Лезвие, столкнувшееся с большим по потенциалу и меньшим по площади шилом, исчезло, всего на мгновение, но мне этого хватило, чтобы перейти в контратаку.
Ладонь Шивы оттолкнула противника, так что, пролетев больше двух метров он с жутким лязгом грохнулся на каменные плиты, а подняться ему уже не дали. Сразу несколько дисков не позволило ему сотворить щит, а удлинившийся до двух метров клинок кортика оборвал жизнь врага.
В этот же момент резные ворота с грохотом отворились и внутренний дворик начали заполнять бойцы в резонансных доспехах. Эти модели мне были хорошо знакомы, воины и витязи. Штурмовые и оборонительные модификации, вооруженные чем попало, но нам этого «попало» хватило бы с головой.
— Прикрыть князя! — приказал я, ставя два щита, клином, и отгораживаясь одновременно с двух сторон. Соратники все поняли верно, и вскоре мы стояли возле Константина, держащегося за окровавленное плечо. Похоже в суматохе его все же задело.
— Все кончено, ваше высочество. — донесся голос из динамиков выступившего вперед бойца, с длинной окровавленной саблей. — Все заговорщики убиты.
— Магомет? — с облегчением проговорил Багратион, взяв меня за плечо. — Все в порядке, опустите оружие, это друзья.
— Это спорный вопрос. — усмехнулся я, глядя на валяющиеся по всей площадке тела. Некоторые и вовсе – лежали друг на друга, а лужи крови и нечистот уже начали вонять так что хотелось зажать нос.
— Друзья, кровные братья. — серьезно ответил Константин, встав рядом со мной и протянув окровавленную ладонь. — Я обязан тебе жизнью… и троном. Такое невозможно забыть.
— Только не рассказывая мне о признательности до гроба, я знаю, что у правителей, даже небольших, с этим проблемы. — ответил я, покачав головой. — Но твой долг крови и жизни я принимаю.
— Раз ты мне на столько не веришь, отдать его будет не просто. — не слишком весело улыбнулся Багратион. — Но я сумею это сделать. Клянусь, пока ты у меня в гостях, ни тебе, никому из твоих людей ничего не угрожает. Через пять минут император будет знать, что ты улетел в сторону Урала.
— Тогда уж в сторону Крыма. — покачав головой произнес я. — Все же я и в самом деле планировал добраться до Урала.
— Как скажешь, брат мой. — усмехнулся Константин. — Я отвечу на все твои вопросы, но в начале – позволь перевязать раны и принять присягу у выживших.
— Это твое княжество и твое решение. — спокойно ответил я. — Единственное что я не советовал бы тебе идти против России. Иначе эти черномазые покажутся тебе насекомыми, под давлением пяты императора.
— Я это прекрасно осознаю. — усмехнувшись ответил Константин. — Приведите выживших глав сакребуло в тронный зал. Идем, Александр, будешь свидетелем назревших перемен.
— Держимся вместе. Оружие подберите. — приказал я своим, сам взяв с одного из тел перевязь с зарядами для гранатомета. Нашему мародёрству никто не препятствовал, разве что телохранители, окружившие Багратиона, не опускали рук с оружия, но учитывая общее кровопролитие, по-другому они вести себя просто не могли.
Нас провели через пиршественный зал, где разруха оказалась чуть меньше. По телам и следам крови было понятно, что сражение здесь тоже развернулось не шуточное, но не по всему помещению, а идущее вдоль стены. Похоже именно здесь несколько сторонников Давида пытались задержать гвардию Багратионов. Что ж, у них почти получилось, если бы не моя победа, наследник княжеского трона уже сменился.
А вот тронный зал никто не тронул, да и не сказать, чтобы он очень впечатлял. Нет, конечно, мелкая мозаика с деталями меньше ногтя, была очень красива, но по размаху не могла сравниться даже с малым залом в летнем императорском дворце. Хотя я его и посещал лишь мельком, когда бежал с Коловратом.
Мы заняли место чуть сбоку от прохода, так чтобы контролировать выход и поведение телохранителей. В то время как Константина, перевязывали прямо на престоле, разрезав его шикарный костюм до пояса, в зал начали вводить хмурых мужчин. В основном все они были около пятидесяти лет, хотя встречались и моложе. Улыбающиеся тоже нашлись, но таких оказалось меньшинство.
— На колени. — приказал Константин, и люди начали опускаться перед троном, тех кто делал это недостаточно быстро, торопили самым простым способом – пинали под колени и давили стальными перчатками. Не слишком приятное зрелище, но я решил пока не вмешиваться. Прежде чем лезть в чужой монастырь не плохо бы изучить его устав.
— Мой достопочтимый дядя, Давид Мухран-Батони, покушался на мою жизнь и на трон нашего царства. Зная, что у него нет никаких прав на правление, он заключил грязный союз с нашими кровными врагами, османами! — выкрикнул под конец Константин и по велению его руки в тронный зал втащили убито в черных доспехах. — Откройте ему лицо!
Доспех открывало сразу трое телохранителей, с таким усилием, что сервоприводы искрили и гудели от перегрузки, но за минуту они справились, вытащив труп на всеобщее обозрение. Требуха выпала на украшенный коврами пол, и несколько стариков отпрянули, другие же наоборот, подвинулись, всматриваясь в лицо убитого.
— Как я и думал. Адубей-Паша. — выругавшись сказал Константин. — Заместитель главы второго янычарского корпуса. Дядя был слишком горд и самонадеян, считая, что сумеет переиграть османов и стать единоличным правителем. Мы слишком слабы для этого. Но мы можем выбрать тех, кто не навязывает нам свою веру, и кому приносили клятвы на протяжении последних двухсот лет. Российской империи. Государству, а не его правителю. Только так мы сохраним собственную целостность и благосостояние. А потому… кто сейчас хочет попросить меня об отделении, говорите, или замолкните навечно. Тем же кто остается верным, всегда рады в моем доме.
— Мы будем верны, Багратион-Патрони. — склонился в поклоне старик, с длинной седой бородой. — Но лишь пока наши клятвы работают в обе стороны. Не княжество для князя, а наоборот. Мы должны знать, за что наши отцы, братья и дети, заплатили сегодня своими жизнями.
— За то, чтобы наши посевы не горели. За то чтобы цвели виноградники. За то, чтобы дети смеялись улыбкам своих матерей и старались походить на живых отцов. — проговорил Константин, и внимательно слушавший его старик грустно усмехнулся. — Сегодня нам придется сражаться и платить кровавую цену за то, чтобы мир остался прежним. Это жестоко, но это лучшее, что я могу вам предложить.
— Нам, старикам, ни
