Жека, сунув руку в карман с деньгами, чтоб не стырили, продрался сквозь толпу со всякой самодельной мелочёвкой и дошёл до места, где торговали одеждой. Походил по рядам, дошёл до места, где продавали спортивки. Самодельные прилавки, затянутые мешковиной, протянутые верёвки со спортивными костюмами. Были и адики.
— Чё по чём? — спросил Жека, прощупывая эластик. Весь толстый, не палёный.
Самые крутые спортивки считались чёрного цвета, но было их мало, попадались редко, и ходили легенды, что стоят они баснословных денег, и поэтому покупают их только крутые. Но Жеке больше нравились светло синие штаны и олимпийка. Простые, и самые крутые. Такие тут и были.
— 300 прошу. Будешь брать — за 250 отдам! — затараторил продавец, средних лет шустрый мужичок в точно таких же спортивках, что и на вешалке. — Сам ношу, братан! Как от себя отрываю!
— За 240 отдашь?
— Отдам! Давай, бери, мерить туда заходи, там картонка есть, я одеяло подержу!
Жека зашёл между прилавками, встал на грязноватую затоптанную картонку, разулся, сначала снял джинсы, и померил штаны, потом олимпийку. Попрыгал. Всё сидело идеально. Хозяин, пока Жека мерил одежду, закрыл его одеялом от проходящей толпы, и всё держал, пока тот не оделся.
— Беру! Давай за 240, как договаривались! — Жека отсчитал 300 рублей, сунул хозяину, взял сдачу, полтинник и чирик, пошёл дальше.
Таскаться с костюмом в руках неохота, поэтому купил дальше в рядах спортивную сумку с ремнём через плечо, сунул туда одежду, и пошёл за кроссовками.
Глава 13. Вениамин Людвигович
С кроссами тоже повезло. Прикупил за 200 рублей такие, которые и хотел. Чёрные, с тремя белыми полосками. Налезли как будто на него шиты. Хотел торгануться с продавцом, чтоб за 180 отдал, но тот отказался — и так дешевле всякого. Засунул и кроссы в сумку, до кучи. По пути купил электронные часы «Монтана» за 30 рублей — давно хотел, они как раз пошли в моду. Долго думал, что купить Светке на день рождения, но ничего так и не решил. Хотя дата круглая, надо постараться, пусть даже и не позовёт.
Уже почти вышел с рынка, когда вспомнил, что мать сказала съездить за картошкой к деду. Но сейчас-то, понятное дело, уже не съездишь никуда. Жека купил ведро картошки на рынке, отдав 3 рубля, ссыпал её в купленную тут же большую вельветовую авоську, поймал бомбилу на копейке, и поехал домой. Не доезжая квартал до дома, сказал водителе, чтоб тормознул — решил прогуляться пешком, не стоило попадаться на глаза ни пацанам, ни соседям. Жека чувствовал, что затеяв со Славяном большие дела, перешагнул зыбкую грань между дворовой шпаной и миром крутых людей, ворочающих деньгами и жизнями. Теперь их дела — только их дела.
— Где взял? — первым делом спросила мать, увидев покупки.
— Да так... На работе премию дали, — соврал Жека. — Ещё... Стипендию получил.
Серый конечно, был в теме, и знал, что такую одежду ни на какие премии купить невозможно. Так же как и на среднюю зарплату, но промолчал. Жил он, как и брат, по принципу — слово серебро, молчание золото.
Вечером гулять не пошёл, остаток дня тренировался, потом читал «Комсомолку» и «Аргументы». Сел поиграть с братьями в шахматы. Спать лёг пораньше — завтра на работу.
Жека шёл утром на смену, и думал, что сахарная тема всё-таки хорошая. Тырить там имеет смысл. Но самое главное, это не своровать — самое главное продать сворованное. Потому что если не сможешь продать, какой смысл в воровстве вообще? Проще тогда сидеть ровно.
На фабрике был дефицит. Зефир и мармелад. Карамель имело смысл воровать, если она тоже дефицитная. «Сказка», «Молочная», «Раковые шейки». Эти считались дефицитом даже во времена, когда ещё конфеты свободно можно было купить в магазине. Всё просто. Они со сгущёнкой. Ещё на этой фабрике выпускали карамель «Вишня в коньяке». Но это вообще был самый шик, самая дорогая, по 3 рубля 80 копеек. Пользовался спросом и «Снежок». Обычная карамель — «Дюшес», «Абрикосовая», «Яблочная», «Мятная», стоили 1 рубль 50 копеек, да и особым дефицитом они не были, так же как и карамельные драже. Купить их можно было даже не по талонам.
