— Привет! А ты что это в трусах?
Шишкина стремительно скинула шубку мне на руки, прошла в квартиру, осмотрелась. И даже вроде как принюхалась.
— И тебе здравствовать. Странный вопрос, я что, без трусов должен тебя встречать? Ладно, в следующий раз так и сделаю.
— Дурак ты, Панов, и уши у тебя холодные, — как-то натужно засмеялась Лиза. — Я имела в виду, почему не в штанах?
— Во-первых, потому что я у себя дома, а во-вторых, спал после суток, только проснулся.
— Слушай, когда уже тебе телефон установят? Чтобы поговорить, через весь город ехать приходится.
— Так по телефону тебя не поцелуешь, — улыбнулся я и приобнял Лизу за талию.
— Подожди пока, — Шишкина выскользнула из объятий. — Завари хоть чай, что ли. А то к нему гости на порог, а он за задницу сразу хватать.
— Ладно, пойдем на кухню, — я внимательно посмотрел на девушку. Что-то было тут странное. Внезапный визит, ревнивый осмотр территории... Я поймал соскользнувший с ноги тапочек, пошел к газовой плите.
— Позвонил этот твой орангутан... — продолжила Шишкина, устраиваясь на табурете с ногами.
— Ты же помнишь, как его зовут? — перебил я. — Давид — мой товарищ. Друг. Так что умерь свою ксенофобию.
— Ладно, извини. Так вот, позвонил твой друг Ашхацава и начал что-то невразумительно объяснять про видео. Кому и где я должна рассказывать, что мы тогда смотрели?
— Когда спросят, тогда и скажешь. Гражданка Пилипчук, Оксана Гавриловна, с общей гигиены...
— Андрей, я знаю, кто это, — в свой черед перебила Лиза.
— Так вот, она оказалась моей соседкой по дому. И подала жалобу, что я организовал просмотр антисоветских фильмов и порнухи. В ректорат, на мелочи не разменивалась. Меня вызывал Клочков. Я написал объяснительную, что ничего такого не было. Участников вечеринки не указывал, в кляузе их тоже не было. Но ты же знаешь — захотят, узнают. Та же Пилипчук расскажет, она на нас смотрела в упор, когда я всех провожал. Понятно?
— Ага, — кивнула растерявшая красноречие и боевой задор Шишкина. Правильно, дурой она точно не была. Сразу срисовала все перспективы.
Я налил ей в кружку кипяток из застучавшего крышкой чайника, добавил заварки. Но Лиза чай пить не стала, а пошла сначала в ванную, где подозрительно долго мыла руки, а потом сразу зачем-то ринулась в спальню. Причем вид у нее был настолько целеустремленный, что у меня даже мысли не возникло, что планируется первый раунд борьбы под одеялом. Так что я спокойно налил себе чай и принялся делать бутерброд с маслом и сыром. Когда еще есть вредные для здоровья продукты, как не в молодости?
Я как раз встал, чтобы поставить масленку назад в холодильник, как Шишкина выбежала из спальни, зачем-то вытянув правую руку вперед и сложив пальцы в щепоть. Крестным знамением меня осенять собралась? Так тремя же пальцами, а не двумя. А у староверов большой палец и вовсе в процессе не участвует. С другой стороны, каких-то церковных закидонов я за Лизой не замечал.
Но уже через пару шагов она воскликнула:
— Правду люди говорили! Ты без меня телок сюда водишь!
При этом содержание стали в ее голосе приблизилось к рекордным отметкам. Покойный Андрей Януарьевич Вышинский со своими знаменитыми спичами про бешеных собак и продажных наймитов капитализма нервно курит в сторонке и давится от зависти.
— С чего ты взяла? — спокойно ответил я, положил сыр поверх масла и откусил кусочек. Есть, если честно, перехотелось, но в таких случаях надо показывать полное спокойствие и отрицать всё, включая найденные предметы дамского белья.
— Вот! — Шишкина с каким-то мазохистским удовольствием ткнула мне сложенную щепоть.
— Что «вот»? Маникюр успела сделать после приезда? Так вроде лак тот же, что и был. И как это связано...
— Волос! Бабский! Не мой! — завопила Лиза. — Ни по цвету, ни по длине не сов-па-да-ет! Вот, смотри! — и она приложила найденный трофей к своим волосам, будто я с расстояния в пару шагов мог увидеть, что она там держит.
