*……………*…………*
Ницца
23 марта 1796 года.
Расстрельные команды уже заканчивали работу. Более ста солдат расстреляны только за сегодня. Но иначе было нельзя. Тот сброд, который числится французской армией, по факту был толпой голодранцев и бузотёров. И тот человек, которого, по сути, сослали на границу с итальянскими землями, понимал — иначе, как принимать жёсткие меры, нельзя. В ином случае — смерть, как полководца и политика. Такое будущее ждёт нового командующего Итальянской армии Французской Республики, если он не воссоздаст Французскую Итальянскую армию.
Наполеон Бонапарт, только как три месяца изменивший свою фамилию с Буонопарте, смотрел в окно небольшого особняка на берегу Средиземного моря. Именно это временное жилище показалось наиболее приемлемым для дивизионного генерала.
Среднего роста мужчина, с чуть полноватыми ногами, но всё ещё подтянутый и без выступающего живота, Наполеон отличался чуть ли не квадратной, ярко выраженной челюстью и носом… Ох уж эти носы… Два человека, от которых в ближайшее время будут зависеть сотни тысяч, если не миллионы, жизней, имели запоминающиеся носы. Павел Петрович, русский император, владел чуть вздёрнутым курносым носом, но Наполеон имел большой нос с выдающейся горбинкой.
Серые пронзительные глаза Бонапарта наблюдали, как начинает волноваться море. В марте в Ницце была бы вполне комфортная температура, если только не ветра и дожди. И как воевать в условиях больших осадков? Он знает, как, но пока силился понять, не как, а кем воевать. Где та французская армия, которая способна решать сложнейшие задачи? Вчера её не было, завтра она появится. Толпа станет армией, и он поведёт её в поход!
Наполеон Бонапарт был рад отправиться на итальянский театр военных действий, но понимал, что, скорее всего, такое назначение — результат политических интриг.
В октябре прошлого года Наполеон был близок к тому, чтобы просто и незатейливо, с кровью, но сравнительно не сильно обильной, захватить власть в Париже, ну, и после во всей стране. Генерал, тогда ещё Буонапарте, повёл за собой армию, которая стала жёстко пресекать любые попытки неповиновения парижан.
А столица Франции бурлила. Народные массы, прочувствовав, что они могут решать судьбу страны, стали выходить на улицы и объединяться в отряды, вооружаясь всем, чем придётся. Нет, не Поль Франсуа Жан Николя де Баррас командовал подавлением восстания против Национального Конвента, этот деятель только числился, сам же себя и назначил командующим. Но солдаты пошли за Наполеоном. За тем, кто взял, казалось, неприступную крепость Тулона.
Генерал Бонапарт не сомневался, когда приказал расставлять пушки на улицах Парижа, а после картечью выкашивал парижан. Этот человек вообще мало когда сомневается. Делает это может только в отношении верности своей возлюбленной Жозефины Богарне.
Странно и не логично то, что Бонапарта не прокляли тогда, не стали клеймить душителем и карателем. Нет, убирая трупы своих соседей, парижане бросали заинтересованные взгляды в сторону того генерала, который, выставив правую ногу и заложив левую руку между пуговиц мундира, с решительностью в глазах наблюдал за действиями горожан. У оставшихся в живых французов, отчаявшихся получить элементарные блага, рождалась новая идея — призвать деятельного генерала, которые не только принесёт победы французской революции, но, наконец, разберётся с поставками продовольствия в крупные города Франции. Вот он, Наполеон Буонопарте, вероятный лидер республики.
Те люди, кто устроил термидорианский переворот и кто сверг якобинцев, были уже настолько научены революцией и тем, как именно она пожирает своих создателей, что почуяли перемены в умах французов. Наполеона Бонапарта нужно было высылать из Парижа.
Благо корсиканец был военным, целым дивизионным генералом, выше которого только маршал, так пусть и воюет. И, если на Рейне французская армия пока была более-менее боеспособной, по крайней мере, она выигрывала сражения или добивалась принуждения к политическому урегулированию, то французская армия в Италии почти что и не снабжалась.
