с Настюшей ей об этом не скажем, — она перевела взгляд на девочку и подмигнула. — Правда?
— Хм… Я теперь с Витькой даже спорить не буду — все эти подростковые принципы такими наивными кажутся.
— Так… началось… — снова покачал головой Громов. — Настя, ау! Запомни или заруби у себя на носу — ты в теле пятнадцатилетней девочки. Тебе нельзя многое, из того, чем набила твою голову эта дурында, — он кивнул на жену. — А ты больше к обучающим программам на пушечный выстрел не подойдёшь, поняла?
— Родик, вот какой ты бываешь вредный, а? Вот прямо дала бы тебе по шее за эту непонятную вредность! Ей-богу!
— Это не я вредный, а ты съехавшая с катушек. Ты зачем её во взрослую превратила?
— Мы — Рокотовы! Нам полумеры не нужны! — Анжела сделала пафосную физиономию и поманила Настю к себе. Та подошла и, по-дружески обнявшись, обе попытались изобразить памятник «Рабочий и колхозница». — Вперёд к светлому будущему! — после этого они синхронно заржали и облепили ноутбук.
— Только не вздумай ей сейчас ещё что-то загружать.
— Ты совсем ку-ку? — супруга покрутила пальцем у виска. — Заливка разрешается только раз в сутки. Мы сейчас начнём готовить чертежи по каждому узлу первого варианта машины. А ты пока займись чем-то другим.
— Что-то у меня аппетит разыгрался, — покачала головой Настя.
— Во! Слышал? Ребёнок есть хочет! Давай, метнись в продуктовый.
— Ты для этого замуж выходила? Чтобы помыкать мной?
— Я не помыкаю, а прошу съездить и купить еды изголодавшемуся ребёнку. В чём проблема? — она деланно удивилась.
— Ладно, уговорила. — Громов с угрюмым взглядом взял со стола ключи от «Волги». — Не скучайте. Я быстро.
г. Москва. Проспект Вернадского. Квартира академика Шокина. 17 часов 50 минут
Кортеж перед самой столицей разделился на три части: ведомственную с Крючковым, Рокотовы на своей машине проследовали домой в северную часть города, а Ермаковых довезли до проспекта Вернадского, к дому отца и дедушки.
Немая сцена после открытия двери Александром Ивановичем длилась недолго: академик просто сграбастал обеих и почти так и внёс в квартиру.
— Танечка! Катюша! Как же я рад вас видеть! — он обнял поочередно обеих. — Света! Ты где там застряла? Дочь и внучка приехали!
Его супруга со слезами появилась в прихожей и также кинулась обнимать гостей.
— Катенька, солнышко, ты как себя чувствуешь? — участливо поинтересовалась бабушка.
— Лучше всех, ба! — усмехнулась та. — Никакой болезни уже в помине нет!
— Я сейчас Сашке звякну, чтобы брал Лену в охапку и пулей сюда! Пусть ещё и тортик какой-нибудь по пути купит! Да побольше!
— Дед, я много мучного уже не ем — талию берегу, — ухмыльнулась Катя.
— Это для кого, позволь тебя спросить? — мигом посерьёзнел тот.
— Не для кого, а почему, — поправила его внучка. — Работа у меня сидячая. Не хватало ещё, чтобы разжирела на тортах или пирожных…
— Таня, что случилось с Катей? — Светлана Борисовна испуганно приложила руку ко рту. — Ведь она раньше так их любила.
— Ничего особенного, — пожала та плечами. — Просто Катюша повзрослела.
— За это время? — опешил академик.
— Было с чего, — вздохнула Ермакова-старшая, вспоминая перипетии поездки в Рябиновск. — Мы собственно приехали только погостить на пару-тройку дней… Взять кое-какие памятные вещи… договориться с Сашей о продаже нашей квартиры… А потом назад — в Рябиновск.
Они все вместе прошли в зал и расселись по креслам и на диване.
— Таня, значит, тебя точно не переубедить? — Шокин посмотрел на дочь пристальным взглядом.
— Нет, пап… Понимаешь, я перевернула страницу прошлой жизни, и возврата к старому точно не будет…
— Но у тебя здесь была обширная практика… друзья… знакомые… Наконец, авторитет — ты же была в нескольких шагах от докторской диссертации… Что вообще произошло?
— Витиевато не умею говорить, а простыми словами нельзя — у меня такая подписка, что… — она покачала головой.
— Между прочим, у меня точно такая же, — поддакнула дочь.
— В общем, пап… мам… там совсем другая жизнь — яркая, интересная… появились новые подруги, есть много научной работы…
— Ты там с дочерью САМОГО?
— Да, с Ирой. Пап, там столько нового, что мне старая диссертация сейчас кажется серой и унылой… Пройдёт немного времени, и я так заявлю о себе, что ко мне по обмену опытом будет набиваться сам Арбузов.
— Ты серьёзно? — Александр Иванович посерьёзнел.
— Пап, повторю ещё раз — я не могу тебе рассказать всего… просто не имею права… но ведь ты меня знаешь — я никогда не обманывала ни тебя, ни маму.
Звонок в дверь прервал молчание главы семьи. Светлана Борисовна сама вышла в прихожую, и скоро та наполнилась возгласами сына и снохи.
— Ага! Блудные дочь и внучка наконец-то вернулись в семейную обитель! — торжественно провозгласил Сан Саныч Шокин, врываясь в зал с бутылкой шампанского. Следом за ним вошла и его супруга Елена. — Ну, ты вообще совесть потеряла, Тань! Разве можно так нервировать родителей?
— Саша, она приехала ненадолго, — ответил за сестру отец.
— Сестрица, это как же понимать? — тот вопросительно уставился на неё.
— А так, братец, что мне ваш московский бомонд теперь хуже горькой редьки. Всё серо и уныло.
— Даже так? А в захолустном Рябиновске, значит, хлеба и зрелищ вдосталь?
— Давай не будем пускать в ход плебейские поговорки, — поморщилась Татьяна. — Там случилось много хорошего, после которого возврата к старой жизни больше нет.
Пока свекровь с невесткой начали накрывать на стол, мужская половина семьи мёртвой хваткой вцепилась в Татьяну и Катю.
— А что там за разговоры пошли, сестрица, о новых способностях моей дорогой племянницы? — немного язвительно поинтересовался Сан Саныч.
— Ты лучше у неё самой спроси, — усмехнулась та. — Поверь, я в
