коряги. Теперь, если они разойдутся, то пламя будет гореть не только до утра, но и до раннего дня, когда жаркое солнце начнет поджаривать и без того горелый несчастный остров.
В принципе, милые девчата (а также котята), надеюсь не обидятся, если я нарву охапку травы и додремлю остатки сна у костра, а не в спальне. А то там как-то мне казалось не по себе — две женщины на два мужчины. Бр-р, извращение какое-то.
Меня, однако, опередили. Наташа, этот гибрид женщины и девушки, точнее, пожилой и молодой женщины (пожилой по характеру, молодой по физическим параметрам), швырнула около костра охапку веток и травы, заботливо отодвинула ее от огня, удобно уселась и только потом вспомнила про вежливость:
— Ничего, что я тут устроюсь у костра?
Я ехидно отозвался, благо искать повода для сарказма искать было уже не надо:
— Конечно, ведь вы все равно уже легли. Не гнать же вас отсюда.
Ехидство мое, однако, прошло втуне. Наташа как бы ничего не поняла, грациозно легла на лежанку, заодно показала свои прелести. Минимум одежды, какой она сохранила, и только приковывал мой мужской взгляд. А одеяла укрыться у нее не было, даже если бы она хотела. Ух, эта манящая картина! Сволочь все же эта Наташа, все понимает, но продолжает слишком открыто лежать!
Откуда-то из темноты появилась еще одна женщина, только на этот раз в шубке и с хвостом — кошка Гризли. Я почувствовал себя очень популярным у прекрасной половины не только человечества. Правда, особой пользы мне это не приносило. Одна лежала на охапке и с большим трудом смогла вспомнить, кто дома хозяин, другая — хвостатая, вспомнила, но только для того, чтобы занять мои ноги. А ведь, если кошка-мать здесь, значит, и сын-переросток тут же обретается!
Наташа, в теплоте и при мужском внимании, казалось бы, опять разоспалась, предаваясь Морфею. Но только я мысленно (только мысленно!) пролез к ней по ложбинке грудей в манящую каждого мужчину область женского тела, как она открыла глаза и с удовольствием сказала:
— Как же это, оказывается, здорово, находится в прицеле манящего взгляда хотя бы одного мужчины! В первой моей молодости я и стеснялась и раздражалась от внимания представителей сильного пола. Им же от тебя надо лишь одно. А потом, с голами, постепенно понимаешь, что тебе от них тоже надо это же. Но к времени этого понимания ты уже бываешь никому не нужна.
И вот снова это благословенное время, когда ты еще весьма нужна и желанна. Ах, как приятно!
— Хм, — хмыкнул я, — но вот жеон я рядом. Дама не против?
— Ща, шнурки только поглажу! — фыркнула своевольная Наташа, — от слов до дел обычнооченьбольшое расстояние. Помни об этом. Даже твоя кошка постоянно ищет ласку, — он помолчала, после долгой паузы добавила, — так что ищите и да найдете со временем. Я между прочем работаю хорошим модельером. Меня даже в императорский дворец приглашают!
А по русски говоришь без акцента! — даже не удивился, а просто констатировал я. Оставалась только спросить, в какой стране она живет.
— Российской империи, — удивилась в свою очередь она, — где жееще?
Логично барышня, в твоем мире Россия может быть только империей. Проблема только, в каком количестве этих параллельных миров?
Кажется, ученые астрономы, что постепенно догадываются (только так!), вселенная разделена на параллельные миры, не так уж и не правы.
— А век какой? — спросил я, почти не пытаясь догадаться. Итак понятно.
— Двадцать первый! — уже начала терять терпения незнакомка Наташа, кокетливо, правда, улыбаясь.
«Что же, хозяин — барин, — подумал старый ловелас Логинов, — остановимся пока, что она красивая, но неприступная женщина и займемся другими важными делами, если дама не хочет, например, сном.»
Аккуратно снял Гризли со своих ног, положил на песок. Погладил ее по спинке, когда она недовольно открыла глаза, разбуженная. Кошка, успокоенная, заснула дальше, а у левой руки вдруг ревниво замяукал Снежок. Дескать, ты меня тоже разбудил, теперь гладь, извиняйся.
Кто бы мог подумать! Конечно, погладил Снежка по его шубке, по пути сообщив ему, как он красивый и мужественный. Кот, успокоенный, лег рядом с матерью на песок, на что та рассержено зашипела, типа явился не запылился. Где шатался, сукин сын?
Тот ей что-то пытался объяснить, крутя большим хвостом и мяукая высоким голосом. Но я уже ушел. Во-первых, все равно его не понял, более того, я почти половину разговора вообще не увидел и не почувствовал. Это же люди львиную долю информации передают только вербальным способом и непонятно чем гордятся. А вот кошки «рассказывают» при помощи мяуканья, перемещения отдельных частей тела и испускания запаха. И воспринимают это как должное. Во как!
Взял рабочий топор, нарубил веток с прибрежных кустарников, нарвал высокой травы, сгреб все это в охапку, поеживаясь от утренней совести. Наивно подумал, что у теплого костра сейчас разозосплюсь. Ага, ноги только положу! Кинутая мной охапка произвела на Наташу эффект шумного грохота, как горсть булыжников об металлический кузов грузовика. Она резко вскинулась, села, хотела что-то сказать резкое, но сдержалась, только пожаловалась:
— Вы так внезапно ушли и не предупредили, что я за вас испугалась! А одной ночью так страшно!
Начинается в колхозе утро! Я что их обязательно должен предупреждать? Ха-ха не хо-хо?
У нас здесь, между прочим, гражданское общество, — проинформировал я ее, — и каждый должен помогать другому. И вы, отказав мне в интиме, сами нарушили согласие!
Сказал и даже возгордился собой. Как я ее, так им бабам! Однако, гордость моя существовала недолго, до следующих слов Наташи:
— А я вам и не отказывала, просто попросила быть со мною галантным, разве это так трудно понять?
Опять сам дурак! Я же давным — давно зарекся спорить с женщинами. Все одно ты с ним проспоришь. У меня даже Гризли умудряется быть победителем. Нет, говорить она, слава богу, не может, но так независимо и гордо покачивает хвостом после разговора со мной, что просто хочется пнуть ей в пендель.
Но ничего мне сказать не удалось по одной причине — к костру вышли Вика с Виком, как называли они между собой Виктором, и сразу потянулись к костру греться. При этом Вика обратилась с Наташей с претензией:
— Почему она, когда ушла к огню, не позвала их с собой? Они там чуть не умерли с холода и со страху.
Вот-вот, и без микроскопа видно, кто у кого дочь, ха-ха! Впрочем, как и чья мать. Наташа с ходу, без раздумий, отмела их претензии и привела свои:
