в тонкой сорочке, облегающей тело.
— И это снимай, — приказывает Райнхольд.
— Нет-нет-нет, — сопротивляюсь я, зажмуриваясь.
— Альвина, — строго произносит герцог.
— Можно я хотя бы белье надену? Я как-то не ожидала, что мне придется снимать халат и сорочку.
— Алечка, что ты так стесняешься? Я там уже все видел. Мне нравится, но сейчас, прежде всего, я хочу, чтобы ты была здорова, — почти ласково говорит Райнхольд. — Я готов тебе помочь, если ты сама не можешь справиться.
— Я сама. Отвернись, пожалуйста, — прошу дрожащим голосом.
Герцог усмехается, но поворачивается ко мне спиной.
Не могу же я ему объяснить, что полностью обнаженной он видел Альвину, а не меня. И, даже от понимания, что мы с ней очень похожи, мне не становится легче. Я никогда не раздевалась перед мужчиной. Да, на пляже носила раздельный купальник, но там все отдыхающие полуголые, все заняты собой, поэтому стеснение не сильно ощущается. А в полутемной спальне, наедине… Щеки сразу же начинают гореть, а по телу пробегает нервная дрожь от мысли, что Райнхольд будет оценивающе смотреть на меня, прикасаться к моей обнаженной коже.
Глубоко вздохнув, тяну за бретели, и тонкий шелк плавно скользит по телу, оставляя за собой россыпь мурашек. Прикрыв грудь ладонями, поворачиваюсь, укладываясь на живот.
— Я готова, — бурчу, пряча пылающее лицо за россыпью волос. — Почему это будешь делать ты, а не Хакон?
Райнхольд, успевший усесться на кровати и взять в руки миску, поджимает губы и спрашивает:
— Ты бы предпочла, чтобы он видел тебя обнаженной?
— Он же лекарь… — замечаю я.
— И мужчина. Нет, Аля, — отрезает герцог и зачерпывает пальцами вязкую ароматную мазь. — Я способен справиться с такой несложной процедурой.
— Хорошо, — обреченно вздыхаю я и зажмуриваю глаза, невольно сжимаясь всем телом.
— Тебе настолько неприятны мои прикосновения?
— Да. То есть нет. Конечно нет, Райнхольд. — отрицательно качаю головой. — Просто очень непривычно, я стесняюсь.
— Стесняешься? — переспрашивает герцог. Ощущаю, как кончиками пальцев он скользит по моей спине, втирая мазь, пахнущую травами. — Чего же ты стесняешься, Аля? Мы же были близки.
— Это… Сложно объяснить. Ты помнишь о том, что мы были близки, а я нет. Ты все еще незнакомец для меня.
— И часто ты просишь незнакомцев обнять тебя?
Движения его пальцев становятся сильнее. Они обжигают мою кожу, выводя невидимый узор на ней. Игнорирую вопрос, потому что сама не понимаю, что мной двигало в тот момент.
Одиночество, озноб из-за болезни, встреча с Темпусом, сообщение о собственной смерти, потрясение от осознания, что никто не горюет обо мне в родном мире… Все это смешалось, превратив меня в слабую девушку, ищущую защиты. Меня словно магнитом тянет к Райнхольду на каком-то незримом, недоступном сознанию уровне. Но я продолжаю сопротивляться, потому что не хочу ничего испытывать к человеку, который никогда не сможет полюбить меня.
— Теперь грудь, — произносит герцог. — Переворачивайся.
Заглушаю внутренний протест и переворачиваюсь на спину, продолжая прикрывать грудь ладонями.
— Видишь, не так уж и страшно, — сглатываю ком в горле, ощущая необычное чувство, откликающееся во мне на хрипотцу в голосе Райнхольда. — Не сильно давлю?
— Нет, — тоже хрипло отвечаю, ощущая плавные круговые движения мужской ладони на моей коже. — Кажется, уже достаточно.
