Боец 5: лихие 90-е - Гуров Валерий Александрович

— Ну что, сбылись мечты?.. — спросила она с незаконченной иронической интонацией.

— Классику знаем, — улыбнулся я в ответ. — Неважно чьи! Важно, что сбылись.

— Идем факс отправлять, — она поднялась, взяла бумагу с реквизитами.

— Пошли, — и я встал. — Слушай, а почему у него такой голос… странный? А по правде говоря, дурацкий?

— Ах, это, — она рассмеялась, — это не просто так…

И пояснила, что в мобильный телефон Покровителя встроена программа, которая меняет голос, а также не дает каким-то там станциям слежения определить место нахождения абонента, запутывает их. То есть, реально он, допустим, в Москве, а если кто захочет отследить с помощью специальной техники, то увидит, что он, скажем, в Питере. Или в Краснодаре, неважно. Ну, от этого голос становится такой, как на грампластинке, которую пускают с повышенной скоростью: смешно и глупо. Но что есть, то есть.

— Шифруется, — кивнул я.

— Есть причины, — сказала она серьезно.

Мы подошли к дежурной, она расторопно объяснила нам, где находится круглосуточный пункт связи, и мы пошли туда. Это было не очень близко. Там, однако, нас приняли очень любезно, расторопно, и реквизиты Т-З4 были отправлены Покровителю.

— Когда придут деньги? — спросил я на обратном пути.

Алина пожала плечами.

— ОН сказал, что отправит сегодня, в крайнем случае завтра… Ну, пара дней, наверное, как там в банковской сфере происходит. Там выходные, правда… Но в любом случае… — тут она запнулась.

— Что — в любом случае?

Она помотала головой.

— Поспешила. Хотела сказать: в любом случае вопрос решен… Нет, давай не будем спешить.

— Чтоб не сглазить.

— Вот именно, — серьезно сказала она.

Мы вошли в номер.

— Слушай, — сказал я, — а вот ты сказала ЕМУ: я тоже. Это что значит? Это последние слова были.

Она вновь посмотрела на меня долго и немигающе.

— ОН сказал, что меня любит, — холодно ответила она. И этот холод прямо облил меня, я физически ощутил это.

— А… так значит, ты его тоже. Вот, значит, как… Понятно.

— Сережа, — не меняя интонации, сказала она. — Ты что, не понял до сих пор, насколько жизнь сложная вещь? И непонятная. Я думала, что ты давным-давно должен был это понять. С твоим-то опытом!

— Видимо, до конца не понял, — сказал я. — Боюсь, что и не пойму.

— Не надо бояться, — тихо сказала она. — Я думаю, что нет на свете таких вещей, которых нельзя понять. Тут все просто: я ЕМУ вру для пользы дела. Обманываю. И никаких угрызений совести у меня нет! А люблю я тебя. И сейчас хочу любить. А ты?

Я смотрел в ее глаза. В них вспыхивали теплые искорки.

— Я тоже, — повторил я.

…через полчаса мы лежали в обнимку под покрывалом. Белоснежное пространство постели было полно теплом наших тел, вставать и даже двигаться не хотелось, чтобы не растерять это чудесное тепло, и мы лениво соприкасались улыбающимися губами, она почти неощутимо касалась пальцами моих затылка, шеи, спины, иногда тихо вздыхала.

— Ты что? — шепотом спросил я.

— Какая странная и сложная жизнь… — произнесла она так сонно, словно отвечала мне откуда-то из своего сна. Но тут же спросила: — Ты пытаешься заглянуть в будущее?

Я осторожно пожал левым плечом, так как лежал на правом боку:

— Наверное, каждый пытается.

— Ах, все это ерунда — каждый, — с досадой сказала она. — Наверное, я плохо выразилась. Я имела в виду — по-настоящему увидеть свое будущее. Я вот пытаюсь, и как-то ничего не получается. Туман.

— Тогда и не надо, — я зевнул. — Слушай, может, я останусь у тебя? Прямо вставать неохота, а уж ехать куда-то…

Ее рука обняла меня покрепче:

— Я надеюсь, мы не будем просто так лежать всю ночь недвижимо?..

