Наконец, он вышел. С ним Чурбан. И еще пятеро мужиков. Четверо отошли в сторонку. Закурили.
А один остался с Роминым. Болтал о чем-то. Минут пять.
Я внимательно просканировал собеседника подпольщика. Высокий, с тощим нервным лицом. Темноволосый, широкие, почти сросшиеся брови.
Держался прямо. Сразу видна военная выправка. Осанка, выправленная годами службы. Милиция, что тут скажешь. Или ОБХСС.
Судя по всему, он дал поручения Ромину. Эге, получается, кто тут главный? Или это так кажется?
Ладно. Я наблюдал за ними в бинокль. Дождался, когда Ромин и менты разошлись в разные стороны. Затем тихонько приказал Штырю:
— Ну все, поехали.
Машина потихоньку тронулась. Ромин с Чурбаном подошли к черному «Шевроле Styleline De Luxe». Пятидесятых годов, кузов обтекаемой формы. Сели внутрь.
Я поднял брови. Однако. На их машине обычные номера. Советского гражданина, черного цвета.
Как они умудрились найти иномарку? И так спокойно ездят на ней? Ничего не боятся. У них действительно сильная крыша, что ли?
Машина поехала вперед. Мы за ними.
В течение получаса кружили по городу. Наконец, выехали к Красной Пресне.
Остановились возле трехэтажного желтого здания. Похоже на школу. Я снова взялся за бинокль.
Что это там за вывеска? У входа?
Ага, отлично. «Пресненский психоневрологический диспансер». То, что надо. Если здесь покопать, можно много чего найти. Говорят, Ромин и его партнер используют труд душевнобольных.
Но я пока ждал. Когда подпольный ткач выйдет обратно.
Прошло около часа. И Ромин вышел вместе с другим человечком. Низкорослым, пухлым, быстро семенящим на коротких жирных ножках. Они нырнули в иномарку.
Тронулись дальше. Мы за ними.
Но машина не проехала далеко. Через три квартала остановилась возле сберкассы. Тут уже мы не медлили.
Вышли вместе с Бочкой. И подошли к иномарке. Я постучал в окошко.
Ромин приоткрыл дверцу. Удивленно смотрел на меня. Немного настороженно.
— Чего надо?
Я поманил его.
— Выходите наружу. Поговорить надо. Я Одиссей.
Ромин сощурился. Вгляделся в меня.
— Что он говорит? — запищал толстенький из глубины салона. — Что он хочет, Саша?
Я наклонился ниже. Увидел толстячка.
— Ты Зиновьев? Выходи тоже. Я к вам не сяду. Слишком опасно. Давайте, быстрее, разговор есть.
Вот теперь они переглянулись. И вышли по очереди. Водитель остался на месте. Толстячок поглядел на меня.
— Так ты и есть Орлов? Я думал, ты постарше. Ну, что хотел?
Я усмехнулся. Указал на кафе неподалеку. Одна рюмочная рядом со сберкассой закрыта на учет. Но кафе вроде открыто.
— Пошли туда, уважаемые мастера швейных дел. Что тут торчать на холоде?
Мы вошли в кафе. Сели за свободный столик. Взяли по чашке чая. А то на улице холодный ветер. Покусал за уши.
Бочка с удовольствием уселся за соседний столик. Тут же заказал шашлыка. Хотя недавно вроде обедали, обжора.
Ромин и Зиновьев сидели рядом. Внимательно смотрели на меня.
— Чего на вокзал не пришел? — спросил Ромин. Глядел по-волчьи. Наклонив голову. — Мы тебя ждали. Нахера нам с тобой сейчас разговаривать?
Я опять улыбнулся. Растянул губы в резиновой усмешке.
— Нам ведь надо поговорить? Решить, как быть дальше. Слушайте, ребята, вы тут отлично поработали. Выражаю восхищение. Молодцы. Дайте поаплодирую. Но все-таки, я считаю, худой мир лучше доброй войны. Я предлагаю перемирие. Москва — рынок большой. На всех места хватит. Давайте жить дружно. И зарабатывать деньги.
Зиновьев посмотрел на партнера. Тот продолжал сверлить меня глазами.
— Очень любопытно, — Зиновьев снова поглядел на меня. — Интересное предложение. Только мы же не просто так действуем, молодой человек. Мы тщательно анализировали ситуацию. Положение здесь, в столице. И пришли к выводу, что ваша организация, к сожалению, слишком велика. Вы заняли восемьдесят два процента всей торговли иностранными товарами. Не слишком ли жирно? Придется потесниться. И чтобы вы сделали это добровольно, нам пришлось пойти на радикальные меры. У нас есть связи в органах. Все получилось успешно. Зачем нам еще и делиться с вами? Просто уходите. И все. Тогда вы имеете шанс остаться на свободе.
