— Босс, — сказала она фальшивым голосом, — мои друзья не мусорят!.. Давай тебя оцифрую, сам скажешь, что людей пора всех перебить. Ладно, твоего Яшку оставим, он милый. Почти как ты. И такой же умный…
Ворота гаража исчезли, «стронгхолд» выскочил с несвойственной для солидной машины услужливой поспешностью. Побаивается, что передумаю и не отправлюсь в далекую поездку. Не знает, что мне вообще-то, как в старое доброе время, время девать некуда.
Яшка с жалобным детским писком бросился ко мне, чувствует, вскочил на ботинок и быстро-быстро покарабкался по ноге как можно выше.
Я поддержал его под толстую жопу, в «стронгхолде» сделал кресло поудобнее и, включив автопилот, без этого автомобиль не сдвинется с места, начал убеждать себя, что Фицрой справится с ролью хозяина даже лучше, чем любой из соседних глердов, а крестьяне при нем голодать не будут. Он успел повидать мир, так что да, я делаю все правильно, перекладывая глердство на его совсем не хилые плечи.
Общая система полетов перехватила контроль еще в момент, когда «стронгхолд» только разгонялся, но раз уже сообщил о желании взлететь, его тут же в доли секунды проверили, протестировали и дали «добро», но деликатно взяли штурвал в свои руки.
Вообще автоводители и автопилоты, едва успев появиться, уже уступают место, как устаревшие, глобальному Управлению Движением, что подчиняет себе сразу миллионы транспортных средств, так их называют, и уже точно выбирают самые оптимальные, как говорят в народе, маршруты, хотя вообще-то самых оптимальных не бывает, бывают только оптимальные.
Под ногами пол стал прозрачным, вообще-то не люблю этот выверт, во мне живет что-то питекантропье, чувствую себя как над пропастью, но, конечно, смотреть на город так удобнее. Хотя что на него смотреть, город и есть город, но сейчас, насмотревшись на Санпринг, я смотрел на эти островки небоскребов среди зелени и чувствовал, что да, какой ни хреновый мир, но мне ближе, чем тот, в котором у меня обязанности, долг, где я должен быть опорой слабым и спасителем тех, кого природа вообще-то отбраковывает.
Яшка осмелел и бегал по салону, быстро-быстро исследуя все уголки, но тоже предпочитал не забегать на прозрачный пол, хотя у него зрение должно быть не совсем уж человеческое.
«Стронгхолд», ведомый общим мозгом полетов, плавно снизился, экономно и красиво пошел на посадку, впереди появился и начал приближаться слащаво-кокетливый домик, что делать, такие вкусы у моей мамы.
Колеса без толчка и тряски коснулись асфальта, только полный контроль со стороны компьютера может обеспечить такую посадку.
Автомобиль покатил к воротам на большой скорости, управление тут же перешло к автонавигатору, он экономно сбросил скорость и почти величаво проплыл между распахивающимися створками ворот.
Я выскочил наружу, «стронгхолд» сам найдет где припарковаться поудобнее, ящеренок взобрался на плечо и там поплотнее прижался теплым пузом. Глаза стали шире от неистового любопытства при виде такого огромного и восхитительного мира.
Мать и отчим, которого я называю отцом, так всем проще, синхронно вышли навстречу, у меня они еще старого образца.
«Стронгхолд», высадив меня, красиво развернулся от крыльца, парадный и элегантный, на лице мамы расцвела гордая улыбка, а отчим одобряюще показал большой палец.
Мама, улыбаясь во весь густо накрашенный рот, пошла навстречу с театрально раскинутыми руками, но вдруг остановилась в нерешительности.
— Ой, — воскликнула она с опаской, — какая у тебя восхитительная жабочка!
— Это ящерица, — уточнил отец. Посмотрел еще, подумал, сказал осторожнее, — только толстая какая-то.
— Редкий вид, — подтвердил я.
Мать спросила опасливо:
— Оно не укусит?
— Мама, — ответил я с укором, — оно ж такое маленькое! Ну пусть даже укусит… Подумаешь!
Она протянула к ящеренку ладони, тот чуть попятился, плотнее прижался пузом к плечу и оскалил пащечку.
— Ой, — сказала мать, — пусть отец ее берет.
— Пусть сидит, — посоветовал я. — Ей сверху видно все. Вообще-то его зовут Яшей.
— Самец?
— Наверное, — ответил я. — Я не сексист, теперь на это дело нельзя заострять внимание. Даже у животных.
Мать сказала опасливо:
— Сынок, готовится закон, что животных нельзя будет называть животными. Это оскорбительно.
