Наблюдая за этими перебежками, я засмеялся, приложив кончик мизинца к уголку рта. Откуда у меня появилась привычка делать так в особые периоды собственной гнусности я не знал, но чёрт возьми — мне это нравилось!
Чай мы пили долго, и молча. Не потому, что Лина с румяными щеками дулась и смотрела только в свою чашку — я всё не прекращал ехидно посмеиваться над эльфийкой. Успокоился я только посмотрев в окно. Солнце было высоко. Близилось обеденное время. Я быстро выпил остывший чай и стал готовиться к выходу.
— Вы куда? — робко спросила эльфийка.
— В деревне женщина одна должна родить со дня на день, если уже не родила. Хочу зайти и спросить про здоровье. Просто акт вежливости, не больше, но надо поддерживать с деревенскими хорошие отношения — это выгодно. Как минимум — ничего лишнего спрашивать не будут, в случае чего. Хочешь пойти со мной?
Идя по улице и вдыхая ещё влажный воздух, я наслаждался видом деревни, постепенно оправляющейся от последствий зимы: разумные чинили плетёные изгороди, латали черепичные, но в основном деревянные крыши, белили стены домов и старательно чистили дымоходы. Ожив после зимы, крестьяне хотели успеть как можно больше до начала полевых работ.
— Ой, господин лекарь, здравствуйте! А подождите немного! — на крыльце одного из домов появилась и сразу же исчезла женщина. Она неделю назад прибежала вся в слезах, а теперь чуть ли не летела на встречу с мешочком в руках и благодарным взглядом. — Спасибо вам большое, господин лекарь! Сыночек мой на поправку-то пошёл, а всё благодаря зельям вашим, ага! Вот, возьмите от нас, пожалуйста!
В мешочке лежали пустые флаконы из-под зелий, которые я сделал для её ребёнка. В отдельном свёртке лежал кусок домашнего сыра. Немного солёный и только что вынутый из-под пресса.
— Вкусный. Спасибо.
— А вы куда идёте-то? К старосте? — женщина заискивающе стрельнула глазками в надежде получить новую тему для очередных деревенских слухов и сплетен.
— Нет, к роженице. Про здоровье узнать. Ничего не слышно про неё?
— А как не слышно-то? Слышно уж как пару часов. Как пошла толкать, так и орёт на всю деревню матюгами. Я уж не знаю как своим уши затыкать! Она-то привычная, шестого уж толкает, да глотка у неё широкая, так что всё у неё… — по деревне прокатилась волна отборного мата. — О, как орёт! Жива значит.
— Жива. Но я всё равно пойду и проверю. Спасибо за сыр. Если что случится, то обязательно приходите.
— Ой, что ж мы без вас делали-то, господин лекарь? Конечно придём! Спасибо вам большое от всех моих!
Я поспешил дальше. Единственная деревенская дорога пролегала рядом с домом главы деревни. По традициям этих земель он всегда стоял в центре деревни и если староста менялся, то и семьи менялись домами. Рядом с ним была длинная смотровая башня, построенная прошлым летом. Хотя правильней сказать: восстановленная после обрушения. Из-за обильных дождей её неправильно установленные опоры сгнили, и она рухнула.
Поодаль от дома старосты виднелось сборище крестьян, пришедших на крики. Стоя рядом с калиткой, они то отправляли молитвы богам, то обсуждали что-то, то замирали, стоило раздаться новой порции бранных слов.
— Господин лекарь, здравствуйте! — загорланили люди, стоило подойти к ним. — Решили спроведаться?
— На всякий случай.
Молодая крестьянка только начала что-то говорить, как двери дома распахнулись. Из них вылетел всклоченный мужчина и помчался к калитке. Весь люд, не переговариваясь, отошёл и расступился: все понимали, что муж роженицы так просто бегать не будет.
— Позовите ксата! Быстре… — не добежав до калитки он увидел меня и сильно удивившись, споткнулся на ровном месте. — Господин лекарь, хвала богам, вы здесь! Быстрей, прошу вас!
— Что случилось? — уже стоя в доме, я направил вопрос старой бабке-повитухе. Она принимала роды у женщины, лежавшей на большом столе. Её бледное лицо покрывали тяжёлые капли пота.
— Дитя́ нейдёт да крови пошли, — ссохшимся голосом произнесла старуха.
— Может ногами вперёд идёт?