…через два дня в офисе Т-34 Глеб, сдерживая приподнятое настроение, говорил:

— Ну, значит, так. Завтра и приступим. Техническая сторона дела на мне, но нужен оргкомитет, так сказать, который займется оповещениями, приглашениями… ну, не мне вам объяснять! Конечно, чем сможем, тем поможем, мы в этом заинтересованы. Кстати! Есть неплохой режиссер спортивных передач, на втором канале работал. Запойный, правда, собака, за это и выгнали. Год может не пить, дело знает, ну вроде лучше не бывает! Но вдруг сорвется, и пиши пропало, месяца полтора гудит, как пароход. Ну да чем черт не шутит, попробуем!

— Конечно, — кивнул я.

Глава 15

— Конечно, — сказал я, и все понеслось в таком ритме, что я быстро потерял счет дням.

Вроде бы разумом-то я понимал, что подготовка такого резонансного мероприятия как всероссийский спортивный турнир — дело сложное и трудоемкое, но сознавать — это одно, а полностью включиться в такую работу — совсем другое…

На всех нас и на меня в том числе обрушился такой девятый вал самых разнообразных проблем, забот, трудов, что время полетело как бешеное. Десятки дел приходилось делать сразу, и все было некогда, некогда, некогда. Голова шла кругом, и бывало, посреди одной заботы внезапно возникала другая, столь же неотложная. Короче — казалось, мозги сейчас разорвутся. Причем не на левое и правое полушария, а как-то вообще неописуемо — первый в истории медицины случай такого разрыва.

Это, понятно, шутка, но юмор, сильно помогал в хлопотах. И вообще, надо сказать, что вся суета была по-хорошему заводная, с сильным позитивным драйвом. Собственно, нормальная человеческая жизнь и должна быть такая, вся в погоне за большой целью. Это и держит в тонусе.

А у меня аж целых две такие цели было.

Во-первых… Нет, тут лучше начать со второго. Второе — дальний прицел, сам турнир и победа в нем. Не факт, что она будет, потому что ребята приедут серьезные и подготовленные, а я с каждым днем все больше растренирован. Но тут главное не столько победа, сколько яркое участие. Если ты выходишь не по любителям, а по профикам важна даже не столько эффективность, сколько эффектность. Да и в принципе турнир можно считать коммерческим продуктам, чем больше народу запомниться, тем проще будет идти дальше. В общем, по этой части — делай что должен, и будь, что будет.

Кстати, кто с головой погрузился в тренировки, так это Танк. Я покумекал с ним одним из вечеров и объяснил, что если удачно побьется на турнире, то считай счастливый билет в другую жизнь вытащит. С его стилем чу-у-уть меньше ударов пропускать и будет тебе счастье в виде любви публики, а следом и хорошего чека организаторов. Пацан моему совету внял и теперь дни напролет пропадал в «Крыльях Советов», где Сергей включил его в свою группу и взялся за парня всерьез.

— Есть в нем изюминка, — говорил он, — и даже больше!

— Фунт изюму… — хмуровато острил Степаныч.

Хмуро, но по отечески — я видел, что старый тренер рад за воспитанника. Как-никак он нашел Танка, поставил на ход и стал его спортивным родителем.

Степаныч тоже как-то по ходу пристроился нештатно при «Крыльях Советов» — ну, тут и старый друг Сомов помог, сказав примерно так:

— Извини, старик, на должность взять не могу, не в моих силах такие вопросы решать. А так, вне штата, не хочешь ли? Ну, вроде как тренер-консультант!

Конечно, Степаныч согласился. Без спортзала он не мог. А консультант из него отличный, тут вопросов нет. Лапы тренеру уже подчас тяжеловато было держать, но по части теории — кладезь знаний. Сергей это тоже моментально оценил. Поэтому Степаныч дневал и ночевал в дворце на Ленинградке. И по нашей договоренности поглядывал кого из ребят можно поставить в кард.

— Есть пацаны бодрые и по спортивной части, — говорил он мне. — И по части зрелищности. В принципы несколько человек на турнир можно поставить, но смотреть надо.

С деньгами у нас проблем не было. Сумма, заломленная Глебом на организацию состязания, как нетрудно понять, включала в себя своего рода страховку — на непредвиденные расходы. С Алиной мы договорились полюбовно, изрядную часть суммы контролировал я, и мог оплачивать пребывание моих ростовских друзей в Москве — без роскоши, понятно, без излишеств, но вполне сносно. Они это понимали и не привередничали.