— Гражданин дивизионный генерал, прибывают командующие корпусами, — сообщил Наполеону его адъютант, а также выполняющий все функции главы канцелярии Жан Андрош Жюно.
Генерал Бонапарт привёл с собой большую часть той команды, с которой ему удалось взять в декабре 1793 года Тулон и прогнать обнаглевших англичан из французского города. Жюно тогда был всего лишь писарем при Наполеоне, а нынче же, по мере взлёта своего патрона, растёт в чинах и Жан Андрош, оттого, скажи сейчас командующий убить хоть кого из Директории, Жюно не стал бы задумываться.
Через час Наполеон Бонапарт с задумчивым и, казалось, недовольным видом рассматривал всех высших командиров Французской Итальянской армии. Не было только Кавалериста Кильмена, который прислал письмо, что не может оставить свою зону ответственности на правом берегу реки Вара, так как наблюдает накопление сил неприятеля. Наполеон и сам знал, что австрийцы, которым ему и надлежит противостоять, начинают свои игры и маневрируют вдоль всей более чем стокилометровой линии постоянных мелких столкновений, вот-вот должных перерасти в полноценную войну.
— Граждане! Республика ждёт от нас подвига, и она дождётся! — командующий начал Военный Совет с пафосных речей.
Впрочем, складывалось впечатление, что этот ещё весьма молодой генерал действительно свято верил в то, о чём говорил. Постепенно, но все генералы начинали проникаться важностью своей миссии, которую ещё час назад начинали считать невозможной. Слишком много обещал командующий, не может так много обещать мужчина, не выполняя хоть части от обещанного.
— Я не стану сегодня приказывать вас арестовать за то, что армия похожа на сброд. Необходимые выводы должны сделать все, второго шанса не дам. Снабжение в ближайшее время улучшится, но ждать большего не приходится. Там, — Наполеон указал куда-то себе за спину. — Заливные луга, где уже проросла трава, там мы найдём и пропитание…
Генералы Массена, Ожеро, Серюрье, все внимали речам пылкого корсиканца. Говорил он много, если большая часть сказанного не окажется пустословием, они ему поверят, а пока… Командующий говорил без вычурных словестных конструкций, понятно для всех. Такие слова проникнут в сердца французских солдат, если только их желудки будут полными.
— Ознакомьтесь с планом кампании! — не терпящим возражения тоном потребовал Наполеон, а Жюно разложил на столе у каждого из генералов по два листа исписанной бумаги.
— Австрийцам ничего не остаётся, как дробить свои силы. Вероятный удар неприятеля будет осуществлён в ближайшее время в направлении реки Вар. Мы же перейдём через Альпы по карнизу приморской горной гряды и войдём в Италию, имея после возможность ударить по тылам и флангам противника, — озвучил план кампании командующий.
Противиться Наполеону никто не стал. Может быть и решились бы, но тут играло большую роль то, начнутся ли в ближайшее время поставки провианта и пороха. Если снабжение наладится, такое обстоятельство будет говорить о том, что Наполеон Бонапарт имеет большую протекцию в Директории. Тогда оспаривать корсиканца всяко себе дороже. Ну и людям, имеющим представление о субординации и подчинении, сложно бунтовать против командования, для этого нужны ещё более весомые причины, чем для гражданских лиц.
Через две недели дивизионный генерал Наполеон Бонапарт уже обращался к солдатам:
— Солдаты! Вы не одеты, вы плохо накормлены, правительство вам многим обязано, но ничего не может вам дать… Я поведу вас в плодороднейшие долины мира. Богатые провинции и огромные города будут в вашей власти… Солдаты Италии! Неужели не хватит у вас храбрости и настойчивости.
Начинался очередной виток борьбы республики со всей, или почти всей, Европой. Теперь на передний план вышел дивизионный генерал, бывший ещё не так чтобы давно всего капитаном. Смута, а революция была ни чем иным, как ею, часто выдвигает вперёд людей, которым было бы не суждено прорваться на вершину власти в спокойные времена.