— Ну и что? — пожал я плечами и откусил еще кусочек, на этот раз запив его чаем. — Вспомни, что было у меня непосредственно перед нашим отъездом? Вечеринка. Там кроме тебя, еще четыре девушки было. Мало ли кто из них что-то делал в моей спальне. Это раз. А теперь, дорогая моя, я скажу, что у нас за номером два!
Наверняка внешнее спокойствие я сохранить не смог, потому что рука Елизаветы сама собой опустилась и пальцы разжались. Но меня таким не проймешь. Вам хотелось скандала и разборок? Ну, вашим же салом...
— А за номером два у нас следующее. Запомни. Ты мне не жена и не мать моих детей. А даже и в таком статусе наши отношения строятся на полном доверии. А нет — так дуй отсюда и не возвращайся! Андестэнд? А?! Истерики в другом месте устраивать будешь! Если у тебя всё, садись пить чай, пока не остыл, — уже спокойно добавил я.
— Андрей, ты понимаешь... — начала Лиза, чуть переигрывая, попыталась всхлипнуть, при этом пытаясь наощупь найти ручку кружки.
— Мы всё обсудили. Пей чай. Я же донес до тебя свою позицию? — почти ласково спросил я.
— Да. Но...
— Значит, и обсуждать больше нечего.
* * *
После неизбежного бурного примирения Лиза задремала. К ней тут же присоседился Кузьма, блаженно заурчавший где-то в районе живота девушки, что вызвало не самые эстетические ассоциации. Я потихоньку встал и пошел в гостиную, аккуратно прикрыв за собой дверь Мне то что, уже выспался.
Сев за стол, и вновь порадовавшись его наличию, я разложил перед собой чистовик перевода нашей статьи. Я, конечно, не Михаил Петрович Мультановский, легендарный составитель англо-русского медицинского словаря, но тоже кое-что умею. Вроде всё в порядке, но не лишним будет проверить еще разик. Стоп! Какого такого здесь неопределенный артикль стоит? Существительное за ним ни фига неисчисляемое. Вот так, послали бы, с школьной ошибкой! От нервов всё, от них, проклятых! Ясен пень, что перед отправкой проверят не раз. Даже подай мы текст без перевода — нашлось бы кому. Потому что вопрос престижа. Всё, собираю в папочку с каллиграфической надписью «Unidentified curved bacilli on gastric epithelium in active chronic gastritis», I.А. Morozov, A.N. Panov. Таких папочек у меня только три лежит. И у Морозова еще без счета.
— Андрей, а почему ты здесь? Я заснула, наверное, смотрю — тебя нет.
Лиза, одетая исключительно в электрическое освещение и рыжий комочек кошачьей шерсти, из которого торчит подрагивающий хвост, просто прекрасна. Ну его в болото, этот перевод. Мне срочно надо заграбастать эту красоту и вернуться с ней в спальню!
Главное, не забыть потом папочку отдать, чтобы отцу передала.
* * *
Первый звонок со свежесмонтированного городского телефона я совершил в институт питания. И сразу был озадачен Морозовым явкой на первое собрание выездной группы. Инструктаж, накачка, проверка документов...
— Сам Шатерников будет, — голос Игоря Александровича не дрожал, но был где-то близок. — И эта его, Шевченко. Вези характеристику с места работы, с места учебы, заполни анкету на загранпаспорт в ОВИР, шесть фотографий 6 на 4, в овале. Скажешь в фотоателье, там знают. Обязательно на матовой бумаге! Запомнил?
— Так выезд только через месяц? — удивился я
— И так впритык. Сначала проверка в КГБ, потом визу запрашивать. Хорошо, что Шатерников пообещал все сам решить с ОВИРом и австрийским посольством. У меня тоже загранпаспорта нет...
— А выездная комиссия? В горкоме будет?
Советская система заграничных путешествий подразумевала не только получение въездной, но и выездной визы тоже.
— Скорее всего, в ЦКБ проведут, у них есть такая практика. Кто мы такие, чтобы ради нас в горкоме комиссию собирать?
Расспросить его особо не получилось — вальяжный Шатерников открыл собрание группы, быстро просмотрел фотографии бактерии, коллектива, забрал копию статьи на английском и попыхивая трубкой умотал. Передав бразды правления Антонине Васильевне. И та, помня свой позор, отыгралась на нас с Морозовым за все. И документы у нас заполнены не должным образом, и все наши задумки с презентаций — ерунда полная, стыдно показывать иностранцам. Короче попила крови.