На складе кондитерской фабрики было всё. Сгущёнка в промышленной таре — в 100 литровых деревянных бочках, мёд в алюминиевых флягах, громадные твёрдые куски настоящего 100 процентного какао, самые различные орехи, от грецких, до фундука и арахиса. Да... Здесь было чем поживиться. Но частного производства кондитерских изделий в стране ещё не было, и сдать сырьё было некуда.
С готовой продукцией дело обстояло иначе. На фабрике был главный склад готовой продукции, откуда грузили машины. На складе лежала самая мякотка. Зефир, мармелад, и карамель. Дражевой и ирисный цеха находились в другом корпусе, и у них были свои склады, так же как и в цехе газированной воды.
Главный склад имел два главных входа. Один с улицы, рядом с автомобильными воротами, другой со стороны цехов — прямо со второго этажа туда вели и лестница, и транспортная лента для передачи коробок.
Но был также и ремонтный вход, на улицу. И он всегда открыт, потому что слесаря с электриками весь день бегали в цеха и обратно через эту дверь. Вот этот вход и можно использовать, чтобы ограбить склад. Он был с обратной стороны от конторы и будки охраны. Напротив только машинный зал с холодильными компрессорами. Сбоку от зала была небольшая тропка — за машинный зал работяги бегали поссать по-быстрому. Дальше бурьян метров 50, и забор. Однако это место было в стороне от того, где срезана колючка. Жека решил в обед сходить, и срезать её и в этом месте.
План созрел сразу. Натырить из склада пару коробок зефира, пару мармелада, несколько коробок карамели, и сдать их в коммерческий магазин. Больше брать было опасно — могли заметить. Дело в том, что продукция, изготовленная на фабрике, учитывалась и входила в плановые показатели только тогда, когда по накладной грузилась в машину. Продукция, лежащая на складе и готовая к отгрузке, не учитывалась вообще никак. Отгрузка машины проходила просто — в присутствии кладовщика и милиционера грузчики таскали в машину то, что указано в накладной. То, сколько оставалось, не интересовало никого — лишь бы продукция была отгружена заказчику. Жека сразу понял, что главное — воровать так, чтобы ничего не заметила кладовщик. Для этого надо было не жлобить, а брать по-немногу, курочка-по зёрнышку.
На обед не пошёл. Взял в мастерской ножницы по металлу, рукавицы, прошёл до нужного места по сухому бурьяну, перерезал один колючку с одной опоры, но убирать не стал — так со стороны было лишь видно, что она слегка провисла. По идее, мусора должны были обходить территорию два раза в сутки, как говорили мужики, но никто и никогда этого не делал — хватало работы на проходной, а в тёмное время суток они спали. Однако ночью и вечером любая машина была бы заметна на промышленной окраине. Шум двигателя могли услышать, да и на многих предприятиях для охраны территории держали собак. Они ночью гавкали от малейшего шороха. Поэтому воровать нужно было только днём, сразу же после смены.
На районе речки коммерческих магазинов не было, да и обычные-то, государственные наперечёт. Вся торговля процветала в старом центре, на территории Добея, и это Жеке сильно не нравилось, однако деваться было некуда, придётся сдавать здесь. Главное, чтоб согласились. Для этого надо было побазарить с хозяином.
Сразу после работы в понедельник Жека пошёл на пятак. Там уже висла пацанва. Раздал сигарет на покурить, и подозвал Митяя и Славяна.
— Базар есть один, давай отойдём.
— Ты же с Сахарихой хотел погулять. Я уже за Пущей собрался идти, — недоумённо сказал Славян.
— Подождут. Дело сделать надо.
Отойдя от пацанов, постояли, покурили, потом Жека ввёл в курс дела.
— Хватит мелочь с лохов сшибать, пора нормальные дела мутить, — размеренно и важно сказал Жека, и посвятил в курс дела. Славян, уже вкусивший запах бабок, не сказал ничего, только пожал плечами.
