для обороны. Вот тогда он покажет этим азиатским варварам, что такое несокрушимый немецкий вермахт.
– Что там, Гельмут?
– Уже все в порядке господин полковник, примитивная закладка с бикфордовым шнуром, мои ребята уже достали ящики со взрывчаткой, можно переправляться.
– Vorwarts! – скомандовал командир моторизованного полка, и через только что разминированный мост двинулись немецкие части, но стоило только передовым машинам чуть не доехать до окончания моста, как прогремел мощный взрыв, и мост через достаточно широкую и глубокую речку взлетел на воздух вместе с двумя бронетранспортерами и грузовиком с солдатами.
