что про полторы тысячи лет говорить ей не стоит.
— Он может стоять долгое время. А может открыться уже сегодня.
— Кто это? И как его создал?
— Кто это… — я почесал затылок. — Долго рассказывать. А что это… Скажем так, если у вас и у ваших коллег в голове появилась мысль шарахнуть по нему ядеркой, так вот скажу вам — не стоит, только океан загадите.
— Не буду скрывать, — сказала Лиза, — такой вариант рассматривался.
— Раньше надо было херачить, пока твой батя туда не прилетел, — хмыкнул я.
— Что, серьёзно? — спросила Лиза.
— Да не, шучу. Там бы тоже было, наверное, бесполезно. Ракеты бы просто упали кусками железа.
— Да кто там прячется внутри, чёрт возьми? — воскликнула Лиза.
— Отец тебе расскажет, когда вернётся.
— Когда вернётся? А где он, что с ним?
— Ну, скажем так, у него сейчас, наверное, лучшее время за последнюю, я не знаю, тысячу лет. Сейчас ему хорошо и спокойно. Он находится в нирване и полностью доволен жизнью.
— Снова бухает, что ли? — уточнила Лиза.
— Почему сразу бухает? — обиделся я.
— Потому что, всё то, что ты описал, это как раз то, ради чего люди бухают.
— Да не, он сейчас точно не бухает.
Я на секундочку задумался.
— Хотя это не точно. Да блин, я не об этом сейчас вообще. В общем, думаю, что он наконец готов переложить тяготы императорского груза с твоих хрупких плеч снова на свои широкие мужские.
— Да ладно⁈
Я даже через телефон почувствовал, как из Императрицы потёк поток силы. Я, конечно, думал, что она будет радоваться, но не настолько.
— Мне кажется, ты немножко рада этому.
— Немножко⁈ — тон Императрицы внезапно поменялся. — Саша, Саша, скажи немедленно, что это не шутка! Скажи, что это правда!!!
Тон мудрой правительницы сменился на тон маленькой девочки, перед которой замаячила перспектива величайшего дня в её жизни — её дня рождения.
— Ну, скажем так, — я решил слегка дать заднюю. — Это на девяносто девять процентов… Я с ним ещё поговорю.
— Саша, давай его ко мне быстрее! Хочешь, я дирижабль вышлю?
— Стоп, стоп, стоп, Лиза! — улыбнулся я. — Во-первых, я сам разберусь с доставкой. А во-вторых, ты думаешь, он прилетит и сразу скажет: «Всё, Лиза, ты свободна, я теперь Император»?
— Ну… да, — неуверенно сказала Лиза, и тут же рассмеялась. — Да, вот это я размечталась, — в её голос вернулась «взрослость». — Да, я понимаю, что всё очень сложно, но, по крайней мере, у него теперь есть желание. Так что мой вопрос не утратил актуальности. Когда он прилетит?
— Ну… я думаю, — почесал я затылок, — уже скоро.
— Хорошо, жду! — сказала она. — И это… Саша. Спасибо тебе большое… За всё!
— Пожалуйста! Хорошие люди должны помогать друг другу. Нас и так мало осталось.
Вздохнул я и положил трубку.
Так, с семьёй поговорил, политикой позанимался. Что теперь? Ну, а теперь, кажется, пришла пора проведать одного ящера-переростка, который получив заёмную силу, решил, что он пуп земли. Вот только мы, Охотники, существуем в Многомерной Вселенной для того, чтобы объяснять таким дегенератам, что они в корне неправы!
Главная крепость Охотников
Где-то в Многомерной Вселенной
Первый Охотник стоял перед стеллой. Из глаз у него текли слёзы, а ещё он улыбался. Прямо сейчас он плакал вместе с Кодексом, и радовался вместе с Кодексом.
Из жизни ушел Охотник, и Кодекс горевал. Но это был предатель, который убивал своих братьев. Месть свершилась, и Кодекс торжествовал. Вот только какой бы ребёнок ни вырос, это был его ребёнок, ребёнок Кодекса. Именно поэтому его одолевали смешанные чувства.
И вместе с Кодексом всё это переживал Первый Охотник — аватар Кодекса и проводник его воли во Вселенной.
Взгляд первого Охотника скользнул по карте, в результате чего внутри камня Вселенная повернулась. Изменилось расположение звёзд и планет, затем, по мысленной воле Первого Охотника, сменились многочисленные планы. И наконец, увеличившись, замерцала та точка, на которую он и хотел посмотреть — мир, в котором возродился брат Сандр.
Прямо сейчас он медленно моргал, показывая, что Кодекс обратил на него внимание, и связь с миром налаживается.
Первый Охотник нахмурился. Орден Охотников тысячелетиями изучал мироздание, собирал факты и проводил исследования. Старейшины Ордена владели невероятными знаниями. Но даже они не могли понять, чем отличается данный конкретный мир от всех остальных.
Да, он был Запретным. Но Запретных Миров было много. В некоторые из них, при определенных усилиях, попадали даже сами Охотники, не говоря о том, что Боги ходили туда, как к себе домой. Самое удивительное, что Запретные Миры фонили мощью Хранителей, их всегда можно было определить заранее. Данный же конкретный мир «подсветился» только благодаря Сандру, и когда уже после этого Охотники обратили на него своё внимание, они поняли кое-что невероятное.
Первое: Мир был наглухо закрыт каким-то необычным способом, который Хранители раньше не применяли. А второе было то, что Боги, которые мимоходом уничтожали или захватывали сотни миров (и это имеется в виду один единственный бог), не могли захватить один Мир. И да, тут их собралось несколько, и все упорно долбятся в закрытые ворота. Они знают что-то такое, чего не знают Охотники. И это очень сильно его раздражало. Там творилось что-то невероятное, и в этом нужно было поучаствовать. Ну, теперь там был брат Сандр. Это немного облегчало задачу.
— Позволь мне поговорить с братом! — Первый Охотник уже в тысячный раз отправил зов к Кодексу.
Вот только в тысячный раз он получил снова один и тот же ответ. И звучал он так:
«Ещё не время!»
Я стоял на высоких стенах «Смелости» и вглядывался вдаль. Ну, основным моим «биноклем» был сейчас Шнырька, но глазами можно было увидеть достаточно много.
Драконы в какой-то момент прекратили свои нападения на «Смелость». Я бы на их месте сделал бы это гораздо раньше, ведь, несмотря на многочисленные потери, захватить крепость они никак не могли. Тут уже вовсю работало преимущество в логистике. Когда, благодаря системе порталов, в один момент на стенах может появляться моя гвардия во всеоружии, то захватить крепость Драконам резко становится сильно сложновато. И самое главное — бесполезно кидать на штурм всё
