кони при опасности бежали всем табуном подальше, то архи, наоборот, встречали беду, выставив вперёд грудь и отбивая воздух копытами. Она прониклась искренним уважением к деятельности Дэкина — чтобы заниматься этими животными, требовалось колоссальное терпение и волевой стержень. У любого архи был выводок тараканов в голове, и вырастить из него достойное верховое транспортное средство стоило титанических усилий, глубоких знаний и искренней чуткости к животным. Неопытному человеку эти звери сразу садились на шею, вальяжно свесив копыта. Потому подпаски, которым доверяли присматривать за целым пастбищем, очень гордились своей должностью.
Птичка, прячась на деревьях, каждый день наблюдал за её успехами, и когда его устроил результат, объяснил, как использовать движение и озвученные ранее ритмы.
— Только практиковать не вздумай раньше времени. Приведёшь в движение весь табун, точно в угол зажмут за объяснениями. Ещё, не приведи Сёстры, кто пострадает. Отвечать придётся, и не посмотрят, что чужачка.
Ира кивнула, не переставая каждый день доводить ритмы до автоматизма. Птичка всё так же придирчиво её оценивал, со временем расщедрившись только на замечание: «Ну, уже не так паршиво, как в первый раз».
И вот настал день икс. Иру трясло с самого утра от предвкушения и радостного ожидания. За завтраком сидела как на иголках, давилась едой, да и есть, если честно, совсем не хотелось. Сегодня. Сегодня она попробует сесть верхом! Она унеслась на пастбище, как только Дэкин подал знак об окончании трапезы, едва не позабыв второпях сумку с припасами. Сегодня её утяжеляла небольшая, но толстая верёвка, заблаговременно выпрошенная у одного из слуг.
Весь день Птичка гонял её, заставляя делать невообразимые упражнения и запоминать целые комплексы. Ира ругалась про себя на чём свет стоит, но беспрекословно его слушалась, пытаясь замереть в позе «буква зю», продемонстрированной наставником. Ловкость, полученная от упражнений под руководством сая, и сила рук, приобретённая в рабском труде, конечно, способствовали выполнению некоторых упражнений, но не настолько, чтобы удовлетворить Птичку.
— Ну что за ерунда! Руки, как у кузнеца, а ноги — что твои веточки. Сильнее толкаться! Ногами! Ещё сильнее! Как верхом сидеть собралась, если ноги вообще не чувствуешь?! Ещё! Ещё, я сказал! И почто я согласился бабу верхом сажать, кто за язык тянул?
Он расходился во время занятий, вкладывая в своё творение страсть и злость. Там, где дело касалось архи, Птичка становился упрямым, как осёл, не желающий двигаться с места, и подчас — жестоким. Ира молча терпела, хотя пот и слёзы боли не переставая катились по лицу. У них с парнем была одна цель на двоих — сделать всё, чтобы спасти жизнь одному очень красивому животному. Можно было и потерпеть.
К вечеру Иру посетило откровенное дежавю. Такой же набор ощущений она испытывала в первый день на добыче поруха. А уж как «весело» будет завтра утром… Птичка остановил занятия, когда его удовлетворил результат, и ни минутой раньше. Дал ей подышать и чуть позже — перекусить и напиться. Потом заставил в спокойном темпе гулять, присаживаясь исключительно на высокие пни и поваленные деревья. Ира и сама чувствовала, что ляг или сядь она на травку, и подняться будет уже не в состоянии. В таком неспешном темпе они дождались темноты, и Птичка ушёл за архи. Если говорить честно, в тот момент у Иры уже не осталось той восторженности, какая была утром. Тело болело, хотелось добраться до постели. Приведя рыжего, Птичка заставил его носиться по кругу по поляне добрый час.
— Он застоялся. Нужно, чтобы сбросил свою прыть, а то она вся достанется тебе по мягкому месту. Не передумала ещё, Ира? — спросил он, глядя, как она потирает глаза.
— Нет.
Через час архи уже просто бегал, не вставая на передние ноги и не отбивая воздуха задними. Когда примерно минут пятнадцать он пробегал ровно, Птичка решил, что пора.
— Слушай внимательно. Он — жеребец. Подходишь к нему, подавая ритм старой кобылы. Помнишь? Хлоп-тара-тара-фью-ю-ю-ю который. Даже если он решит тебя скинуть, после такого будет предельно аккуратен и не наступит на тебя копытами.
— Я думать, это есть хорошо. А… он есть мальчик… Я слышать, архи мальчик ну…
— Он злой, но не настолько, как кроющие жеребцы, если ты об этом. Его злость — это характер. Упрямство. В драку за первенство и в битву за кобылу он не полезет. Если только специально этим не заняться и не опоить особыми травами заранее. Может, с возрастом и проявит охоту… Но тебя это не касается! Всё, что тебе надо знать, — на нём ты в безопасности, пока делаешь всё правильно. Держаться будешь здесь, — он взял в горсть гриву в самом низу холки: — Держись крепче! На шею я сейчас ему верёвку накину, но она не для того, чтобы за неё хвататься. Пока вообще не брать! Пускай просто висит.
— Держать одна рука?
— А то! Другая тебе для равновесия. Ты думаешь, что — он сейчас тебя катать будет? Нет, конечно! Тебе ещё доказать надо, что ты его стоишь. Теперь. Когда грохнешься попой на землю, сразу не вставай. Осмотрись! Потом медленно поднимись и сразу иди на него, что бы он ни делал. Не отступать и ни шагу назад! И главное, глаза в глаза. Запомнила?
«Я же правильно перевела: когда? когда упадёшь?»
— Помнить. Залезать?
— Пошли к тому поваленному дереву. Ты сегодня, что та развалина. Потом научу, как с земли садиться. Когда будешь в состоянии ногами пользоваться. А сегодня-завтра, так и быть — подсажу. Только сначала одна вещь. Дай ему имя.
— Имя? Я?
— Да. Это важно. Думай быстрее.
«Как вы яхту назовёте…» [27] — Ира проигнорировала спешку и крепко задумалась. Она знала много интересных слов и словосочетаний, но вот как подобрать, чтобы шло… Рыжий конь, в своём беге и своём неистовстве, напоминал ей пожар, настолько он был стремителен и непредсказуем.
— Смага [28]. Я называть он Смага. Это старый слово мой язык. Это огонь.
— Сойдёт. Так. Теперь подойди к нему. Смотри в глаза. Ещё ближе. Не отрывай взгляд! А теперь. Медленно. Положи руки ему на уши. Да, он нервничает. Спокойно. Смотри в глаза. Успокоился? Ещё держи. А теперь я замолкаю, а ты постой с ним в тишине. Потом убери медленно руки и скажи имя. Чтобы это был первый звук, который он услышит.
Ира считала ритм собственного сердца. Руки потихоньку сползли вниз.
— Смага, — сказала она, и архи склонил голову, утыкаясь лбом ей в грудь.
— Получилось! Он тебя принял. Только это вовсе не значит,
