— Ну, все же чуточку покороче, — едва заметно свел главный конструктор танкового завода большой и указательный пальцы левой руки, дабы продемонстрировать размер той самой «чуточки».
— Ага, аж на целых 25 сантиметров короче! Достижение, однако! — совершенно не стесняясь, рассмеялся в ответ Александр, поскольку точно знал, что никакой обиды на этот смех со стороны собеседника не последует.
— Да хоть и так! — на пару секунд показательно надулся Семён, но вскоре тоже усмехнулся и махнул рукой на забавляющегося приятеля. — Всё, какая-никакая, а экономия веса, вышла. Правда, как бы я ни старался сделать его легче Т-24, никак не смог достичь данного результата. Даже более того, он оказался тяжелее нашего старого танка на целую тонну.
— Что я могу на это сказать? Чудес не бывает. И я это прекрасно понимаю, — одобряюще похлопал товарища по плечу Александр. — Но вот чего я никак не смог понять, на кой черт тебя дернул запихивать в него какой-то непонятный двигатель. Вы его, вообще, откуда откопали такой? — Пусть у него в голове и имелось огромное множество информации по технике, вооружению, политике, экономике и много чему еще, объять вообще всё, он явно не мог. Потому, как и любой другой обычный человек, нередко натыкался на совершенно неизвестные ему факты и случаи.
— Сами сделали, — вопреки ожиданию, не с гордостью, а с горечью произнес создатель Т-111. — Еще для колесно-гусеничного Т-46[2], который создавался на смену Т-26 и работу над которым ты уже не застал. Но, ни этот танк, ни его двигатель в большую серию так и не пошли. Собрали всего 5 штук, да и закрыли этот проект из-за обнаружившейся бесперспективности оного. Однако наработки-то сохранились. Потому директор завода настоял на использовании в Т-111 максимально возможного количества собственных разработок. Тут ведь, сам понимаешь, и премии всем причастным пойдут, и на техническое перевооружение завода можно будет замахнуться. Вот и пришлось проигнорировать М-17, в пользу нашего МТ-5[3]. Хотя, справедливости ради должен отметить, что этот наш движок вышел не таким уж плохим. Тот же опытный Т-46 смог отбегать на нем свыше двух тысяч километров, прежде чем мотор разбило в хлам.
— Это, стало быть, полторы сотни моточасов против четырехсот у М-17? — не стал поддерживать в этом вопросе своего старого знакомца Геркан, поскольку внедрение подобного двигателя шло вразрез с его собственным видением конструкции силовой установки данной машины.
— Ну, отрицать не буду. Двигатель пока очень сырой, — в свою очередь не стал спорить с очевидным фактом Гинзбург.
— И сильно уникальный, — решил подлить маслица в огонь представитель АБТУ. — Его ведь реально больше никуда не приткнешь! Ни в трактор, ни в самолет, ни в грузовик, ни даже в тягач. Ведь для перевозки дивизионной артиллерии он чрезмерно мощный, а для тягания корпусной — слишком слабый.
— А что я мог поделать? — развел руками Гинзбург, прекрасно понимая, насколько собеседник прав в этом вопросе, хотя на свет вполне себе могли появиться ещё МТ-4 и МТ-8, как более сильный и слабый моторы одной гаммы. Хотя сам он, конечно же, был куда больше заинтересован в скорейшей постановке на производство танка своей конструкции и плевать хотел на то, какой именно двигатель окажется в моторном отсеке этой боевой машины и сможет дать ей путевку в жизнь. Главное, чтобы работал исправно. Вот только не он являлся руководителем предприятия, о чём уже не первый год жалел, будучи зачастую вынужден прогибаться под пожелания Николая Всеволодовича Барыкова, с которым у того же Геркана еще со времен совместной работы над Т-24 на «Большевике» совершенно не сложились отношения.
— Ты мог, к примеру, сделать проект своего танка с тем же М-17. Да, пусть не в металле, но хотя бы на бумаге! Раз уж никакого иного мотора покуда в наличии нет, — тут же припечатал Геркан, предложив, правда один-единственный действительно имевшийся на данный момент вариант. Который, впрочем, уводил данный общевойсковой танк далеко в сторону от возможности называться мобилизационным. Ведь, кто бы что ни предполагал, а некогда преобразованный с его непосредственным участием Т-26, на замену которого и готовилась новая машина, как раз таки тоже являлся мобилизационным танком. Во всяком случае, в глазах Александра. Впрочем, это к нынешнему делу не относилась, поскольку здесь и сейчас речь велась о совершенно новом танке. — Семён, мы с тобой уже столько лет знакомы. И имели уже бессчетное множество бесед на тему проектирования боевых машин. А ты всё так и продолжаешь наступать на старые грабли, стремясь внедрить что-то революционно новое, когда надо просто посмотреть по сторонам и взять то, что уже имеется под рукой.