Ух ты какой. Уверенный. Ромин усмехнулся. Продолжал пристально глядеть на меня.
— Ты у нас, говорят, самый дерзкий тут. Волшебник торговли. Хапнул самый большой кусок пирога. Так я посмотрю, ты на самом деле, надувной баллон. Из резины. Ткнуть посильнее и вот ты уже сморщился. Прибежал к нам на коленях. Предлагаешь мир. А нахера нам это?
Ну, понятно. Что-то разговор у нас не заладился. С самого начала. Зиновьев тоже продолжал давить:
— Уважаемый, я предлагаю вам последнюю возможность. Просто уехать из города. Тихо скрыться. Оставить все нам. Я слышал, вы еще трепыхаетесь. Пытаетесь продавать товары из гостиниц. Мы уже работаем над этим. Долго вам там не продержаться. Скоро мы зайдем и туда. Так что, решайте сами. Или приговор. Или тихий уход. Что скажете?
Я криво усмехнулся. Сделал вид, что сокрушен.
Нет, эти ребята настроены слишком непримиримо. Окрылены первыми успехами. Думают, что дальше будет также.
— Значит, такие у вас предложения? Только капитуляция? Без компромиссов.
Ромин презрительно усмехнулся. А Зиновьев покачал большой головой.
— А зачем нам с вами компромиссы? Нет смысла. Гусь свинье не товарищ. Я еще раз повторяю. Вы вроде умный человек. Отойдите в сторону. Если не хотите. Чтобы мы переехали вас катком.
Ну вот. Так и вышло. Как я и предполагал. Тот вариант, на который рассчитывал.
— Я могу уйти, — я опустил голову. Говорил глухо. — Но тогда отпустите моих людей. Они ни в чем не виноваты. Просто пешки.
Зиновьев и Ромин переглянулись. Я незаметно наблюдал за ними. Подняв глаза вперед.
И заметил, что Ромин слегка кивнул. Тогда Зиновьев сказал:
— Ну, я не скажу, что прям совсем пешки. Луговой Илья, по прозвищу Капуста, один из ключевых ваших помощников. Он, к сожалению, пока молчит. Ничего не говорит. Но скоро все скажет следствию. Никуда не денется. Впрочем…
Ромин подался грудью на стол. Руки держал перед собой. Пальцы сплел между собой.
— Если ты свалишь из города, мы их отпустим. Пусть идут на все четыре стороны. Только за это придется заплатить. Много денежек. Ну что, по рукам?
Зиновьев погрозил мне пальцем.
— И без фокусов. Мы знаем про ваши методы. Ты действительно уедешь из города. Не надо тут прятаться. И вести подпольную деятельность. Все равно поймаем. И тогда уже арестуем и посадим по-полной. Если чего не похуже. Ты знаешь, что высшая мера наказания за экономические преступления до сих пор в силе?
Я удрученно кивнул. Ладно. Сейчас главное вытащить моих людей.
— Хорошо. Договорились. Так и сделаем.
У Ромина сверкнули глаза. Зиновьев едва заметно ухмыльнулся.
Я сделал вид, что не заметил. Они не ждали такой быстрой капитуляции. От меня.
— Хорошо. Даем тебе два дня. Потом ты должен уехать из города, — сказал Зиновьев. — И больше здесь не появляться. А мы отпустим твоих людей.
Я поднял голову.
— Сегодня же.
Зиновьев улыбнулся.
— Это зависит от тебя. За каждого по куску рублей. А за этого твоего Капусту — пять тысяч. Он у тебя на вес золота.
Я сделал возмущенное лицо. Хотя особо притворяться не пришлось. Грабеж среди бела дня.
— Э, ребята, вы чего? Имейте совесть. Тут же можно быстро и дешево обойтись. Почему так дорого?
Зиновьев сидел с каменным лицом. А Ромин откровенно ухмылялся.
— Ну, что поделать? Тут мы ничего не имеем. Все это пойдет не нам. И потом, тут Москва, столица державы. Цены такие. Что же ты хотел?
Вот твари. Взяли за горло. Я спорил с ними еще полчаса. Но торговцы остались непреклонные.
— Витя, если ты так болеешь за свои грины, то не надо двигаться, — неумолимо сказал Ромин. — И морочить нам головы. Пусть твои люди сушат сухари. Залетят далеко и надолго.
