сторону от себя, чтоб одежду мне не облил. Не увидел я в этом языке потенциала, да и неудобно он стоял. А если не оправдываться, я чуть струхнул, побоялся слажать с попыткой захвата живьём. Одно дело, когда сзади хватаешь и давишь или по чайнику тяжелым предметом, совсем иначе, когда жертва на тебя смотрит, да при этом оружна и обучена рукопашному бою.
— О, ваша милость управилась уже! Лихо вы, словно каждый день такое проделываете.
— Повторенье мать ученья. Сам видел, ежедневно тренируюсь с железом.
— Это да. Что дальше, ваша милость?
— Дальше собираем лошадок и шагом тихонько отходим от лагеря. А потом расскажу остальное.
— Ох ты, батюшки! Так мы что, всех их и уведем?!
— Тихо мне тут! В хозяйстве еще ни одна лошадка лишней не стала. Всё заберем, до чего дотянемся. А до чего не дотянемся, заберем попозже. Передай бойцам — долю всем выплачу за табун.
Табун на вскидку был не менее четырех десятков самых разных животных. В том плане, что все лошади, но разные. И рыцарские явно хороших кровей, и попроще, заводные, вьючные и тягловые из обоза. Все коняшки были стреножены, рассёдланы конечно, но с недоуздками на головах. Так что сейчас мой отряд занят распутыванием ног и вязкой их за недоуздки. Никто не предполагал, что так выйдет, потому и веревки нормальной было мало. Это та самая веревка, что я велел взять для упаковки языка. Кое-кому даже пришлось вторые пояса жертвовать на прицепку лошадей на одну шлею. Сейчас главное, не напугать скот, спокойно его вывести подальше. По пять коней в связке на одного коновода, знакомый с местностью разведчик едет верхом без седла впереди, дорогу высматривает, еще один со мной прикрывает обход.
Тихо-спокойно добрались до рощи, где договаривались встретиться с основными силами. По моим ощущениям, сердце у меня бухало громче, чем стучали копыта лошадей, попадая на камни, всё-таки коней воровал я впервые. Теперь другое дело, теперь я имею право и серьгу в ухо вставить, и с медведем вприсядку плясать, практически я стал квалифицированным цыганом. Осталось только начать кокс бодяжить. Но для этого надо сначала научиться каменный уголь коксовать, а угля в графстве нет. А вот в рощице никого не оказалось. Это как? Ведь договорились с отцом, операцию распланировали… очень было бы весело, если бы нас преследовал противник, а мы такие его в рощу завели под клинки, которых тут нет.
Следопыта нашего верхом посылаю в лагерь предупредить, что гоним к ним табун, а то с испугу убегут или перестреляют лошадок, когда внезапно увидят столь серьезный приближающийся отряд. А потом выстраиваем коней в колонну и пятеро моих бывших разведчиков потихоньку пусть гонят их в лагерь под охрану. А я и еще четверо оставшихся под моей рукой разведчиков возвращаемся к захваченному поселку пешими. Я решил, что без сёдел они нам не дадут преимуществ. Одну только себе оставили самую спокойную вьючную кобылку на случай перевозки пассажира.
Уже потом, утром я узнал, что отряд прикрытия всё-таки был сформирован и даже почти отправился к месту встречи, но внезапно прискакал мой посыльный, а потом пригнали лошадей, а потом граф захотел выслушать рассказ участников диверсионной акции про наши приключения. А уже потом отряд всё-таки послали. Да уж, отношение здесь к планированию операций не на высоте. Переиграть уже начавший реализовываться план для местных военачальников — это как вина выпить. Союзник со своей стороны начал наступление? А мы чего-то передумали… воинская дисциплина в самом зачаточном состоянии, так её растак! Личная доблесть и большие отряды именно поэтому сейчас кажутся более важными вещами, чем планирование. Так что далеко идущие планы и масштабные операции сейчас обречены на поражение. Прорабатывать военную операцию это как резать ткань ножницами без одной половинки. Проще эту половинку в глаз кому-то воткнуть, чем ткань резать.
Но все эти мысли придут потом, а пока у меня в голове зреет новый план — компактной группой пробраться вплотную к противнику и всё-таки выкрасть чью-то тушку, погрузить на хребет лошадке и увезти в наш лагерь. Ведь заявленная цель операции именно добыча языка, а не подрыв маневренности врага и личное обогащение. В огороженный поселок не пошли, решили поразвлечься в палаточном лагере, что поблизости. И войти легче без ограды, и выйти. Опять же там виднелись достаточно приличного качества шатры.
Строго по секрету я дал своим бойцам установку — нам не нужны бароны, они тяжелые, их сложно разговорить, а еще барона могут не разрешить пытать. Мол, потом в глаза стыдно будет смотреть, когда его выкупят. Нахрен мне выкуп! Мне этих сволочей выгнать с нашей земли с минимальными потерями нужно. Но вслух это говорить нельзя. Тут бароны и графья вражеских войск чувствуют между собой большую ментальную и социальную близость, чем со своими солдатами. Потому как свой солдат — быдло и расходный материал, а вражеский дворянин читал те же трактаты, что и ты, знает этикет и возможно твой дальний родственник в каком-то колене. А еще общие знакомые непременно. Самое дикое, что примерно та же история существовала в Российской армии моего мира аж до революции. Офицеры презирали своих солдат, абсолютно не жалели, и в то же время оказывали знаки уважения пленным австриякам и германцам. А потом этот ментальный разрыв был уничтожен вместе с офицерами. Солдатушки бравы ребятушки с огромным воодушевлением поднимали на штыки своих командиров, что было очень неожиданно для самих офицеров.
Так что наша цель — десятники, оруженосцы, просто удачливые ветераны. Определяется этот момент по одежке и оружию, как статусным и самым дорогим вещам. Личных счетов в банках сейчас нет, сейчас вояки вкладывают практически всё, что не пропивают, в свою амуницию, которая добавляет шансов выжить и потом еще разок бухнуть или даже покутить при удачном раскладе. Люди буквально вкладываются в себя.
— Парни, задача такая: сейчас подползаем к палаточному лагерю и начинаем резать всех, до кого дотянемся. Главное условие — тихо. Есть опасность нашуметь — пусть живет человек покуда. Нет опасности — время умирать.
— Что, вот так всех подряд? Спящих? В спину?
— У нас тут десяток стоял в охранении, ваши товарищи. Как думаете, их честно перебили по правилам дуэли или сто человек навалилось разом на поселок?
— Да какая там дуэль! Стрелами закидали, чтоб голов не подняли над частоколом, под прикрытием стрел подошли
