Голова жертвы под накидкой.
Нервно передернувшись, Оксана рассмеялась, мысленно коря себя за страх, свойственный лишь ординаторам. Новички часто пугаются, особенно опасна первая ночь – не все выдерживают.
Вновь проверив инструменты, она отошла чуть в сторону, открыла еще один ящик и не видела, как за ее спиной кое-что произошло.
Пока Геннадий показывал ей данные в бланках, тело женщины дрогнуло.
Немного так… Совсем капельку.
- Да чтоб тебя… - начальник резко обернулся, замер, глядя на труп, и заметно нервничал. Он понимал, что с телом что-то не то и уже жалел о том, что втянул во все это Оксану. Единственная мысль, что его успокаивала – она и так была втянута во все это по самые уши, - сейчас я ощущаю себя студентом меда, когда в первый раз пришел в морг… Странно все это… Ладно, в отчете попросили уделить особое внимание вот тут… и вот тут… Не знаю, зачем, но…
Скрип за спиной.
Еле заметный.
Звуки в коридоре… Медсестра открыла холодильник – судя по звукам, забрала контейнер с едой и направилась домой. Оксана нахмурилась – почему все уходят?
Звук швабры вдалеке…
Чей-то смех за окном.
Шаги спецслужб в черной форме…
Рация шипит.
Медперсонала для разгара рабочего дня мало… Катастрофически мало – где все?
Все это создавало особую, мерзкую атмосферу того, что что-то обязательно должно произойти.
Тело шелохнулось.
Оксана этого не видела.
- Я в туалет и начнем, - заметила девушка, направляясь к выходу из зала, ощущая, как паника постепенно подкрадывается к горлу.
В коридоре и правда стояло несколько людей из спец служб. Каких именно она не знала, но один их вид заставлял задуматься о многом.
Военная форма как у Росгвардии, черного цвета. Один из солдат держит в руках шлем. Никаких опознавательных знаков… Так с виду и не понять, военные это или наемники. Лишь созвездие на левом плече, вроде Сириус…
На боку дубинка, кобура с пистолетом. У того, что снял шлем – слегка модифицированный “Витязь”. Оксана в оружии мало что понимала, но отец военный, как и вся семья по его линии, так что он много что рассказывал в детстве, да и в тире она была постоянным клиентом. В детстве.
- Простите, - девушка зацепилась взглядом с одним из военных, - можно узнать, где именно нашли тело?
- Не могу сказать, - тихий, но непреклонный мужской голос четко и ясно дал понять, что ответ она не получит.
- Ваш раненый солдат в нашей больнице?
- Не могу сказать.
- Тогда передайте своему руководству, что возможно он заразен… И лучше держать его в инфекционном боксе как можно дальше от простых смертных.
Мужчина печально улыбнулся, заглянул Оксане в глаза и тихо ответил:
- Я вас понял.
Понял…
Умыв лицо в ординаторской, девушка сменила футболку, ощущая, как ее бросает то в жар, то в холод. Крепко сжимая телефон в руках, она заметно нервничала, набирая Алису.
- Ну давай… Почему трубку не берешь? Надеюсь, тебя не заморозили на радостях… Черт…
Ей хотелось услышать голос подруги. Просто узнать, что все хорошо, а так же намекнуть, что на работе не все так гладко, как могло быть.
Но телефон предательски молчал, как по закону подлости предлагая оставить голосовое сообщение.
Все мысли были обращены к телу жертвы.
Странное тело. Не хорошее. В воздухе отчетливо ощущался запах созревающих проблем.
Взяв себя в руки, она резко выдохнула, умыла лицо холодной водой еще раз, забрала в низкий хвост густые черные волосы и заглянула в зеркало:
- Я как будто неделю не ела…
Синяки под глазами из-за недосыпа стали чем-то привычным еще со времен института. Бледная кожа и алые на ее фоне губы создавали образ затворницы, и отчасти это стало правдой.
Медицина съедала время, проникала в разум, заполняя его полностью.
Работа патологоанатомом довольно специфична и многих пугает, но на самом деле мертвое тело куда более понятно, чем живое. По крайней мере, так думала Оксана, снова и снова поражаясь всемирному безумию с его толерантностью, разногласиям в цвете кожи и прочими отличиями – внутри мы все одинаковые. Все.
Алиса так и не взяла трубку.
Волнение усилилось.
- Да что я, в самом деле, - шепот сорвался с губ, - как маленькая.
Взяв себя в руки, она вернулась в зал, подошла к столу, стала надевать рабочие перчатки.
- Все готово?
- Поехали, - кивнул Геннадий Петрович, опуская прозрачный щиток.
Больше в зал никого не пускали.
- Ничего не понимаю, - с каждой минутой начальник хмурил брови все сильнее, - все признаки на лицо… Труп лежал как минимум дней семь на печке под солнышком… Посмотри на печень… Да от нее ни черта не осталось… Где она вообще?
- Там же где и половина прямой кишки, - запах в зале стоял наимерзейший. Глаза слезились так, что хотелось кричать. Тухлые яйца в сравнении с этим – святая амброзия. Печень, как и часть кишечника, почти полностью растворились, и теперь в брюшной полости плавало зеленовато-желтое желе с примесью крови, остатков содержимого желудка. – За час не успеем. Позвать подмогу?
- Не смей в эту хрень втягивать еще кого-то. – Внезапно рявкнул начальник, затем резко выдохнул и произнес уже более спокойным голосом: - я все отделение выгнал. В первом зале таких еще пять, так что соберись.
- В смысле, выгнал? А меня, значит, можно? – возмутилась Оксана, поднимая голову на глав врача. – И мы что, за час должны всех пятерых посмотреть? Да это же невозможно!
- Ты умная баба, к тому же бесстрашная. Выдержишь. Ну-ка приподними мне желудок… Надо его… Ох ты ж твою мать…
Геннадий Петрович, как и большая часть врачебного сообщества, умел материться. И знал, когда это уместно. Сейчас Оксана была с ним солидарна. В данном случае нужна бригада химиков, биологов и прочих “-ологов”, чтобы разобраться в том, что за чертовщина происходит.
Внутренние органы расплавлялись прямо в трупе. То, что плавало внутри, начинало слегка бурлить, еле заметно пениться, выделяя газ… Или еще что-то.
Геннадий выбежал из зала, переполненный ярости и гнева. Как думала Оксана - он не ожидал такой подставы от своих бывших товарищей, но девушка ошиблась. Ее начальник понимал, что этим
