— Маргарита Фёдоровна!
Медсестра, тушуясь перед кучей золотых погон подошла ближе.
— Маргарита Фёдоровна, где Добряшов?
Она смутилась, но под недовольным взглядом генерала ответила.
— Бегает.
— Как бегает? — доктор всплеснул руками, — я же запретил ему?! Он себя в могилу сведёт!
— Ну, а я что сделаю, — медсестра буркнула себе под нос, — лось здоровый, никто ему не указ, вот и бегает уже неделю.
— Сколько? — тут все застыли, и обратили взгляды на бедную женщину.
— Да с утра носится по парку, потом ещё вечером перед ужином, — она совсем смутилась.
— А где он бегает Маргарита Фёдоровна? — вежливо поинтересовался у неё генерал.
— Да вот как выйдете, налево и там по дальней кромке леса, где никто не ходит, — показала она рукой.
Генерал обратился ко всем.
— Идём посмотрим на этого … лося.
Все гурьбой повалили из больницы, и дошли до того места, о котором говорила недавно медсестра, почти сразу увидев сюрреалистичное зрелище, когда замотанный в бинты человек, с одними лишь открытыми ногами, бежит по тропинке, при этом то ускоряясь, то снова замедляясь. Заметив людей, он сначала хотел свернуть, но затем словно решившись, побежал к ним.
— Сергей Ильич, секундомер! — услышали они, когда он остановился метров за сто от них.
Тренер беспрекословно достал из кармана требуемое и встал у тропинки.
Мумия из бинтов, заняла низкий старт, и затем подняв руку стартовала, словно молния, пронёсшись мимо оторопевших зрителей.
— 10.8, — Кузнецов показал циферблат всем.
— Доктор? — генерал повернулся к врачу.
— Есть шанс, что он инопланетянин, которого прислали пришельцы на землю? — поинтересовался тот, не веря в случившееся на его глазах, — или американцы?
— Ну, кто бы его ни прислал к нам, — хмыкнул комитетчик, — бегает он за нашу сборную, — Николай Петрович, подавай заявку. Если этот лось пробежит даже на 10.4 в нормальной форме и обуви на чемпионате, это уже призовые места, а до Олимпиады время у нас ещё есть.
— Доктор?
— Товарищ генерал, он всё равно бегает, ну что я могу сделать? Привязать к кровати?
— Обеспечить медицинское наблюдение сможете? Чтобы он и правда не помер на дорожке.
— Это да, практикантка наша с ним неплохо общается, если будет телефон, она сможет передавать его показания мне.
— Ну вот и отлично, через сколько его выпишете? — обрадовался генерал.
— Думаю на этой недели и выпишу, — тот был бы просто счастлив избавиться от непоседливого пациента, за жизнью которого следило столько людей, что даже космонавты, проходившее лечение или наблюдение в больнице удивлялись этому.
— Тогда решено, Николай Петрович обеспечьте его доставку на базу ЦСКА, доктор с вас эта практикантка, жильё мы ей найдём, быт и зарплату на время выздоровления Ивана обеспечим. Устраивает?
— Конечно, — облегчённо вздохнул тот.
— Иван! Закругляйся, поговорить надо, — генерал повернулся к нагнувшемуся к земле бегуну, которой было слышно, как кашляет после бега, и пошёл ему навстречу.
Подхватив забинтованного под руку, они пошли вдвоём по тропинке.
— Вы же должны быть в Киеве, товарищ Белый, — было видно, что кашель срывал речь идущего рядом.
— А ты б…ть бегать должен, а не лёгкие мне тут выплёвывать, — выругался тот, видя, что состояние их лучшего спринтера и правда оставляет желать лучшего, несмотря на всю его браваду.
— Я что должен был их бросить умирать? — на него удивлённо посмотрели, что мгновенно отрезвило генерала.
— Никто об этом не говорит, — проворчал он, — но как же б…ть всё совпало-то, а? Как будто нарочно?! Эксперты наперебой говорят, что, если бы не ты со своей потрясающей скоростью, они оба задохнулись и никто не успел бы подбежать вовремя, всё огнём и дымом заволокло к тому времени.
— Ну видимо есть какая-то карма на этом свете, — хмыкнул парень, — Юрий Алексеевич помог мне, я помог ему. Как там кстати Брежнева? Под машину не попала ещё?
