и начнётся весна. Начнётся эра великого возрождения.
* * *
Пансионат в городе Ирбит.
После вкусного обеда настала моя любимая часть дня. Дневной сон. Пока другие карапузы дремали, я до одури прокачивал магические каналы, гоняя туда-сюда сгустки маны. Дело шло медленно, но я никуда и не спешу. У меня впереди ещё долгие, долгие, мучительно долгие годы взросления.
Нас привели из столовой и вручили в заботливые руки матерей. В комнате напротив разместилась графиня Румянцева вместе с Федькой. Румянцева опалила нас ненавидящим взглядом, схватила сына на ручки и унесла в комнату, громко хлопнув дверью.
— Мама, а сто не так с тётей? — спросил я, дёрнув маму за юбку.
— Она просто завидует. Ведь ты в сотню раз талантливее её сына, — мама улыбнулась, но сказала это достаточно громко, чтобы слышала не только Румянцева, но и все вокруг.
Её заявление было правдиво, но не слишком разумно. Это как среди голодающих крикнуть, что у тебя есть свежий хлеб. Не пройдёт и секунды, как тебя вскроют от уха до уха. Мы вошли в комнату, и мама спросила:
— Какую книжку хочешь почитать сегодня?
— Истолию станофления магисиских олденоф! — тут же выкрикнул я и побежал к книжному шкафу, чтобы достать оттуда полюбившуюся мне книгу.
Как и в любой истории, там были лишь крупицы правды, но читать эти байки было интересно. А ещё эта книжка давала понимание того, какие силы вообще имеются в империи. К примеру, лично императору подчинялся орден Чистильщиков и нет, они не чистили унитазы как можно было подумать. Они зачищали неугодных императору. Что-то вроде тайной полиции.
Если какие-то разгильдяи подняли бунт, к ним направлялся отряд Чистильщиков, который выявлял зачинщиков и устранял их. После регулярные войска разгоняли всех по домам, и на этом восстание заканчивалось. Точно также делалось, если взбунтовалась аристократия. Род вырезался под чистую, а гвардейцам давали выбор, либо идти на службу к императору, либо — отправляться в могилу. Как правило побеждённые выбирали первый вариант, на эшафот отправлялись разве что совсем фанатичные приверженцы…
Ещё были ордены «Цирюльников» — занимающихся целительством. «Дарующих жизнь» — по сути это были агрономы, которые обладали магией воды и отправлялись в засушливые районы, чтобы обеспечить полив полей. Бесполезное использование магов? На первый взгляд, так может показаться, но попробуйте удержать в руках власть, если ваш народ голодает.
Кстати, о голодающих. Дверь распахнулась и в комнату вошла Румянцева. Однако с первого взгляда было ясно, что терзает её вовсе не физический голод; нет, её снедала душевная неудовлетворённость. Ведь она жаждала радоваться достижениям Феденьки, а тот ими, мягко говоря, не блистал.
Одной рукой она тихонько прикрыла дверь, а во второй держала острые ножницы.
— Высокомерная дрянь! Думаешь, твой сын лучше моего? — прорычала она, зыркая то на меня, то на маму бешеными глазами. — Вы не заслуживаете лучшей жизни!
— Ирина, ты совсем из ума выжила? Уходи отсюда! — испуганно выкрикнула мама и хотела было шагнуть ко мне, но тут же замерла, заметив, что обезумевшая Румянцева смотрит на меня остекленелым взглядом и улыбается. — Не делай этого. Ты пожалеешь, — дрожащим от напряжения голосом сказала Елизавета, понимая, что Румянцева доберётся до меня намного раньше.
— Отличный настрой. Можешь начинать оплакивать своего щенка, — усмехаясь, прошипела Румянцева и рванула ко мне!
Вот только левая рука женщины не смогла отпустить дверную ручку. Так уж вышло, что за долю секунды вспотевшая от нервного мандража ладонь примёрзла к стали. Ну, вы сами знаете, как это бывает. Зима близко, сквозняки и вот это всё. Нет-нет, я здесь совершенно ни при чём. Ну, разве что совсем немного помог, влив крупицу маны. Румянцева дёрнулась вперёд и отшатнулась назад. Посмотрела на руку, покрытую инеем и с ненавистью прошипела.
— Это всё ты! Маленький ублюдок! Я вырежу тебе гла… — договорить она не сумела.
Мама схватила табурет и со всего размаха обрушила его на макушку сумасшедшей. Глаза Румянцевой закатились, она обмякла и попыталась упасть на пол, но ничего не вышло. Левая рука до сих пор сжимала дверную ручку. По лицу женщины заструилась тонкая струйка крови, но она всё ещё дышала. Мама пинком отправила ножницы под кровать, подскочила ко мне и обняла.
— Миша, Мишенька. Ты как? Испугался? Мама рядом. Всё будет хорошо, — затараторила она, то обнимая, то целуя меня.
Я собирался ответить, но на вопли Румянцевой сбежалась охрана. В комнату ворвались два здоровых лба с пистолетами. Распахнули дверь так небрежно, что Румянцеву, как тряпку, отбросило к стене. Бойцы обследовали все углы и уставились на нас.
— Что у вас произошло?
— Эта сумасшедшая пыталась убить меня и моего сына, — зло выплюнула мама, кивнув в сторону Румянцевой. — Если бы Миша не приморозил её руку к двери, мы бы уже были мертвы.
— А вы…? — начал было задавать вопрос охранник, оглядывая примёрзшую кисть Румянцевой, но передумал. — Благодарю за содействие. Прямо сейчас возьмём графиню под стражу и сопроводим в лазарет.
— В какой лазарет? Заприте эту чокнутую в клетке! — возмутилась мама.
— Её судьбу решит барон Архаров, — охранник прикоснулся к дверной ручке и из его ладони полился жар, быстро растопивший лёд.
Тело женщины тут же подхватили и вынесли в коридор, оставив нас с мамой наедине.
— Мама, поситай истолию! — напомнил я о себе и протянул ей книгу.
— Мишутка, я смотрю на то, как быстро ты растёшь и каким сильным становишься, и знаешь… — она заглянула мне в глаза. — Я думаю, что очень скоро ты сам будешь писать историю.
— Нехосю быть бумаго малакой. Это скусно, — притворился я, что не понимаю, о чём говорит мама.
Эх, знала бы ты, сколько историй я написал в прошлой жизни. Сколько магических трактатов опубликовал. Впрочем, в этом мире всё это ничего не значит. Мана аномально медленно восполняется. Как бы я ни развивал магическое ядро и каналы, это лишь незначительно увеличивает приток маны. И это странно.
* * *
Полчаса спустя. Курилка.
В курилке было оживлённо. Пять охранников стояли полукругом и обсуждали увиденное.
— Саня, ну чё я тебе говорил? Это точно пацан прикончил безликого! — восторженно сказал парень с оттопыренными ушами и поправил автомат.
— Да иди ты со своими теориями! Готов спорить, что это его мать опять что-то нахимичила, — отмахнулся охранник.
— Ты, я