— А сам-то? — мигом набычился главный конструктор завода. — Забыл уже, как мы тот же Т-24 создавали? Там же столько всего нового оказалось внедрено в своё время, что производственники потом и половины не смогли освоить! И теперь ты меня попрекаешь тем, что я веду себя схожим образом. Как-то это не сильно честно, не находишь?
— Во-первых, мир вообще полон несправедливости. Пора бы уже к этому привыкнуть. Всё же давно уже не маленький мальчик. А, во-вторых, сам должен прекрасно помнить, что мотор на Т-24 мы тогда взяли как раз серийный, — принялся отметать претензии собеседника Геркан. — Да, его для нас переделали из авиационного в танковый. Но ведь и с М-17 ныне осуществляют то же самое! Прямая ведь аналогия просматривается! Потому в качестве временной меры мог бы все же позаимствовать стальное сердце у ПТ-1. Унификация, Семён! Унификация, унификация и еще раз унификация! Армия любит унификацию! Только унификация позволит нам принять на вооружение новый танк, что реально будет способен заменить в обозримом будущем Т-26, обладая при этом более высокими характеристиками при не сильно задранной цене.
— Ладно, грешен, признаю. Был не прав, — поджав губы и посверлив свалившегося на голову приятеля недовольным взглядом, все же в конечном итоге тяжело вздохнул Гинзбург и поднял руки в знак признания правоты собеседника. — Исправлюсь, — буркнул он, скорчив под конец вовсе недовольную моську.
— Во-о-о-от! Это уже совсем другое дело! — тут же разулыбался Александр. — А я тебе еще в меру сил поспособствую с исправлением!
— Это каким же таким образом? — вновь напрягся Семён, поскольку мигом предположил, что тот на правах пусть не прямого, но вышестоящего начальства, захочет вписать себя в соавторы проекта Т-111, как это было повсеместно распространено в СССР. Да сам же Геркан от этого уже не единожды страдал, когда его то и дело затирали в сторону.
— Имеется у меня пара-тройка мыслей насчет силовой установки для твоего танка. Но озвучивать их пока повременю. Дабы не сглазить, — тут же постучал визитер кулаком по деревянной столешнице. — Всё же не только у вас здесь имеется немало забот и проблем, связанных с организацией производства. А пока, раз уж чаем не угощаешь, веди показывать своё детище. Будем, так сказать, щупать его со всех сторон и выявлять допущенные тобою при проектировании ошибки.
— А чего сразу ошибки, чего ошибки-то? Нормально я его спроектировал! Получше, чем многие другие свои танки проектируют, — тут же забухтел Гинзбург, впрочем, начав выбираться из-за рабочего стола, чтобы отвести дорогого гостя к стоящему на приколе Т-111, у которого, увы и ах, мотор отжил своё куда быстрее, нежели на Т-46. Всё же постоянная более высокая нагрузка сыграла свою губительную роль, отчего двигатель потребовал замены на новый куда раньше, нежели это случилось на значительно более легком танке.
В отличие от того Т-111, о котором хоть что-то помнил Геркан, представшая его глазам машина оказалась несколько уже, как за счет меньших габаритов бронекорпуса, так и за счет более узких траков позаимствованных у того же Т-24. Также в глаза бросалась более солидная пушка и наличие курсового пулемета, а, стало быть, и четвертого члена экипажа — стрелка-радиста. Башня, кстати, тоже заметно отличалась и более всего напоминала таковую позднюю, конической формы, от так и не появившегося в этой реальности на свет танка Т-28. Разве что с изначально гораздо более толстым бронированием. Что было не так уж плохо. Ведь эта же башня ставилась на танки Т-35, в одном из которых Александр уже некогда успел полазить и остался вполне удовлетворен её обитаемостью. Для трех членов экипажа она была бы маловата, а вот для двоих — вполне себе удобная.