— Мы же готовимся к сингулярности, — добавил отчим печально, — животных оцифруем тоже, дополним разум и дадим все права… Пойдем в дом! Мама приготовила для тебя столько вкусного! А что твой Яша кушает?
— Мы, мужчины, — заверил я, — не перебираем.
— А это теперь можно? — спросил он опасливо. — Нет ли какой-нибудь дискриминации?
Я отмахнулся.
— Пока не слышал. Не беспокойся, новые законы нам в первую очередь доносят. И проверяют, как запомнили. А что она приготовила?
Он ответил с вымученной улыбкой:
— Боюсь, не смогу выговорить… Сейчас, когда столько безработных, прости, фрилансеров, то по крайней мере треть занимается всякими рецептами…
— Не отравимся, — заверил я. — В наших желудках теперь отборные бактерии! Проверенные. Все переварят во что надо. Ты разве не ставил новую версию?
— А какая сейчас новая?
Я пожал плечами.
— Сам запутался. Мне вообще-то и старые служили неплохо, но сейчас с такими взглядами быстро загремишь в биоконы… Вообще-то вкусно пахнет!
Из гостиной, что вроде бы совмещена с кухней, но на самом деле это все сплошная огромная кухня, мощно катят тяжелые ароматы, даже запахи, такие чувственные, что желудок у меня в нетерпении завозился, устраиваясь поудобнее, и приготовился ловить лакомые куски.
Отчим сел рядом со мной на диван, выглядит неважно, хотя я-то знаю, что со здоровьем у него все в порядке, сейчас нездорового человека встретить — чудо, поинтересовался с некоторой заминкой:
— Как тебе твоя… работа?
— Чудесно, — ответил я. — Разве не это мечта человечества: есть, пить, хорошо одеваться и вечно отдыхать?
Он вздохнул:
— Точно-точно. Ты прав.
— Разве не за это, — спросил я, — лучшие умы человечества шли на костры, на пытки, отрекались от семей и совершали величайшие открытия?
Он вздохнул еще горше:
— Да, конечно…
Мать весело позвала из другого конца:
— За стол, за стол!
Мы разом поднялись, отчим несколько поспешно, то ли спешит уйти от радостного разговора о прогрессе, то ли очень любит покушать что-то новое.
На столе разноцветье и разнотравье, мама в последнее время увлеклась веганством и сыроедением, это сумасшествие то приходит, то уходит с регулярностью лунных приливов, а сейчас у нее, к счастью, переход от веганства к норме, на столе помимо обилия зелени еще и горки тонко нарезанного мяса, креветки, рыба…
— Мы столько не съедим, — сказал я, подцепил на вилку ломтик мяса, попробовал на вкус, уточнил: — Наверное…
— Съедим, — заверил отчим. — Наша мама в последнее время начинает принимать современный тезис, что еда должна быть не только красивой, но и хоть в некоторой степени вкусной…
— Съедим, — поддержал я, — мама всегда на острие прогресса!
Мать гордо улыбнулась, с этой лавиной открытий многие из ее подруг уже отстали от прогресса и просят детей, а то и внуков включить новый гаджет, настроить, сделать так, чтобы работал и ничего не требовал.
Она спохватилась, посмотрела на меня трагически расширенными глазами.
— Сынок, я ничего не понимаю!..
— Все мы, — ответил я дипломатически, — путники в этом лесу, именуемом жизнью.
— Нет-нет, я о том, — пояснила она, — что час назад заехала по дороге к Алите Руненковой, ее муж раньше работал с лазерами, большой специалист по рубинам, но знает и все остальные камни… Нужные, я имею в виду. Хотя, конечно, булыжник тоже нужный, но только как оружие пролетариата.
— Ох, — сказал я со стесненным сердцем, уже догадываясь, — мама, ты всегда меня подставляешь.
Отчим насторожился, а она охнула:
— Я? Подставляю?.. Не ты ли сказал, что это красивая подделка только для съемок? Но ее муж прямо вцепился, так и так рассматривал… я сперва думала, что просто заглядывает в мое декольте, даже оттопырила для него, у меня там все еще торчат, как у девочки на холоде, но он в самом деле пялился не на сиськи, вот негодяй!
— Мама…
— Что «мама»? Он уговорил тут же зайти к нему в лабораторию… Но, как оказалось, не для, а всего лишь хотел посмотреть ту брошку под микроскопом и еще под какими штуками. Негодяй и мерзавец! Так поступить с женщиной…
— Красивой женщиной, — поспешно вставил я, — и что дальше? Ты зашла?
Она поджала губы.
— Зашла. Думала, не так его поняла, но он сразу же положил брошку на свое стеклышко… Это на столе у него такое стеклышко, хотя оно не стеклышко, а… В общем, негодяй, мерзавец и хам!