— Не думаю, — лукаво улыбается блондин. — Добавлю еще мази, кажется, пропустил несколько участков.
Засматриваюсь на редкую улыбку, кардинально меняющую красивое каменное лицо. Он становится живым, самым обычным мужчиной, когда улыбается вот так. А мое сердце ускоряется, раненой птицей бьется о ребра. Так близко Райнхольд склонился надо мной, что ощущаю его горячее дыхание на своей коже. И его руки, растирающие мою грудную клетку… В этих движениях нет никакого эротического подтекста, кажется… Но мужчина недопустимо близко, слишком остро, чтобы я могла это вынести.
— Достаточно, — слишком резко произношу я, отползая в другой угол кровати.
Я слишком слаба и уязвима сейчас, уже поддалась внутреннему порыву, когда попросила его остаться. Не стоило этого делать, я сама себе готовлю гильотину.
— Еще ступни, Аля, и будет достаточно.
— До ступней я дотянусь сама, — возражаю я, желая, чтобы эта мучительная чувственная пытка прекратилась.
Я не понимаю, что происходит с моим телом и мыслями, когда Райнхольд так близко. Мне нужно разобраться в себе, понять, что делать дальше и как вести себя с мужчиной.
— Раз уж я начал, то мне и заканчивать. Хватит упрямиться.
Райнхольд набрасывает на меня одеяло, в которое я вцепляюсь, стыдливо прикрывая наготу. Все так же нежно, но сильно, герцог втирает мазь в мои ступни, доводя меня до сбившегося дыхания умелыми движениями пальцев. Никогда не думала, что массаж ног способен так взволновать меня.
— Вот теперь закончили, — резюмирует герцог, выпуская из рук мою ступню. — С мазью. Еще ты выпьешь снадобья и отвар, а потом должна поспать.
Киваю, надеясь, что Райнхольд не заметил моего учащенного сердцебиения и глупой улыбки, которая так и норовит растечься на моем лице.
— Открывай рот, — произносит герцог, поднося к моим губам стеклянную мензурку.
Послушно выпиваю капли, потом кладу в рот сладкий порошок, который начинает смешно шипеть, пощипывая мой язык.
— Теперь отвар. До дна.
Короткие фразы, в которых мне продолжает чудиться забота обо мне. Наверное, ее там и в помине нет, но так хочется верить…
— А теперь спать, — приказывает герцог, стоит только мне допить горчащий отвар.
— Вечером бал… — вспоминаю я, желая еще немного задержать Райнхольда возле себя.
Меня охватывают очень двоякие ощущения — одновременно хочется остаться одной и подумать, но с другой стороны, не желаю упускать возможность ощущать такую волнующую меня близость. Стоило бы разобраться, почему желания столь противоречивы. Но потом, когда сознание прояснится. Сейчас я могу позволить себе многое, сославшись потом самой себе на болезнь. Главное — не переступать черту, потому что иначе я не смогу уже ничего исправить, не сумею справиться с собой.
— Да. Но ты останешься дома, — категорично говорит Райнхольд. — Мне придется посетить дворец, хотя бы ненадолго, чтобы высказать почтение королю.
— Но Хакон сказал, что к вечеру я буду здорова. Почему я не могу пойти с тобой? — возражаю я.
Не хочу подводить Райнхольда, не хочу, чтобы он разочаровался в своем выборе жены. Да и когда мне еще представится возможность побывать в настоящем дворце? Увидеть короля?
— Потому что твой организм ослаблен. Ты можешь вновь слечь с горячкой.
— Пожалуйста, позволь мне присутствовать на балу, — прошу я. — Ты же должен продемонстрировать королю свою будущую жену. Если мы будем выглядеть искренне влюбленными и счастливыми, ты приблизишься к желаемой должности.
Мне кажется, что я говорю вполне разумные вещи. Ведь Райнхольд собирается жениться лишь для того,