— Типун тебе на язык, — сплюнул генерал, — ещё этого нам не хватало. Живёт и здравствует, куда она денется, с каким-то актёром роман крутит.
— Так всё же, почему вы здесь?
— Андропов вызвал, — нехотя ответил комитетчик, — сказал накопившееся дерьмо разгрести. Так что я теперь начальник Третьего главного управления, ну и за тобой попросили по привычке одним глазком присмотреть. Кляуз на тебя настрочено за это время, библиотеку можно открыть! Ни с кем ужиться не можешь!
— Не знаете, как там дела у Ани? — неожиданно подопечный сменил тему, — с осени не слышал ничего про неё.
— Замуж вышла твоя Аня, — нехотя ответил тот, — вскоре, как тебя в армию призвали и якобы отправили на Курилы, а ей это стало известно.
— За кого? За Вадима? Так быстро? — было видно, что эта новость собеседника просто потрясла.
— Если бы, за немца, — недовольно покачал головой генерал, — жена посла ГДР в Англии, теперь твоя Аня.
Подросток замолчал.
— Ну значит оно и к лучшему, да товарищ Белый?
— Сам-то как? Сможешь пробежать? Не хотелось бы чтобы ты умер на дорожке. Неудобно выйдет Ваня, — не стал отвечать тот на опасные темы, которые было видно, сильно задевают подростка.
Тот задумался.
— Мне нужны тренировки, смогу сказать через месяц.
— Через месяц уже ехать надо.
— Значит встретимся в день вылета товарищ Белый, — тот поднял на него потухший взгляд, — устраивает?
— Хорошо Ваня, — генералу стало не по себе при виде этих глаз, и он похлопал по забинтованному плечу, пошёл к ожидавшей их делегации.
***
Ночью на меня накатило, снова начав выворачивать и скручивать суставы, а я, скрежеща зубами никак не мог понять за что именно. Вечером ко мне приходил Гагарин с Серёгиным со своими семьями. У Юрия Алексеевича было две девочки у Владимира Сергеевича одна. Они меня со всеми познакомили, приглашали к себе на чай. Гагарин шутил, что уже устал ждать меня за фотографией, а я отшучивался, что мы же договорились, что я буду делать её только с Олимпийской медалью. Как оказалось, они зашли ко мне попрощаться, поскольку возвращаются на аэродром и возобновляют полёты и на мою выписку уже не попадут.
— Ваня, не тушуйся, заходи как время будет. Пропуск выпишут, скажи только свою фамилию, — похлопал меня по плечу живой кумир детства, — и после Олимпиады, сразу ко мне! Договорились?
— Договорились Юрий Алексеевич, — вздохнул я.
Вот поэтому, катаясь ночью по полу в муках, я и не понимал, за что мне прилетело? За устроенную жизнь Ани, о которой она мечтала? За наказание насильника шести девушек? Или же за живого Гагарина?
— Добряшов! — видимо я всё же нашумел, поскольку в палату влетела Варя и включив свет, бросилась ко мне.
Хорошо ещё, меня отпускало в этот момент, и я смог отбросить её руки и поднявшись с пола, лечь самостоятельно на кровать.
— Идите спать Варя, ночь на дворе.
Девушка на меня сильно обиделась, поскольку развернулась и выключив свет молча удалилась.
Утром с меня снимали бинты, в том числе с лица, и я наблюдал, как меняются её глаза, без повязок она меня и правда ни разу не видела.
— Насколько всё плохо от нуля до десяти?
Она молча протянула мне зеркало.
С опаской бросив туда взгляд, я облегчённо выдохнул. Ничего критичного не было, ну шея была видно, что чуть подпалена, кожа там была кое-где стянута, губы словно застыли в небольшой саркастической усмешке, но не сильно большой, так что в целом, было не так плохо, как я себе представлял. Если конечно не обращать внимание на руки, которые пострадали больше всего.
— О, клёво, можно теперь даже не улыбаться, — задумчиво сообщил я ей, возвращая её зеркало и пряча кисти под одеяло, — и так неплохо получается. Да Варя?
— Я вас раньше не видела товарищ Добряшов, — она видимо всё ещё дулась на меня за ночную грубость.
— Ну, зато теперь насмотритесь, — хмыкнул я, — надеюсь вы не храпите?