— Да нормально сидит, я проверила, — она подняла перемазанную в крови и слизи руку. — Головка как надо, на восток смотрит, где солнце встаёт.
— А чем я помогу?
— Может зелье какое у вас есть?
— На такой случай точно нет.
— Ну магией! — голос мужика дрожал, а взгляд метался подобно крысе в клетке. — Вы же маг!
— Добить, чтоб не мучалась? Я боевой маг.
— Пожалу… — раздавшийся крик не позволил ему договорить. Вновь подступившие схватки напрягли живот женщины, заставив тужиться. Но ребёнок не торопился выходить из материнской утробы. Вместо него на стол тонкой струйкой потекла кровь.
— Лина, сюда.
Мы вышли на крыльцо, где никого не было, а весь народ так и стоял за калиткой. Увидев нас, они оживились, загалдели, что-то спрашивали, но я их не слушал.
— Положи свёрток. Сейчас бежишь к нам в дом: в моей комнате шкаф, на нижней, самой нижней полке ящичек маленький такой лежит, рунами покрытый. Не на верхней, а на нижней. Поняла, о каком я говорю?
— Шкаф, самая нижняя полка. Руны.
— Умница. В нём четыре склянки с зельями — достань две и бегом сюда. Только будь аккуратна. Поняла? — Лина убежала лишь быстро кивнув и что-то глухо промычав.
Думая о том, что распределённые очки остоухой составят добрую службу — я вернулся обратно в дом. Эльфийка прибежит в худшем случае минут через десять, а сейчас же надо было что-то сделать с роженицей: взгляд у неё какой-то бесноватый.
— Держи и заставь её выпить полностью, — я передал бабке-повитухе зелье из небольшой поясной сумки.
— Это чтоб дитя́тко вышло? — она с надеждой посмотрела на склянку.
— Нет, это зелье лечения. Должно немного помочь, пока Лина не вернётся.
Пока я говорил мужику, что с него один золотой, старуха кое-как влила зелье в роженицу. Ей полегчало: в глазах прояснилось и дыхание выровнялось. Оставалось дождаться Лину.
— Что у вас? — в дом зашёл староста деревни. — Господин ящур! Как хорошо, что вы здесь. Я видел, как Лина бежала куда-то!
— Скоро вернётся.
И вот уже пятеро разумных ожидали возвещения эльфийки. Чтобы как-то разрядить обстановку, Гильм расспрашивал у мужика всякую чепуху, стараясь отвлечь его. И нам ещё повезло, что детей не было в доме, иначе бы здесь творился сущий хаос. Благо утром старшая дочь собрала всю малышню и увела к реке до вечера.
— Хозя… прине… вот, — взъерошенная и запыхавшаяся эльфа показалась в дверном проёме. Но её силы иссякли, она медленно сползла на пол, лишь вытянула вперёд руки.
— Молодец! Гильм, зелья. Ты, — я указал на мужика, — помоги ей сеть и дай воды.
Секунда, и в моих руках появились две склянки с розоватой жидкостью.
— Видишь это? — я обратился к измученной роженице, на что она слабо кивнула. — Это тоже зелье лечения, но необычное. Если честно, то я не знаю, как оно подействует на тебя. И подействует ли вообще. Так что решать тебе.
— Совсем, не знаете?
— Совсем. Но оно бесплатное. Лишь скажешь потом что боги нашепчут.
— Вы ж вылечили, мою старшенькую… кровиночку. Что ж мне… не доверять? Я вы… — новые схватки не позволили ей договорить. Она взвыла от боли.
Дождавшись, когда женщина прекратит кричать, я влил содержимое одной склянки в её распахнутый рот. Она чуть не поперхнулась, но смогла проглотить всё без остатка.
Не знаю, что произошло с роженицей в этот момент — она взревела и напряглась всем телом. Бабка тут же заорала, что ребёнок наконец-то полез, что видна макушка. Но крови слишком много.
— Святые Боги, что это? — старуха в страхе прижалась к стене, неотрывно смотря на промежность роженицы.
Маленькое тельце полностью вышло и бездвижно лежало на поверхности стола. Я немедленно влил в рот женщины вторую склянку. Из последних сил проглотив жидкость, её передёрнуло: глаза неуверенно фокусировались, в их глубине заблестел огонёк жизни.
— Боги… Что это? — раздался голос старосты.
